Ознакомительная версия.
Поднявшись на ноги, Омикрон повернулся ко мне лицом и замер на месте. Не знай я, кто передо мной, то, честное слово, никогда не подумал бы, что это – копатель, а не живой человек. Однорукий глядел на меня вполне осмысленным взором, в котором было не больше сумасшествия, чем он мог увидеть в моих сверкающих злобой глазах. Кажется, он совершенно не боялся моего оружия, хотя я наглядно продемонстрировал, что готов без колебаний пустить его в ход. Или это объяснялось тем, что он прочел мои мысли и узнал, как ему надо себя вести, чтобы не спровоцировать меня на выстрел?
– Ты умеешь говорить? – поинтересовался я.
В глазах поводыря вроде бы возникло понимание, но ответом он меня не удостоил. Я спросил то же самое еще раз, громче и четче. Результат остался неизменен. Тогда я решил воспользоваться методом Сингха, о котором он рассказывал мне и Ананасу. Хоть то и вызывало у меня нестерпимую боль, я представил в мыслях образы Алены и Антошки. Затем представил их такими, какими я нашел их после того, как до них добрались копатели Омикрона. А в завершении представил его самого, стоящего на обочине дороги, неподалеку от устроенной им резни, и глядящего на проезжающий мимо автобус, в котором спаслись тогда я и мои немногие товарищи…
…И тут же в голове у меня возник следующий образ, только «автором» его был совершенно точно не я. Потому что мне и в голову не пришло бы вообразить сейчас нечто подобное.
Я увидел тот же самый автобус, только находился не внутри него, а в стороне, на обочине дороги. И в автобусе этом я рассмотрел самого себя, забрызганного кровью и глядящего прямо на меня совершенно безумным взором. Вернее, не на меня, а на Омикрона, ведь это его глазами я наблюдал сейчас ту сцену, о которой сам же ему и напомнил. И это он, выходит, транслировал мне в голову свои воспоминания, поскольку, не понимая моих слов, это мое обращение он все-таки понял.
– Значит, оказывается, ты помнишь и меня, и ту резню! – злорадно усмехнулся я. – Что ж, это хорошо! А теперь – пошел! Вперед! Шевелись!
И я указал ему стволом Фатума на север, собираясь увести пленника за аэровокзал – туда, где нас не смогут заметить его копатели. А чтобы он быстрее меня понял, я продублировал свой приказ мысленно: представил, как я и он подходим к краю крыши и спрыгиваем с нее вниз.
И вновь я получил от Омикрона телепатический ответ. Только этот его ответ, в отличие от первого, мне уже откровенно не понравился.
Возникший у меня перед глазами образ был ярче и выразительнее предыдущего: огромная стая зомби волной накатывает на аэровокзал и в считанные секунды разрывает меня на куски. И ладно, если бы это был только образ! Однорукий посмотрел в южном направлении, и когда я проследил за его взглядом, то увидел… правильно – этих же самых зомби, которые двигались к вокзалу, поспешно сбиваясь на ходу в стаю.
Автомобиль моих играющих в догонялки с берсерками товарищей был в эту минуту на южном краю ВПП. Также, как и берсерки. Но если они получили тот же телепатический приказ бежать на помощь боссу, то они шутя обгонят своих менее расторопных собратьев и примчатся сюда первыми.
Хотя нет, похоже, Омикрон призывал к себе свою армию вовсе не для того, чтобы она его спасла. Как бы ни торопились копатели, я все равно прикончу поводыря раньше, чем они до нас добегут. И он прекрасно знал об этом. Как знал и о том, что ему бессмысленно дергаться, пытаясь убежать или вступить со мной в драку. Я спущу курок еще до того, как однорукий сделает хотя бы шаг. Поэтому он приготовился умереть. Но не просто так, а нанеся мне перед смертью удар возмездия. Да, Омикрон погибнет, но я переживу его совсем ненадолго. Даже если мне повезет удрать от простых копателей, берсерки все равно настигнут меня еще до того, как я добегу до границы аэропорта.
– Так вот что ты задумал! – воскликнул я. – Ну ладно, будь по-твоему! Вот только у меня есть для тебя сюрприз получше!
Не тратя больше время на транслирование поводырю каких-либо образов, я подскочил к нему вплотную и засветил ему револьверной рукояткой по лбу. А когда он упал на спину, я выхватил свободной рукой из-за голенища сапога плоскую бутылочку из-под коньяка, выдернул из нее зубами пробку и, пока Омикрон не очухался, разжал ему стволом револьвера челюсти, а затем вылил содержимое бутылочки прямо ему в глотку. После чего отбросил склянку и крепко зажал врагу ладонью рот и нос, заставив его тем самым волей-неволей проглотить угощение.
Также, как Панкрат напоил близ Коврова «просветлителем» того зомби, так и я поступил сейчас с Омикроном. Разве что я влил в него не полстакана лекарства, а чуть больше – с поправкой на то, что он был все же не рядовым копателем, а высшим. Вряд ли кому-то еще до меня (не считая, возможно, «гегемонов») доводилось поить этой дрянью поводырей. Тем не менее, и на них она действовала превосходно. Когда Омикрон затрясся в конвульсиях, я оставил его в покое и, отступив на пару шагов, стал дожидаться результата. Помнится, в прошлый на это ушло около тридцати секунд. Хотелось надеяться, что сегодняшний процесс тоже не затянется, потому что стая зомби должна была нагрянуть сюда с минуты на минуту.
На превращение однорукого в человека ушло секунд на пятнадцать больше. Но когда у него прекратились судороги, его первая реакция ничем не отличалась от реакции Семена, который, правда, прожил затем совсем недолго. Сколько должен был протянуть в обличии чисторукого Омикрон, черт бы его знал, да я это и не собирался проверять. Едва его взор мало-мальски прояснился и у него наконец-то прорезался голос, которым он начал задавать вполне ожидаемые вопросы, я снова навел на него револьвер и приказал:
– А ну встать! Немедленно!
И без того напуганный калека беспрекословно подчинился.
– Не стреляйте, прошу вас! – взмолился он. – Я не знаю, что происходит… Где Марта? Что с моими детьми? Мы… Кажется, наш самолет упал, когда мы летели… летели в Ростов…
– Что еще ты помнишь? Отвечай! – потребовал я, посматривая на приближающуюся стаю. Спрашивать у однорукого его имя я не стал – оно было мне даром не нужно. Также меня не волновало, где он потерял руку. Но раз его не удивило ее отсутствие, значит, это случилось еще до той авиакатастрофы, о которой он заикнулся.
– Ничего! Я абсолютно ничего не помню! – ответил Омикрон. – Но я жив! Наш самолет должен был разбиться! Я видел в иллюминатор, как он упал на лес! Все кричали! Было столько криков! Господи, как же много там было криков! Одни крики и больше ничего!
– Сожалею по поводу твоей семьи, – сказал я, беря калеку за рукав и подводя его к краю крыши. Он не сопротивлялся – в таком шокированном состоянии он был не опаснее паралитика. – Я не знаю, что случилось с твоей Мартой и детьми, но наверняка все они погибли. И, поверь, лучше бы ты погиб вместе с ними, и наша встреча никогда бы не состоялась. Хотя у меня еще есть несколько секунд на то, чтобы это исправить. Прощай, Омикрон! Теперь мы с тобой в полном расчете.
– Боюсь, я вас не понимаю… – вытаращив на меня недоуменные глаза, начал было он. Но я сказал ему все, что хотел. А, сказав, изо всех сил толкнул его в спину и сбросил с крыши.
Конечно, он не разбился. И даже не покалечился. Упав с четырехметровой высоты, он удачно приземлился на полусогнутые ноги, а затем повалился боком на мягкую траву. Только встать с нее Омикрону было уже не суждено. Завидев несущихся к нему, двух гигантских берсерков, он заорал от страха, замахал рукой и заелозил по траве. Действительно, он ничего не помнил о том, кем он был последние несколько лет, а иначе вместо того, чтобы паниковать, он попытался бы вновь подчинить себе этих монстров. Которые, однако, тоже в упор не признали своего бывшего поводыря и хозяина. Теперь он был для них самым обычным человеком, а с обычными людьми у берсерков всегда был разговор короткий…
«Одни крики и больше ничего», – так описал Омикрон мне свои последние воспоминания. Как символично – мои последние воспоминания о нем были точно такие же. Спрыгнув с противоположного края крыши – так, чтобы вокзал заслонил меня от берсерков и от приближающейся стаи копателей, – я бросился наутек с той скоростью, на какую только был способен. Но дикие вопли раздираемого на части Омикрона продолжали преследовать меня до тех пор, пока я не отбежал от вокзала на достаточно большое расстояние. И после этого они еще долго эхом звучали у меня в голове. Эхом, которое будто совесть напоминало мне о том, что, мечтая свести счеты с одноруким злодеем-поводырем, отомстил я в итоге не ему, а совершенно незнакомому и ни в чем не виноватому передо мной человеку…
Панкрат и Равиндер догнали меня на Большом Вожде вскоре после того, как я швырнул «очеловеченного» Омикрона на съедение его бывшим телохранителям и убежал. Добежал я, к слову сказать, аж до северного края взлетно-посадочной полосы. Куда мои напарники примчались сразу после того, как я привлек их внимание пальбой в воздух. Не заметить подаваемые мною сигналы они не могли. К этому моменту все копатели, с которыми они только что воевали, оставили их в покое и бросились к аэровокзалу. То есть ко мне. А раз так, смекнули Ананас и Сингх, значит, сейчас и я рвану оттуда как угорелый, неважно, удалось мне поквитаться с Омикроном или нет…
Ознакомительная версия.
