— Думаю, мы все-таки примем этот договор, а что будет дальше — загадка, не берусь ничего просчитывать.
И это страшно: обычно Кирилл предсказывает все очень точно. Все молчат и смотрят в тарелки. Думаю, наши мысли в целом сходятся.
Вдруг начинает говорить Софья. Ее голос немного дрожит, но я вижу знакомое упрямое выражение лица:
— Кирилл, а как вы думаете, мир… Вы когда-нибудь сделаете этот мир справедливым? — Она будто засомневалась в правильности подобранного слова. — Будет такое, что все люди станут счастливы?
Кирилл задумчиво смотрит на нее, и заметно, что отвечать пятнадцатилетней девочке ему гораздо труднее, чем спорить в совете. Она почувствует ложь.
— Со временем, Софья, со временем. И точно нет, пока живы все те, кто живут сейчас, — он говорит очень тихо, и каждое слово камнем оседает в наших душах. — Слишком велики взаимные обиды, слишком много надо сделать, и мало тех, кто готов это делать. И если без пафосных речей, о том, что всем нужно сплотиться и т. д…
Он не справляется и замолкает, затем поднимает бокал и залпом допивает вино. Потом снова с робкой улыбкой смотрит на Софью.
— Я сделаю все возможное, Софья, чтобы каждый год, каждое десятилетие, пока я жив, все становилось лучше и лучше. И когда-нибудь, может быть, даже твои дети увидят совсем другой мир вокруг себя.
Он кашляет, а затем смотрит на настенные часы. Это его подарок — точная копия часов, висевших в самом первом штабе Нового Завета, там, где мы познакомились.
— К сожалению, друзья, мне пора. Надо идти и выполнять заказы молодого поколения.
Краем глаза я вижу, как краснеет Софья, а Кирилл ждет, пока мы с Олегом наполним рюмки и бокалы. Все знают, что будет дальше. Думаю, за этим мы и собираемся регулярно. Но сегодня особый день — годовщина.
Мы все молча встаем. И молчим ровно минуту. Потом Олег поднимает свою рюмку:
— За Марию Белую! — ее чип так и не нашли.
— За Николая! — подхватывает Вадик-техник. Я уже знаю, что Николай — тот рыжий парень, убитый ксеноморфами на лестнице; его чип расплавился.
— За Виолетту! — говорит Елисей. Пуля попала ей точно в блок памяти.
— За Немого! — Циклоп упирает взгляд бордового глаза в тарелку. Болото не отдает свои жертвы.
— За Роберта и Кристину! — говорю я.
— За Виктора! — говорит Каратель. Он был другом наемника, чип которого лежит под теми же развалинами, что и Катин.
Джейн поднимает бокал, ее голос дрожит, а по щекам текут слезы.
— За Катю! За всех жителей Игровых миров, кого нет с нами. За всех, кто погиб, помогая нам обрести свободу! — она прикладывает ладонь к груди. — Пусть их данных нет на чипах, но они записаны здесь. В наших сердцах.
— Чтобы этого больше не повторилось! — как всегда, заканчивает Кирилл, и мы, не чокаясь, пьем.
Эпилог 2/Пролог
Второй год Новой эры. Антарктида.
— Да не ковыряйтесь с ним! Хватайте замену и назад!
Двое мужчин в термокостюмах синхронно бросают зеленое тело. Достают из открытого саркофага другое зеленое тело и по широкому трапу выбегают из вертолета.
Переливающееся над горизонтом северное сияние, отражаясь от снега, освещает окрестности. От транспорта до ближайшего строения проложена широкая колея. Снующие туда-сюда темные фигуры не мешают друг другу.
— Это последний, полковник!
Мужчина тяжело дышит, его голос искажен маской, защищающей лицо.
Подбегают еще двое.
— Заряды установлены!
Полковник осматривает отсек, пересчитывает людей и зеленые тела. Достает рацию:
— Взлет через минуту, — он поворачивается к висящей в метре от него камере. — Код Альфа 491, стереть последние два часа записи.
Снег, поднятый лопастями, шлейфом сопровождает взлетающий вертолет. Он не успевает осесть, когда посреди ледяной пустыни вырастает огненный гриб.
Конец первой книги.
