– Добрый день.
И медленно вышел на свет.
– Вы не чувствуете враждебности, и это, поверьте, не ловушка, – дружелюбно продолжил Кирилл.
– Здесь слишком мало силы.
– Так и должно быть. – Грязнов грустно улыбнулся. – Вы явились к финалу длинной пьесы, генерал, а не к кульминации. Скоро занавес, актеры устали.
– А театр?
– Театр закрывается.
Короткий и медленный, чтобы его не приняли за враждебный, жест. Так поседевший антрепренер указывает на ставшие ненужными декорации. На мертвые и обветшалые следы былого величия.
– Вы сдаетесь?
– Я ведь сказал: пьеса сыграна.
– Меня немного смущает отсутствие почтительности в вашем тоне, – признался Ляо. Он все еще был готов к драке. – Ведь мы говорим о смысле вашей жизни.
– Сейчас я могу себе это позволить, генерал, – рассмеялся Кирилл и указал на припорошенные каменной пылью ступеньки. – Прошу, присаживайтесь.
Поколебавшись, старик принял предложение.
– Спасибо.
– Не за что.
– На ваших руках кровь.
– Я давно не работал с камнем.
– А пришлось?
– Как видите. – Грязнов кивнул на разбросанный инструмент. – Несколько дней мучился.
В голосе ни тени агрессии, а главное – ни следа лжи. Таинственный каменщик отвечал искренне, и генерал почувствовал себя сбитым с толку. Он шел на битву, но встретил лишь усталого, не собирающегося драться человека.
– Могу я осведомиться, что вы создавали?
– Алтарь, – просто ответил Кирилл. И с законной гордостью добавил: – Мне было разрешено его создать, именно мне.
Вот сейчас в его тоне появилась та самая почтительность, о которой упоминал китаец.
– Новый алтарь?
– Совершенно верно.
Ляо едва сдержался, чтобы не задать следующий вопрос: «Для какого храма?!» Он догадывался, что получит честный ответ, но все равно не задал вопрос, поскольку именно этого ожидал сидящий напротив мужчина, и Ляо не хотел быть настолько предсказуемым. К тому же старик действительно чувствовал смущение. Вызванное не отсутствием почтительности, разумеется, а тем спокойствием, что излучал неизвестный.
Требовалось время на размышление.
Китаец вежливо улыбнулся, огляделся и кивнул на валяющийся неподалеку том.
– Та самая книга?
– Ага.
– Урзак действительно описал в ней путь к Последнему Храму?
– Ага.
– То есть моя охота за книгой не была напрасной?
– Вы могли испортить нам представление.
– Печально, что этого не случилось.
– Вот тут я с вами не соглашусь.
Мужчины негромко рассмеялись.
– Ваше лицо кажется знакомым, но я, к своему стыду, совершенно вас не помню, – признался китаец.
– Так и было задумано, генерал, мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы добиться этого эффекта. Вы не могли меня запомнить, вы не могли меня почувствовать. Хотя мы встречались дважды.
– Ваше имя?
– Кирилл Грязнов, антиквар.
В памяти Ляо промелькнули короткие, ничего не значащие диалоги на ничего не значащих приемах. Пятно вместо лица, светская болтовня, бокалы с легким вином.
– «Шельман, Шельман и Грязнов»?
– Если пожелаете какой-нибудь антиквариат, например свиток с автографом Конфуция, я к вашим услугам.
– Я дважды встречался с Чудовищем… Смешно.
– Я сильно рисковал, но не мог не быть там же, где и вы. У меня были дела, обязательства…
– Мне нравится, что вы используете глагол прошедшего времени, господин Грязнов.
– Прошу вас – просто Кирилл.
– Вы не обидитесь?
– Ни в коем случае.
– В таком случае вы можете называть меня Ляо.
– А может, Фань Чи?
Генерал даже не вздрогнул. Он уже понял, что рядом с ним, на ступенях мертвого храма, сидит и балагурит настоящая глыба. Человек, достигший в своей Традиции не меньших высот, чем он, великий Ляо, в своей. И было бы странно предположить, что Грязнов не знает его настоящего имени. И его настоящей истории.
– У меня есть немного вина, хлеб и сыр. Разделите со мной трапезу, уважаемый Ляо, прошу вас.
– Как я могу преломить с вами хлеб? Вы предали меня, Кирилл.
– Когда?
– На Луне.
– Вы должны были понять, что я там не был, – с легкой укоризной произнес Грязнов. – Как минимум моя комплекция… – Он похлопал себя по животу. Не свисающему из-за ремня, но объемистому. – Разве я похож на летчика?
– В таком случае кто? – Вопрос слетел с языка, а уже в следующий миг китаец догадался: – Кауфман!
– На Луну вас сопровождал Максимилиан, – подтвердил Грязнов. – С тех пор, правда, его слегка переклинило. Все-таки убийство бога не проходит даром, появляются новые инстинкты, новые желания.
– Вы создали убийцу?
– Он создал. И не убийцу – зверя. – Отвечая, Кирилл раскрыл рюкзак, достал из него чистый платок, расстелил его на ступенях, после чего положил нарезанный крупными ломтями сыр, пористый хлеб, немного зелени, поставил рядом бутылку красного вина и два металлических стакана. – С тех пор нас трое: я, Он и Максимилиан. Человек, убивший вашего бога.
– Для чего же Он создал вас?
– Я чувствую души, – после короткой паузы ответил Грязнов. – Души всего.
И протянул китайцу стакан.
Короткий взгляд – глаза в глаза, короткие сомнения и короткий жест – рука пошла вперед.
– Благодарю, Кирилл.
– Ваше здоровье, Ляо.
Не чокаясь, они выпили прекрасного красного вина, терпкого и ароматного. Грязнов закусил сыром, китаец пожевал зелени и отломил себе немного душистого, выпеченного вручную хлеба.
– Меня удивляет, что на встречу со мной не прибыл зверь. Или вы тянете время?
– Никакого подвоха, уважаемый Ляо, – вздохнул Кирилл. – Я мог бы поклясться, но здесь, в этом месте, достаточно только слова. Я не обманываю – мы никого не ждем.
– Но почему не прибыл зверь? – Генералу было все равно, с кем драться, ему на самом деле было интересно. – Директор Кауфман слишком занят?
– Знай Макс, что я здесь, он обязательно примчался бы.
– Чтобы убить меня?
– Вы ведь знаете правила: Макс специализируется на богах и не имеет пока права убивать жителей Срединного мира, – ответил Грязнов. – Он бы примчался, чтобы спасти меня. Ну и посмотреть на вашу гибель, разумеется.
– Как бы я погиб, если ни вы, ни Кауфман не имеете права лить кровь?
– Макс в этом вопросе изобретателен, словно Архимед, – рассмеялся Кирилл. – Он бы нашел способ. – Веселый смех еще не успел оттолкнуться от старых стен, а Грязнов уже говорил другим тоном, деловым и чуть задумчивым: – На самом деле вы не должны были никого встретить здесь, уважаемый Ляо, вы должны были просто сюда добраться. Увидеть место, которое искали большую часть жизни, увидеть Последний Храм. Увидеть и умереть. Когда Макс предложил эту ловушку, я сказал, что вы далеко не тот юнец, которого мы облапошили на Луне. Я сказал, что вы не придете. Я ошибся.
– Нет, не ошиблись. Я прекрасно понимал, что это ловушка, и поэтому пришел.
– Именно так и сказал Макс. Я ведь говорил, что он чертовски изобретателен. – Грязнов вздохнул. – Когда нужно кого-нибудь убить, Макс вживается в шкуру жертвы, начинает думать как жертва и находит тот самый способ, который приведет ее к гибели.
– Но я не тот наивный юнец, – хмуро отозвался китаец. – Теперь меня сложно обмануть и еще сложнее убить. До того, как зверь расправился с Лунным Зайцем, бог успел дать мне щепотку порошка. Я бессмертен.
– Я знаю, – равнодушно ответил Кирилл.
– И убить меня необычайно трудно, – бросил генерал. – Не думаю, что вам под силу.
– Я и не претендую. – Грязнов допил вино и вновь наполнил стакан. – К сожалению, мы не совсем ровесники…
– Вы младше?
– Я старше. – Кирилл поморщился. – У вас не болит голова?
– Голова? – удивился китаец.
– Я уже давно не обхожусь без таблеток, а последние месяцы ем их горстями. Слишком долго живу, вот тело и протестует.
– Нет, у меня ничего не болит, – самодовольно ответил генерал.
– Значит, ваш метод лучше.
– Меня сделал бессмертным бог.
– Или вы не прожили столько, сколько я… – Грязнов посмотрел в стакан собеседника. – Вы совсем не пьете.
– Я хотел бы перейти к делу.
Разговор, конечно, любопытный, но сидеть в чужом капище дольше, чем это необходимо, генерал не собирался.
– Торопитесь? Или вам неприятно мое общество?
– Кто третий? Кого вы называете Он, Кирилл?
Грязнов ответил китайцу улыбкой и предложением:
– Хотите, я расскажу, что делал здесь, уважаемый Ляо? Я ведь пришел в Храм не только для того, чтобы ваши шпионы засекли толстого мужика с мемуарами Урзака под мышкой. У меня было дело.
– Расскажите.
Возможно, это важно.
– Я тесал камень, уважаемый Ляо, – поведал Грязнов и кивнул на разбросанные инструменты.
– Ссадины на ваших руках. Я помню.
– Я тесал тот самый камень, который был душой Храма. Тот самый камень, который был смыслом. Камень, с которого говорили с богами. Я тесал его, придавая новую форму. – Взгляд и голос Кирилла стали гордыми. – Мне было позволено сделать это, уважаемый Ляо. Именно поэтому вы встретили здесь только меня: Макс осквернил бы церемонию своим присутствием, а Он почувствовал бы сильную боль. Он до сих пор крепко связан с Последним Храмом.
