минут.
Разобраться если строго,
Даже в эти пять минут
Можно сделать очень много.
Или не сделать...
Пять минут порою – грань жизни и смерти... Наверное, и водитель того грузовика, – отметил про себя Марк, – мог бы в тот день распорядиться временем по-иному... Не исключено, что и его кто-то тоже пытался предостеречь, но знаки эти не были поняты, намеки остались неуслышанными. Мелкие ошибки, наслоившись, привели, в конечном счете, к одной – большой и непоправимой...
* * *
...Итак, жена советовала воздержаться от поездки, а дочь... О чем был разговор с дочерью? Ах, да – ее интересовал комар Тита. Лектором про него упомянуто было вскользь, а друзья и подруги и сами не знали, что это за комар. Не удивительно: история не столь известная, хотя и дошла до нашего времени из глубины веков. Связана она с именем римского императора, который разрушил иерусалимский Храм, проявив при этом не только ничем не оправданную жестокость, но и богохульство.
Войдя в Святая Святых, разостлал он свиток Торы и осквернил его. Взяв меч, он проткнул завесу на ковчеге, – и совершилось чудо: из образовавшихся отверстий стала капать кровь; нечестивец же возомнил, что он Самого Предвечного поразил. Сорвал он потом завесу и, завязав в нее всю храмовую утварь, перенес все это на свой корабль, чтобы отвезти как трофеи в далекий Рим.
Поднялся шторм, и кораблю грозило крушение.
– Видно, – воскликнул Тит, – Бог иудеев силен только на воде: войско фараона утопил, и теперь встал Он, чтобы утопить меня. Нет, если Он действительно всемогущ, то пусть на суше поборется со мною.
И раздался голос:
– Нечестивец, сын нечестивца, потомок Исава нечестивого! Есть одно ничтожное творение в мире Моем, комаром называется оно. Выходи на сушу и с этим творением поборись.
Едва Тит вышел на берег, как в ноздрю ему влетел комар и, засев в голове, в продолжение семи лет точил мозг его.
Однажды, проходя мимо кузницы, Тит почувствовал, что при ударах молота комар перестал мучить его. «Средство найдено», – решил он и поместил в покоях своих кузнецов, которые должны были, сменяя друг друга, беспрерывно колотить молотом о наковальню. Кузнецу из римлян выдавалась плата, кузнецу же из иудеев Тит говорил:
– Достаточно, что ты видишь несчастье врага твоего.
Прошло тридцать дней – и комар, привыкнув к стуку молота, снова принялся точить мозг Тита. Умирая в ужасных муках, Тит завещал:
– Тело мое сожгите и пепел развейте по семи морям, дабы Бог иудеев не мог отыскать меня и призвать на суд Свой.
Так гласит предание. Смысл его понятен: большое было убито малым. Точнее сказать, псевдовеликое. Тит возомнил себя всесильным, а на деле оказался слабее мелкого насекомого, совершил смертный грех, за что и был сурово, но справедливо наказан. Иными словами, допустил ошибки, платой за которые стал ужасный конец, хотя он и лучше, чем бесконечный ужас.
А вот, кстати, о грехах смертных. Помним ли мы их список, составленный еще в древние времена? Стоило бы вывешивать перечень этот для всеобщего обозрения. А включал он сладострастие (похоть), гнев, зависть, чревоугодие, уныние (или, как вариант, – лень), гордыню и алчность (жадность). Семь цветов этакой «антирадуги». Такого перечисления нет в Святом Писании, но Книга Книг содержит предостережение от совершения грехов этих – в Десяти Заповедях, данных Богом избранному им народу на горе Синай. Что же касается «радуги», то она в Святом Писании развернута для нас положительными нравственными свойствами человека, которые определяются его волей и поступками. Гордыне противостоит смирение; жадности – щедрость; зависти – любовь; гневу – доброта; похоти – самоконтроль; чревоугодию – умеренность и воздержание, а лени – усердие. Величайшие умы человечества творчески подходили к проблеме греховности. Махатма Ганди, знаменитый индийский философ и общественный деятель, например, составил свой собственный список смертных грехов: богатство без работы; удовольствие без совести; наука без гуманности; знание без характера; политика без принципов; коммерция без морали и поклонение без жертв. Но, что самое важное, – семь смертных грехов выделены не потому, что это самые тяжкие или самые великие из всех, а потому, что они неизбежно влекут за собой другие прегрешения.
* * *
А ведь неспроста, – продолжает рассуждать Марк, – возник в речи этот оборот: «Если не ошибаюсь». По сути, он указывает на допустимость ошибочных суждений, причем в качестве скорее нормы, чем отклонения от нее. Уже по одному этому можно судить о количестве совершаемых людьми ошибок. Происходит это отчасти потому, что многие живут, как во сне, будучи не в состоянии порою отличить, где сон, а где явь. «Сон разума рождает чудовищ» – такова фабула известного офорта Франсиско Гойи. А ведь крылатая эта фраза тоже не случайно выплыла именно сейчас из глубин памяти, – убеждает сам себя Марк.
Гойя... Согласно бытовавшему в его времена представлению, живопись и графика являли собой некий, доступный для всех и всем понятный всеобщий язык (на латыни – idioma universal). По первоначальному замыслу великого испанского художника, офорт, изображающий спящего человека, окруженного фантастическими существами, должен был называться именно так: «Всеобщий язык». Однако это название впоследствии показалось автору слишком дерзким, и он переименовал свой рисунок в «Сон разума», сопроводив его следующим пояснением: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства, истоком всех его чудесных творений». Человеческий разум призван к бдительности, которая сдерживает навязчивые фантазии, но они овладевают сознанием человека, когда сном ослаблена цензура рассудка над чувствами и воображением. Ну, а теперь представьте себе, что происходит в сознании, если стерта грань между сном и бодрствованием, и как это способно повлиять на восприятие действительности и на совершаемые поступки. Что же касается самой поговорки «сон разума рождает чудовищ», то фразу эту мы сегодня используем, чтобы подчеркнуть негативный результат необдуманных действий. Иными словами, указывая тем самым и на ошибки, и на причины, следствием которых они явились.
* * *
«В черном туннеле, – звучат в ушах Марка произносимые чьим-то далеким голосом знакомые уже слова, – вы встретите тех, кому дали повод обидеться на вас». И вот навстречу из полного мрака неожиданно выплыла фигура школьного учителя астрономии, чудака, выглядевшего не как все, и не то чтобы инакомыслящего, но пытавшегося убедить
