избавлять ее от ошибок, которые, вероятно, допустила сама. Это, можно сказать, музыкальная терапия – для душ, отравленных в прошлом и отравляемых ныне обществом. И те, кто шлют к Земле летающие тарелки, точно знают, кому стоит и необходимо помогать в противостоянии силам, стаскивающим человечество в пропасть.
Почему же могущественный внеземной разум не уничтожает накопленного на вашей планете смертоносного оружия и не решается нейтрализовать диктаторов-вождей, уподобляющихся баранам, ведущим стада на бойню? А потому, что один из главных законов Единой Вселенной запрещает прямое вмешательство в ход истории на той или иной планете. Добро нельзя навязывать. Ведь, если вспомнить, и заповеди на горе Синай были приняты людьми, ставшими в результате народом, по собственной их воле. Такова и сущность Музыки Высших Сфер. Но беда в том, что политика войн всегда приносила и приносит некоторой части общества богатство и славу. А богатство и слава – это власть. Тех, кто жаждет ее, не останавливает проливаемая кровь. Они осведомлены о том, какую миссию несут НЛО, и прячут эту правду от рядовых соотечественников. Сколько разбросано повсюду огороженных колючей проволокой участков с предостерегающими надписями на табличках: «Опасная зона!», «Военный объект!», «Вход на эту территорию гражданским лицам строго запрещен!». А там, за электронными воротами – глушители, препятствующие тому, чтобы небесная музыка, посылаемая как благо, дарила прозрение жителям планеты, превращенным в слепцов.
– Я – Посланник, – продолжил старик. Сколько здесь нас, не суть важно. Мы отыскиваем тех, кто встанет на сторону Разума. Вы, Марк, – один из них. Придет время, и все вы станете узнанными друг другом и объединитесь во имя общей цели...
Это все... Мне пора.
Марку показалось, что его собеседник превратился в легкий сгусток энергии, который в потоке света направился на картину Карло Кривели и затем проплыл по лучу на ней вверх, к изображенному художником диску в небе над Асколи.
...И со Вселенной всей
Мы вместе, а не врозь.
Среди ее осей –
Земная наша ось.
– А ведь я не назвал ему своего имени! – сообразил Марк, к которому вернулась способность говорить.
А еще он почувствовал, что жить начинает заново, притом твердо зная уже, чему вторая жизнь будет посвящена.
ЛОБОВОЙ УДАР
Аксиома Робертса: «Существуют только ошибки».
Следствие Бермана из аксиомы Робертса:
«Что для одного ошибка, для другого – исходные данные».
Когда проходит дождь, в лужах отражается самое чистое из всего, что есть в этом мире – голубая высь. Но безжалостные шины наезжают на земное небо, разбивают его вдребезги, и разлетаются из-под колес грязные осколки нерукотворного стекла.
Как вы считаете: вести автомобиль опаснее во время дождя или после него? Только не торопитесь с ответом, хотя он и может показаться вам очевидным. На самом же деле решающим фактором на дорогах становится не сама погода, а то, как ведем себя в тех или иных условиях мы с вами, находясь за рулем. В дождь даже любители быстрой езды, те что часто игнорируют знаки, ограничивающие скорость движения, стараются не разгоняться. Из-за плохой видимости, водители, в большинстве своем, в такой час предельно внимательны и максимально сосредоточенны – срабатывает инстинкт самосохранения. Но едва дождь прекращается и незримый художник рисует в воздухе чарующую радугу, наступает расслабление, а оно на трассе, еще не успевшей просохнуть, чревато большой бедой.
...Марк спешил на деловую встречу. Потерял время в «пробке», которая образовалась, пока лил дождь. Если ползешь минут сорок в колонне, а потом оказываешься наконец на свободном пространстве магистрали, то чувствуешь себя птицей, вырвавшейся из клетки. И летишь...
...Этот грузовик вырос, как из-под земли. Его водитель тоже, наверное, куда-то опаздывал. Он вышел для обгона на встречную полосу – там, где этого меньше всего можно было ожидать. Уйти от столкновения не представлялось возможным, и Марк лишь попытался на скорости максимально притормозить. Его довольно легкий форд «Фиеста» заскользил по влажной дороге, как по льду, к надвигающемуся железному холму.
...Был страх, но не было ужаса. Странное возникло чувство: как возле экрана, на котором в режиме замедленной съемки воспроизводятся кадры автокатастрофы, а ты, слава Богу, не там, хотя, все равно, зажмуриваешь глаза...
...И вот он, удар. Лобовой удар. Последнее, что пришло в голову в тот миг – строки об аварии из «Песни о двух красивых автомобилях» Владимира Высоцкого:
«Покатились колеса, мосты
И сердца, или что у них есть еще там...»
И все. Пластинка остановилась.
Куда, Всевышний, неустанно ведешь ты жизни караван? Мы в смерть уходим, как в туман, не зная, что там – за туманом. И тянется под небесами земная вереница лет, и остается только след – для тех, что движутся за нами.
* * *
Тьма какая, Боже мой!
Словно звездочки с небес
Все упали, до одной,
И притом в дремучий лес...
«Я ничего не вижу, не чувствую своего тела, – понимает Марк, – не могу пошевелить ни головой, ни руками, ни ногами, ни даже пальцами. Выходит, меня уже нет? Но ведь я мыслю, стало быть, существую! Наверное, продолжает жить моя душа – я ведь всегда верил в ее бессмертие. Душа вспоминает стихи, которые я так любил... Может быть, именно потому, что настоящую поэзию мы принимаем душой, и она звучит в ней и после нашей смерти.
Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Но свет погашен, и в этом тоже, наверное, есть свой смысл? Мое нынешнее состояние, – мысленно рассуждает Марк, – не стечение обстоятельств, а, возможно, предоставленный мне шанс поразмышлять над чем-то важным, когда никто и ничто не отвлекает. Ведь только считанные люди, про которых говорят: «Не от мира сего», живут отрешенно, в полном отрыве от происходящего вовне. Известная картина художника Эдуарда Вимонта запечатлела, в видении мастера кисти, момент гибели легендарного ученого из Сиракуз Архимеда. По одной из версий, знаменитый математик, физик, механик и инженер, не обращая никакого внимания на грохот прорыва обороны его родного города на Сицилии солдатами римского полководца Марцелла, занимался расчетами, полностью погрузившись в море формул, когда захватчики добрались и до его дома. Он попросил воина, занесшего над ним свой короткий меч только
