— У меня — с достоинством парировал Геннадий — Я над ним все праздники работал, между прочим. Когда трезвый был. И сейчас по вечерам пишу. Капитальный труд!
— Молодец — хлопнул я его по плечу, входя в кабинет. Ну да, как обычно сначала немного подслушал их за дверью — Растешь над собой и в моих глазах. Прямо слов нет. А еще вчера ведь мальчишкой был. Кричал, трепыхался, сиську просил…
Я смахнул воображаемую слезинку, взял его ладонями за виски и чмокнул в лоб.
— Как покойника — заметил из своего угла циничный и прямолинейный Петрович — Тьфу…
— Как сына родного — возразила ему Шелестова, и повторила мой жест со слезинкой — Харитон Юрьевич — он же всем нам как папка приемный… Бааааатюшка!
Стройников не знал, какая версия ему больше нравится, потому только глазами хлопал.
— Такие журналисты спасут издание — я заложил руки за спину и обвел глазами остальных — Кто еще порадует мое сердце убойным анонсом?
— Я, мой генерал — браво вытянулась Шелестова — Эх, вам бы еще фуражку сейчас и вылитый… Хотя нет, не вылитый. И слава богу! Занесло, бывает
Я хмыкнул — и вправду, палка сарказма и шутовства маленько была перегнута — и ей, и мной. Сегодня я как раз впервые напялил на себя кожаное пальто, благо в Москву пришла оттепель, предшествующая крещенским морозам, и ассоциативный ряд Ленки был мне предельно ясен. Но эта шутка была уже на грани фола, и она это поняла. Умница! Есть вещи, с которыми шутить не надо и над которыми шутить тоже не надо. Не надо их даже упоминать.
— Порази меня — попросил ее я.
— Не вопрос! — бодро ответила она, вскарабкалась на стул и звонко сообщила — В следующую субботу всех приглашаю на свой день рождения! За город! Легкие закуски, вкусные салаты, крепкие напитки, горячее мясо и танцы на столах. Последнее — по желанию.
— И что — это анонс? — туповато спросила Соловьева.
— Анонс — ответила Шелестова — А что же еще?
— Так чем ты хотела поразить Харитона Юрьевича? — уточнила Вика — Сообщением о том, что будут танцы на столах?
— Нестандартным подходом к теме — Шелестова склонила голову к плечу, и уперла руки в бока. Смотрелась она как солистка ансамбля русской пляски перед кадрилью — Он ждал про газету — а я ему про день рождения! Виктория Евгеньевна, да вы не волнуйтесь — все будет комильфо, к тому же дело будет происходить не на теплоходе каком‑нибудь, а на суше. Нельзя сейчас на теплоходе — навигация закрыта. Зима!
Вика сжала зубы так, что у нее даже скулы побелели.
— Кстати, коллеги, что желаем? — Лена залихватски свистнула — Что кушать будем? Птица, рыба? Или, как это и водится зимой в нашем географическом поясе — свинку?
— Свинина — это хорошо — заметил Петрович — Особенно если вот эдак пожарить как следует.
И он изобразил что‑то, вроде вращения шампура. Меняются люди с годами. В старые времена именно Петрович громче всех орал 'Горячее сырое не бывает' и в результате очень напоминал упыря. То, что он ел, оно не то что горячим — теплым не было и кровушкой брызгало.
— Прожарят — заверила его Елена — Не волнуйся. Будет специальный человек, который займется мясом.
— О как! — Соловьева даже сморщилась — Специальный человек. А где будет происходить сие действо?
— Папенька свой охотничий домик мне под это дело выделил — кукольным голосом сказала Шелестова — И сразу скажу — да, у моего папы есть охотничий домик. И не только тут, в Завидово, а еще и в Испании, в Валенсии. Точнее, он там не охотничий, он там в основном рыбу ловит… Не важно, короче.
— Салаты — сообщила Таша, опередив Соловьеву, которая собиралась что‑то вякнуть — И апельсинок. А — еще кампари. Я это все очень люблю поглощать.
— Будет тебе и то, и другое, и третье — пообещала Шелестова, слезла со стула и повернулась ко мне — Ну, а ваше пожелание, дорогой шеф? Может — котлеток 'де — воляй'? Или что‑нибудь эдакое под соусом 'шеврей'?
— Не отказался бы от порционных судачков 'а — ля натюрель' — на автомате ответил я, прикидывая, как бы так половчее отказаться от данного заманчивого предложения. Нет, Завидово, горячее мясо, холодная водка — это все прекрасно. Но к этой благодати прилагаются еще мама, папа, младшая сестра…. Если бы только родители — еще ничего, хотя это тоже не фонтан. А вот младшая сестра мне совершенно не нужна. Она, Шелестова и Вика в одном месте? Да я лучше прямо сейчас пойду и стекла нажрусь. Или вниз головой из окна сигану. Ей — ей, куда более простой способ лишить себя жизни.
У меня даже живот заныл от картины, которую я представил.
— Как скажете — деловито сказала Елена, кивнув.
— А мне этого, как его…. — Самошников защелкал пальцами, но был тут же осажен и поставлен на место.
— Виски будет, не волнуйся. И закуска к нему тоже — заверила его Шелестова.
— Фу — Соловьева только что на пол не сплюнула — У тебя от прогиба позвоночник не хрустнул?
— Не — а — Шелестова вышла на центр комнаты, легким движением встала на 'мостик', и сообщила всем, глядя на нас снизу — вверх — Я на гимнастику пять лет ходила. В большой спорт не рвалась, но растяжка по жизни вот, пригождается иногда. Я и на 'шпагат' могу сесть.
— Она о другом говорит — мягко объяснила ей Вика — О том, что нельзя вот так беспринципно, не сказать — бесстыдно…
— Все — все — Шелестова вернулась в вертикальное положение, причем без посторонней помощи, и замахала руками — Я знаю, что вы скажете. Вот интересно как выходит — если хочешь приятное хорошему человеку сделать — обязательно найдется тот, кто в тебя кинет камень. Да, он наш начальник — но что с того? Вот есть у меня желание сделать так, чтобы он хоть один вечер отдохнул от своих забот, простое и незамысловатое — и то его вывернули наизнанку. Ну, ладно, Мэри, с ней все понятно — нелюбовь к ближнему своему это смысл ее жизни. Но вы‑то, Виктория Евгеньевна?
Голос ее был полон мягкой грусти, и даже какой‑то назидательности. Нет, это не девка, это сатана. Не дай бог кому‑то в такую влюбиться — это не жизнь у человека будет, а хождение по лезвию ножа. Ежедневное.
Я скорее поверю, что на Луне жизнь есть, чем в простоту ее замыслов, явно какую‑то каверзу задумала. И ведь даже не поймешь — какую.
Вика даже не нашлась, что Елене ответить. Она в наступившей тишине похлопала глазами, посопела — и промолчала. Партия осталась за Шелестовой, а я, не прикладывая особых хлопот, решил вопрос как мне на этот праздник не ходить. Викиной ноги там точно не будет, а, стало быть, и мне особо это мероприятие теперь не светит. Нет — нет, ее 'Мы не идем', которое прозвучит, как только за нами закроется дверь моего кабинета, мне глубоко безразлично, но как некий официальный повод подобное сойдет. Точнее — пусть Вика сама повод и выдумывает.
— Да, люди — Шелестова явно решила сменить тон разговора — Чтобы было понятно — это вечеринка только для своих. С родителями, сестрой и прочей родней я его буду праздновать накануне, там будет скучно и пафосно. А для себя — только с вами. Единственное — может пара моих подружек будет, Лера Волкова и Наташка. Они молодые, красивые и незамужние, и им очень им хочется с моими коллегами познакомиться. Тут, я так полагаю, возражений быть не может?
— Какие тут возражения? — весело ответил Самошников, переглянувшись со Стройниковым — Особенно если они красивые и незамужние.
— Так что не обижайте меня, приезжайте, а? — лицо у Шелестовой стало беззащитно — детское — У нас так мало поводов увидеться вне этих стен. Правда, будет весело! По транспорту — я у папки попросила микроавтобус, он всех довезет туда и обратно, точку сбора потом определим. Серег, Петрович, Ксюшка? Кстати — в тот же день возвращаться вообще не надо будет, дом большой, места всем хватит.
— Я буду — пробормотал Петрович — Правда, я скучный гость…
О как. Диспозиция поменялась. Сестренки, похоже, не будет.
Зима. Лес. Сугробы. Дымок от мангала. И водка, ледяным комком проскальзывающая в желудок. А там еще и незамужние подружки… Лера Волкова. Красивое сочетание имени и фамилии, мне нравится. Кхм… Хотя — какие мне подружки, черту старому? Мне бы просто воздухом подышать и мозги проветрить, это вон молодняк пускай за сердца прекрасных дам бьется.
Не хочет Вика ехать — да и холера с ней. Пусть дома сидит, раз такая бука. А я мяса поем на природе.
Я сглотнул слюну.
— Судачки — так судачки — глазастая Шелестова это заметила — Будут вам судачки.
— Не надо — я вспомнил, как в свое время вот так же, не подумав, упомянул первач. И похмелье, которое меня долбило после него, тоже припомнил. Я про это блюдо только читал, что оно из себя представляет — даже не в курсе, так что ну их нафиг, эксперименты — Я — как все. Не буду отрываться от коллектива.
Романтический настрой схлынул, на смену ему пришли здравые мысли. Вика — ладно, прах с ней. Но вот Азов… Не факт, что он одобрит эту поездку.
