Оставив одиннадцать граждан Горняцкой Демократии Фортуны в антисептической сауне под мочалками бесстрастных банщиков, Линдсей отправился по делам. Пираты уже несколько месяцев не имели возможности нормально помыться. Тела их бугрились мускулами — результат прилежных занятий невесомостным дзюдо. Потную кожу покрывали устрашающие татуировки и следы сыпи.
Линдсей прошел в раздевалку и отдал свою униформу, полученную от Черных Медиков в чистку и глажку, облачившись взамен в мягкое коричневое кимоно. К нему подошел гейша-мужчина, из тех, что пониже рангом, в кимоно и оби:
— Чего желаете, господин?
— Я желал бы переговорить с яритэ.
Вежливый взгляд гейши на миг стал скептическим.
— Один момент. Я только узнаю, готов ли наш исполнительный директор к приему гостей.
Он исчез. Через полчаса на смену ему появилась гейша-женщина, блондинка в деловом костюме и оби.
— Мистер Дзе? Пожалуйста.
Он проследовал за нею до лифта, охраняемого двумя мужчинами, вооруженными электродубинками. Охранники были настоящими великанами — голова Линдсея едва доставала любому из них до локтя. Длинные, непроницаемые лица выдавали акромегаликов: деформированные, непомерно разросшиеся челюсти, резко выдающиеся скулы… Вероятно, растили их на гормональных стимуляторах.
Поднявшись на три этажа, лифт остановился.
Линдсей увидел прямо перед собой плотную завесу из ярких бус. Тысячи звонких нитей, унизанных бусинами, свисали с потолка, опускаясь до самого пола. Любое прикосновение тут же потревожило бы занавесь.
— Возьмите меня за руку, — велела банкирша. Линдсей осторожно шагнул следом, подняв ужасный трезвон. — Ступайте осторожно, — добавила провожатая. — Здесь западни.
Линдсей, зажмурившись, подался за ней. Наконец она остановилась. В зеркальной стене открылась потайная дверь. Линдсей прошел в личные покои яритэ.
Пол был выложен старинным деревом, натертым до темного глянца. Под ногами лежали плоские квадратные подушки с набивным орнаментом из стеблей бамбука. Слева от Линдсея находились двустворчатые стеклянные двери, ведущие на залитый солнцем деревянный балкон. Дальше располагался роскошный сад; среди скрюченных сосенок и японских вишен вились дорожки, усыпанные ослепительно белой галькой. В комнате стоял запах свежей зелени. Зачарованный, Линдсей любовался образами былого, не пораженного еще гнилью Дзайбацу, проецируемыми на фальшивые, никуда не ведущие двери…
Яритэ со скрещенными ногами сидела на одной из подушек. Это была престарелая механистка с ярко накрашенным ртом и полузакрытыми глазами змеи. Ссохшуюся ее головку украшал лакированный шлемоподобный парик, проткнутый длинными деревянными булавками. Расшитое цветами кимоно топорщилось жесткими складками; казалось, оно держится лишь на крахмале и на распорках. Внутри кимоно свободно поместились бы три таких, как она.
Вторая женщина сидела у правой стены лицом к изображению сада. Линдсей тут же узнал в женщине шейпера. Не только по изумительной красоте — ее окружало то самое, наподобие магнитного поля, неуловимое обаяние, присущее перестроенным. В ней соединились африканские и азиатские гены — миндалевидные глаза в сочетании с темной кожей. С выражением отрешенной преданности на лице сидела она, подогнув под себя ноги, перед белой клавиатурой синтезатора.
— Не забывай о своих обязанностях, Кицунэ, — не оборачиваясь, сказала яритэ.
Пальцы девушки пробежались по клавишам. Звуки синтезатора — древнейшего из японских инструментов — заполонили комнату.
Линдсей опустился на подушку, к старухе лицом. Сбоку к нему подкатил чайный столик. Кипяток заструился в чашку; фарфор издал легкий звон. Затем в чашку легла заварная ложечка с чаем.
— Ваши друзья-пираты, — заговорила старуха, — пустят вас по миру.
— Это — всего лишь деньги, — сказал Линдсей.
— Это — наша тяжелая малоприятная работа. Вы полагаете, нам приятно пускать ее по ветру?
— Я нуждался в вашем внимании, — сказал Линдсей.
Навыки дипломата с первых секунд включились в работу, но он опасался девушки. Вот уж кого он не ожидал здесь встретить, так это шейпера! К тому же в поведении старухи имелись какие-то странности. Наркотики, вероятно. Или механистская перестройка нервной системы.
— Вы явились сюда в одежде Черных Медиков. Поэтому не могли не привлечь к себе внимания. Мы слушаем.
Линдсей расширил и углубил свой план при помощи Рюмина. Но Гейша-Банк запросто мог разрушить все его замыслы; если так, нужно привлечь их на свою сторону. Он понимал, чего желают здешние заправилы. Он был готов изобразить для них зеркало. Если они узнают в нем собственные амбиции и мечтания, он выиграл.
Линдсей начал заранее продуманное представление.
— Итак, вы видите, что надеются извлечь из представления Черные Медики. Они замкнуты в четырех стенах, а это ведет к паранойе. Финансируя постановку нашей пьесы, они надеются укрепить свой престиж. — Он выдержал театральную паузу. — Но мне нужна труппа. Гейша-Банк — вот для меня источник талантов. Без Черных Медиков я еще обойдусь, но без вас обойтись не смогу.
— Понимаю, — проговорила яритэ. — Теперь объясните: отчего вы полагаете, будто мы можем извлечь из ваших замыслов выгоду?
Взгляд Линдсея сделался до боли обиженным.
— Я прибыл сюда ради культурного мероприятия. Неужели этого недостаточно?
Он покосился на девушку. Пальцы ее быстро перебирали клавиши. Внезапно она подняла голову и с легкой улыбкой заговорщицы заглянула в его глаза. Меж ровных, великолепных ее зубов мелькнул кончик языка. Улыбка блистательной хищницы, полная вожделения и соблазна. Кровь закипела у него в жилах. Волосы на затылке вздыбились. Самообладание ускользало.
Спина Линдсея покрылась гусиной кожей. Он опустил глаза.
— Хорошо, — с трудом выговорил он. — Я вижу, вам этого недостаточно. И это меня не удивляет. Видите ли, мадам, вы соперничаете с Медиками уже много лет… А я предлагаю вам шанс выманить их на открытое место и заставить сражаться на вашей территории. В финансовых вопросах они — наивные младенцы! Наивные — и жадные. Им очень не нравится оперировать в финансовой системе, контролируемой вами. Дай им хоть малейшую надежду на успех, и они тут же приступят к формированию собственной экономики. Так не мешайте же им. Пусть формируют. Пусть сами себя загоняют в гроб. Пусть раз за разом снимают навар, пока не потеряют чувство меры и не падут жертвами собственной жадности. А потом — проткните их пузырек.
— Нонсенс, — сказала старуха. — Актер учит банкира вести дела?
— Поймите, что вы имеете дело не с механистским картелем, — подавшись вперед, убежденно сказал Линдсей. Он знал, он чувствовал, что девушка смотрит сейчас на него. — Там просто три сотни техников, усталых, напуганных, полностью изолированных… Идеальная жертва для массовой истерии. Лихорадка азарта захлестнет их быстрее любой эпидемии. — Он вновь выпрямился. — Поддержите меня, мадам. Я стану вашим агентом, вашим брокером и посредником. Они никогда не подумают, что за их крахом стоите вы. Да что там — они явятся к вам просить помощи!
Он поднес к губам свою чашку. Чай отдавал синтетикой.
Старуха словно бы размышляла, но лицо ее выражало совсем другое. Ни единого признака, выдающего течение мыслей, ни единого движения рта, век, горла… Лицо старухи было не просто спокойным. Оно было абсолютно недвижным.
— Перспективы есть, — наконец сказала она. — Но дело должен контролировать Банк. Негласно, но полностью. Как вы нам гарантируете контроль?
— Контроль будет вашим, — пообещал Линдсей. — Воспользуемся моей компанией, «Кабуки Интрасолар», как прикрытием. Вашими связями за Пределами Дзайбацу — для выпуска фиктивных акций. Я выброшу их на здешний рынок, а Банк будет вести себя нерешительно, что позволит Медикам одержать блистательную победу и захватить контроль над предприятием. Фиктивные держатели, ваши агенты, запаникуют и начнут предлагать новым владельцам за их акции огромные деньги. Это развеет сомнения Медиков и придаст им уверенности в себе. Вы же будете взаимодействовать со мной в открытую. Поставите актеров и актрис; вы будете ревностно бороться за это право… Ваши гейши всем клиентам уши прожужжат о постановке. Вы распространите слухи о моем обаянии, гении и скрытых ресурсах, будете подчеркивать мою экстравагантность и окружите наше предприятие атмосферой беззаботного гедонизма. Таким образом мы кинем весь Дзайбацу.
Старуха молчала. Глаза ее невидяще взирали в пространство.
Низкие, чистые звуки синтезатора внезапно оборвались. Отзвуки еще какое-то время витали в воздухе.
— И все получится как задумано? — спросила девушка.
Он взглянул ей в лицо. Покорное выражение исчезло, словно слой грима. Выражение темных глаз потрясало. Их переполняло откровенное, всепоглощающее желание. Линдсей ни на миг не усомнился в искренности этих глаз — такое лежит за гранью притворства. Что там — за гранью человеческого!
