Ознакомительная версия.
Я чувствовал вес пистолета в кобуре на щиколотке, ножа в футляре у паха, боль от ожогов у меня на ногах. И я подумал о том, где маленькой девочке будет безопасно.
— Конечно. Я знаю такое место. Пока вы за ней не вернетесь.
Омаха всхлипнула. Мы оба сморщили носы.
Парк сжал руку Роуз и встал:
— Пойдемте, я вам покажу, как менять подгузник.
Он показал. Простота, за которой я внимательно наблюдал, уверенный, что никогда не смогу ею овладеть.
И, понимая, как он будет действовать, невзирая ни на что, и какая решимость требовалась ему для этого, я тоже показал ему кое-что еще. Преступление. Хладнокровный акт. Неоспоримую вину. Броню для его расследования.
13/7/10
Мы снова одни. Роуз. Я кое-что сделал. То, что считаю правильным. Что должен был сделать.
Я думаю, ты со мной согласишься. Что выбора не было.
Ты сказала, что я не могу заботиться о ней. Да, не могу. Не могу заботиться о ней.
Она не может быть в безопасности. Не может, пока мир такой.
Джаспер говорит, что мир меняется, и не больше того. Как будто это какая-то мелочь. Наверное, так и есть.
Все постоянно меняется. Смотри, как ты изменила меня. Как мы изменили друг друга. Как Омаха изменила нас обоих.
Но все-таки это мой мир. Мир, где встретились мои отец и мать.
Где она звала его Персик. Где я убежал от них, желая найти другой способ понимать друг друга. Где я встретил тебя. Это мир, где ты меня бы не отпустила. Хотя я и не хотел убежать. Это мир, где умерла моя мать, а отец убил себя, потому что не мог жить без нее. Это мир, где ты забеременела.
Или нет? Или это мир, который был? А это уже новый мир? Мир, где ты заболела. И где родилась Омаха. Если так, то это ее мир. И ей нужно понять, как в нем жить.
Афронзо-старший сказал, что они «жмут на тормоза». Стараются замедлить процесс, дать новому миру шанс родиться.
Миру моей дочери. Миру, где не должно быть старых преступлений, которые запятнали его появление на свет.
Я должен что-то сделать. Ты понимаешь, Роуз. Я знаю, что ты понимаешь.
Ты сказала это, когда мы познакомились. Что когда-нибудь я погибну, потому что случайно забреду под машину. Но я не бреду. Я иду прямо поперек всех пяти полос.
Я должен что-то сделать. Кто-то же должен что-то сделать. Иначе для чего?
Я люблю тебя.
Спокойной ночи.
Когда я прибыл в офис леди Тидзу, мои руки не находились в карманах, но были заняты.
В одной руке я нес обещанный подарок, цветок, случайную лилию, сорванную в увядшем саду Роуз, она еще благоухала. В другой я нес Омаху Гарден Хаас. Она все еще спала. С тех самых пор, как я вынул ее из детского автомобильного сиденья. Парк показал мне, как установить его у меня в «кадиллаке».
Леди Тидзу приняла цветок со всей своей давно копившейся любезностью. Появление ребенка она приняла с легким поджатием тонких губ.
— Это неожиданно.
Я ничего не сказал.
Тидзу показала на низкий столик, накрытый на двоих. Лапша с пряными яйцами и соленой треской.
— Она достаточно взрослая для молока?
— У меня с собой молочная смесь. Если кто-нибудь будет так любезен.
Она кивнула.
Я сделал знак одному из хорошо воспитанных, скуластых молодых людей, которые проводили меня до леди Тидзу. Контрмера в свете того, что мои руки не были в карманах. Он нес сумку с подгузниками, которая до этого висела у меня на плече, когда я вышел из лифта.
— Три ложки, сто семьдесят граммов фильтрованной воды. Комнатной температуры, пожалуйста.
Охранники поклонились и вышли.
Тидзу чуть отошла назад. Я прошел мимо нее к столу.
Она наблюдала за моей походкой.
— Вы ранены.
На столе стояла маленькая пустая ваза синего цвета. Я просунул в горлышко стебель лилии.
— Да.
Свободную теперь руку я убрал в карман.
Она подошла маленькими скользящими шажками.
— Интересно.
— Что?
Они опустилась на подушку.
— Когда я пригласила вас на завтрак, вы не подумали, как будете есть, держа руки в карманах?
Я улыбнулся:
— Нет, не подумал.
Она показала на вторую подушку.
— Я бы не пригласила вас, если бы не хотела, чтобы вы чувствовали себя удобно.
Я вынул руку из кармана и оперся на нее, опускаясь, садясь больше на ягодицы, чем на ноги, как она. Омаха еще глубже зарылась мне под мышку.
Тидзу взяла пару простых бамбуковых палочек.
— Вы поранили ноги, выполняя мое поручение?
Я смотрел на стену позади нее. Пишущие машинки исчезли. Вместо них лишь несколько ячеек заполняли разнообразные предметы: одинокая флешка, сделанная в виде проксимальной фаланги большого пальца, ее ремешок с бусинами свисал на скриншот, вставленный в рамку, с изображением бородавчатой ведьмы верхом на драконе. Айфон с анимированным бородатым гномом в пластинчатых доспехах, в его длинные рыжие волосы вплетены белые розы. Также вставленный в раму и пронумерованный фрагмент коллажа Шадраха, который я, должно быть, видел на его выставке. И жесткий диск, разобранный на детали, разложенные со схематической точностью вокруг карточки из льняной бумаги, на которой кто-то прекрасным каллиграфическим почерком написал имя без гласных.
Я отвел взгляд от полок и посмотрел на леди Тидзу.
— Да. Случилось кое-что непредвиденное.
— Очевидно.
Один из скуластых парней вернулся, поставил наполненную бутылочку на стол рядом со мной, тут же на пол положил сумку с подгузниками, уже как следует досмотренную, и вышел.
Палочки Тидзу замерли над ее тарелкой.
— Как нам лучше всего сделать, чтобы мы все смогли поесть?
Я подумал о технических сложностях одновременного поедания горячего супа и кормления ребенка.
— Мне кажется, проще всего будет, если дамы поедят первыми. А потом я, может быть, попрошу вас помочь.
Она кивнула, опустила палочки в чашку.
— Прошло много лет с тех пор, как я держала ребенка. Моих младших братьев. Но, по-моему, этому нельзя разучиться.
Я не знал, права она насчет этого или нет. Пока Парк не вручил мне Омаху, я никогда еще не держал ребенка.
Тидзу зажала комок лапши в палочках.
— И может быть, пока я ем, вы расскажете мне что-нибудь о том, с чем вы столкнулись?
— Разумеется.
Она наклонила голову и вежливо втянула лапшу. Я взял бутылочку, встряхнул ее, как учил меня Парк, пощекотал нижнюю губу Омахи соской и придерживал ее, пока малышка ела, даже не проснувшись.
Парк называл это «кормить снами».
К тому времени, как опустели и бутылочка, и чашка леди Тидзу, я почти закончил рассказ и передал ей ребенка поверх стола. Девочка проснулась, почувствовав на себе новые руки, и я ждал, что она расплачется, но она не стала. Тидзу придумала игру, сначала показала ребенку руку с пятью пальцами, потом спрятала ее и показала руку с четырьмя пальцами. Омаха засмеялась.
— А мой диск?
Я втянул суп. Он немного остыл, но все равно был очень хорош.
— Леди Тидзу, хозяйка «Тысячи журавлей», у меня нет его.
Она показала четырехпалую руку девочке.
— Его уничтожили, прежде чем вы смогли им завладеть?
Я выловил кончиками палочек кусочек яйца из бульона.
— Нет. Я держал его в руках. И вернул его человеку, который его украл.
Она подняла Омаху с колен и держала на уровне глаз.
— Но вы здесь.
Я чувствовал напряжение в ее шее, усилие, чтобы его скрыть.
— Здесь.
Она опустила лоб, Омаха протянула руки и взъерошила ее волосы.
— И как вы мне это объясните?
Я положил палочки, показал на сумку с подгузниками, и она кивнула. Из сумки я достал ноутбук Роуз. Я включил его, открыл новый раздел, который создал, пока еще был у Парка, поставил на стол и повернул экраном к ней.
Леди Тидзу посмотрела на долину, трех персонажей, съеженных от ночного холода вокруг угасающего огня.
— А.
Она произнесла это без малейшего удивления и, возможно, с такой же степенью восторга. Хотя, возможно, дело было в том, что Омаха дернула ее за волосы.
Я положил палец сверху экрана.
— У меня нет самого диска, но у меня есть то, что вам принадлежит. Я перенес сюда данные с диска, в том числе акт продажи и сертификат происхождения, и стер все данные там, где они хранились. Все полностью идентично тому, что было на диске. И насколько мне известно, столь же уникально, как говорится в акте.
Она повернула Омаху лицом к экрану.
— Тисса Дилейн. Бледный Литейщик. И Исковерканный Человек. Вместе они проникли в Бездну на глубину тринадцати лиг. Никто еще не проникал глубже. Их создатели, все без исключения неспящие, уже умерли.
Она посмотрела на меня.
— Перенос с одного носителя на другой влияет не только на их ценность, но и на природу. Сначала я предложила цену на всех троих по месту размещения на тех платформах, где их авторы обычно ими играли. Мой брокер не успел провести сделку и сумел только убедиться, что оригиналы стерты и его копии — единственные. Однако он отказался пересмотреть сумму, которую я уже заплатила. И еще больше оскорбил меня тем, что настаивал на доплате за лишнее неудобство, поскольку ему пришлось сделать копии.
Ознакомительная версия.
