окна. Через минуту двери закрылись, мы въехали в тоннель. Обожаю эти поездки в Порт! Увидеть родной ярко-синий диск с облаками и океанами – поезд ненадолго выскакивает на поверхность, огибая Ближний кратер.
В Порту было многолюдно. Даже чересчур, я бы сказал. Ого! Да я, похоже, не единственный, кто приехал встречать транспорт с Земли. Огромная масса людей облепила закрытые почтовые окошки. Слышались возмущённые голоса, требующие представителя. Я подошёл к группе возле свисающего с потолка телеэкрана. Коренастый паренёк в форме прокладчика щурился на бурлящую толпу у окон. Рядом с ним недоумевал, глядя на экран, сухопарый монтажник из центральной зоны, у них форма с трёхглавым орлом, все знают.
На экране шёл сюжет об успехах нового метода бурения поверхности. Статистика добычи руды росла на графиках неуклонно вверх. Сообщали о стабильном росте поставок на Землю. Пятилетка шла, как обычно, с опережением.
– Какого хрена они гоняют эти сюжеты по кругу? Я видел эту передачу два месяца назад, – монтажник достал трубочку с вапорайзером и затянулся Квиксом, выпустив незримый дымок.
– А я видел эту передачу три месяца назад! – обернулся к нему стоящий рядом прокладчик с эмблемой Тоннеля.
– Что?
– Три месяца! Три месяца мы не получаем реальных новостей!
– О чём ты, приятель? Визоры дают новости каждый день.
Прокладчик хмуро оглядел толпу у окон.
– Грузовики не придут.
– Что значит: «не придут»? – окружающие обернулись к нему.
Кто-то нервно рассмеялся: «Корабли приходят по пятницам!».
– Ракеты не приходят уже третий месяц. Вам просто говорят, что вашей посылке не нашлось места на рейсе, верно?
– Что ты несёшь, придурок? Как это грузовики не приходят? У нас давно бы закончились продукты. А воздух?
– В составе воздуха давно есть примеси. От них гибнут домашние растения и цветники на фермах. В нашей бригаде есть парень, связист – он с друзьями ловит дешифрованный сигнал с поверхности. Три месяца назад на Земле в столице был бунт и страшный погром. Там давно идёт война. Правительственные войска, отступая, разрушили космодромы. Грузовики больше не приходят! Им просто неоткуда стартовать!
– Чушь! – монтажник затянулся поглубже. – Быть такого не может.
– А как же Элиза? – встряла девушка в косынке.
– Элизе заменили блоки памяти и управления. Она теперь говорит только то, что им нужно. Искусственный интеллект, он же искусственный, верно?
– А нацлидер? – с ужасом откликнулась женщина в берете, оторвавшись от экрана визовона.
– Лидер нации арестован, и по слухам говорят, ликвидирован при попытке к бегству отрядом боевиков.
– Боже! – она замерла.
– Хотя, не знаю – по другим сведениям он скрывается с группой соратников где-то в Сибири и управляет оставшимися войсками Федерации. Главу церкви сменили реформаторы. Гражданская война идёт полным ходом!
– Господи, боже! Что вы говорите!
– Полный бред! – монтажник с затуманенным взглядом стал выковыривать фильтр из трубочки. – Ты из какого модуля, брат? За такие фантазии можно и на Тёмную базу уехать на пару лет.
Я решил вернуться в город. Не хватало ещё засветиться тут с такими разговорами под камерами Службы безопасности. Тёмная база, известно – на тёмной стороне Луны. Никто не встречал людей, которые бы оттуда вернулись.
В толпе начали шушукать:
– А что слышно в европейской зоне? Что за Океаном Бурь?
– С тех пор, как правительственные войска оккупировали Море Изобилия, все каналы связи с Международной базой глушатся.
– Брехня! Связи нет из-за атак на повстанцев в Пятой зоне. Северный союз пытается отрубить им воздух.
Возле почтовой службы произошло какое-то движение, толпа начала бить в окошки и скандировать: «От-кры-вай!».
Раздался вдруг крик:
– Атас! Охрана уровня!
Толпа дёрнулась. В людскую массу вклинились бойцы спецохраны в огромных шлемах. Взметнулись электрошокеры. Прокладчик пригнулся и побежал к вагонам. Я бросился за ним. Споткнулся и упал. Кто-то наступил мне на руку, пробежав мимо. Всё смешалось. Посыпались удары, послышались проклятья и крики…
Очнулся в помещении охраны. Тяжёлая голова трещала, как с похмелья. Тело свело. Рядом со скрученными за спиной руками прислонился к стене прокладчик, будь он неладен.
«Все наши сегодня собираются вечером на Главной площади перед Башней в семь!» – капитан в чёрной форме отсматривал сообщения на моём визофоне.
– Этих двоих в отдельное купе!
Я не успел ничего сообразить, как два дуболома подхватили нас и запихнули в тесную вагонетку. Раздался резкий сигнал, состав тронулся. В каждой вагонетке было набито по пять-десять человек.
Чип под кожей вдруг начал пульсировать, доставляя адскую боль всему телу. Сил хватало только сидеть тихо, не двигаясь.
Кто-то, не выдержав, истерически заорал:
– Куда мы едем? Я хочу домой!
Крик повис под шум колёс. Набирая скорость, мы въехали в тёмный тоннель.
Прокладчик упёрся коленями в дно вагонетки и уставился вперёд, тяжело дыша:
– Если на следующем повороте уйдём в правый тоннель… Я работал здесь до аварии, как только прилетел пять лет назад. Говорят, клоны там рубили маршрут на Тёмную сторону.
Я закрыл глаза. Боль добралась до висков. Перестук колёс сбился – проехали стрелку. Я приоткрыл глаза – мы заезжали в правый тоннель! Прокладчик застонал от ужаса. Я бездумно в прострации разглядывал мелькавшие стены тоннеля. Как там мой Фриц, бедняга? Что ты сегодня будешь есть, друг мой? Кто накормит тебя вечером? Эх, Лара… Свидание на площади в семь…
Внезапно впереди полыхнуло огнём, раздался взрыв, вагонетка дёрнувшись, накренилась, мы повалились. Рухнув на грунт, я приложился со всей дури виском о камень. Перед глазами всё поплыло. Как в тумане я слышал голоса, крики и выстрелы. Потом, хлебнув ртом воздуха, провалился в белую пустоту.
– Доброе утро, Клавдия Никифоровна! – я кивнул силуэту за мутным стеклом на проходной и приложил палец к сканеру. Бабушка на посту привычно кивнула в ответ, оторвавшись на секунду от вязания.
Вот вроде уже и сканеры отпечатков на Третьем ярусе поставили, а Никифоровна всё так же вяжет для всего отдела носки да варежки. А куда её денешь? Все к ней привыкли, да и в своём жилом боксе ей скучно, делать нечего: с утра маета; а так хоть при деле, да и за порядком приглядывает, цветы поливает.
– Степанов-то у себя на все праздники заперся. И не выходит! – Никифоровна нагнулась к окошку, провожая меня в корпус.
Я протёр платком палец, вечно заляпают стекло чем-то жирным. Степанов все каникулы у себя? Странно. Две недели в лаборатории? Ладно, он холостой, но он же вроде собирался перед Новым годом махнуть к брату на Дальнюю станцию.
Я остановился перед входом в лабораторию, луч просканировал зрачок, дверь пикнула и открылась. Внутри
