class="p1">– Должен быть.
– Руки помыть…
Антон посмотрел на изгвазданные руки, а когда поднял взгляд – обнаружил, что и Сильда смотрит на них с большим интересом.
– Ты, наверно, сильный дяденька, – сказала она, но не с уважением, а скорее с подбрыком: любопытно бы, мол, узнать, как эти руки тискают…
Антон усмехнулся: ну, юное поколение, ему палец в рот не клади…
Девчонка, впрочем, была стройненькая, хорошенькая, свеженькая, куда как соблазнительнее тридцатилетней Лары… ох, и за каким бесом ее к себе приволок?.. А теперь вот вызволяй…
Как-то странно увязались между собой недовольство Ларой и интерес к Сильде. А хитрая девчонка и за шашлыками (ах, как она кусала мясо беленькими ровненькими зубками, не знавшими руки стоматолога!) проказничала, глазками стреляла, хвостик распускала. Наконец пошли разбираться со щелью.
Мало было надежды, что Миха ею воспользовался. Повозившись в грязи, Антон убедился – флешки нет. Он на четвереньках, задом-задом, выпихнулся из щели.
– Облом, Сильдочка, – сказал он. – Ну, теперь уж я и не знаю…
И обернулся, уже видя торопливым внутренним взором две стройные ножки в узорных колготках, открытые почти полностью.
Однако тех ножек не оказалось. Сильда исчезла. Вот только что, казалось бы, подбадривала, внушала уверенность, и сгинула совершенно беззвучно.
Антон до полусмерти перепугался. Сперва – Лара, потом – Сильда! Это было уж чересчур! И Лара-то была украдена только из-за собственной бабьей глупости. Лара стала всего лишь разменной картой в хитрой игре вампиров, бромпиров, нямпиров, дрампиров и прочей нечисти. Собственных врагов она среди этих нелюдей не имела. А Сильда? Ведь если она – дрампир (драмнючка – по определению Гервасия, драмгерл – по ее собственному), то проклятые нямы – ее враги, поскольку ведут на дрампиров охоту…
выгрызают печенку, обгладывают труп…
– Сильда! Сильда! – не то что заорал, а заревел Антон.
Он понесся по задворкам. Как на грех, дети были в школе, молодые мамочки с колясками предпочитали ближайший сквер, старухи со стариками куда-то попрятались. Пустынные задворки внушали ужас. За каждым углом мерещилось грозное и зловещее. Наконец Антона вынесло к склепу. Там-то он и обнаружил драмгерл. Сильда лежала у земляной дыры, по плечо опустив туда руку. Услышав топот, она повернулась, и Антон увидел лицо не шестнадцатилетней девочки, а как минимум – сорокалетней стервы.
Вскочив, Сильда кинулась наутек. Из крепко сжатого правого кулачка свисала черная петля шнурка – того самого, на котором висела флешка.
– Ах ты ж сука! – заорал Антон и кинулся в погоню.
Но дрампиры, видимо, имели способность двигаться куда быстрее людей, тем более – крепких мужиков, ведущих сидячий образ жизни. Антон был силен – это да, и кулак имел бронебойный, но жизнь за рулем попортила ему дыхалку.
Сильду он, понятное дело, упустил.
Запыхавшись, он встал на перекрестке, полез в карман за мобильником, вызвал из памяти номер бромпира.
– Гервасий, мать твою, ты кого ко мне прислал?! Что это еще за разводки?! – заорал Антон.
– Кого я к тебе прислал? Сдурел ты, что ли? Никого я не посылал! – воскликнул Гервасий Архипович.
– Ты же сказал – Анфиску пришлешь! А пришла эта! От кого, если не от тебя?!
Бромпиру с большим трудом удалось угомонить Антона.
Выслушав подробности, он так явственно помрачнел, что в голосе ощутилось ледяное дыханье бесовской полуночи.
– Ты, соколик, дурак. Сразу должен был перезвонить. А теперь – поди знай, что у нее на уме. На кой ей флешка…
– Но если вы все заодно – драмы, бромы, как вас там еще?..
– Не ори, голубчик. Я свяжусь со штабом. Там драмнюки сообразят, что за выверт. А может, и не сообразят. Все равно до темноты ничего мы поделать не можем. Драмнюкам-то все равно, а мы – ночные, как вампы и нямы. Мурки тоже иные – ночные, а иные и днем могут часа два продержаться…
– Мне начхать на твоих мурок! Что мы теперь за Ларку отдадим?
– Ну, если начхать, то и чихай на здоровье, а я дельцем займусь. Прощевай, соколик. До ночи!
Пока не стемнело, Антон чуть не спятил.
Он, как большинство нормальных людей, делил человечество на своих и не-своих. Вот сосед Костя был не-свой, хотя прожили в одном доме больше тридцати лет. Костя был мелкий пакостник, и если бы Антон увидел, как его в темном переулке бьют втроем, то подождал бы вмешиваться, пока Костя не получит все, чего заслужил. А Серега Лунин, Сашка-длинный и Сашка-усатый, Арчи, Петрович и прочие шоферы были насквозь свои, проверенные, испытанные. Связи, возникшие на работе, стали для современного человека гораздо прочнее связей по месту жительства и даже семейных. Поэтому соседка Настя, с которой Антон иногда останавливался на лестнице поболтать минуты полторы, со всем ритуальным мужским и женским кокетством, была вроде как не-своя, а Лара – своя, хотя разговоры с ней велись исключительно деловые.
Сидеть дома он не мог: нужно было чем-то себя занять, иначе в голову лезли совсем уж гнусные мысли. Просто бесцельно ходить по городу тоже не имело смысла – сволочные мысли сразу оккупируют пустую голову. Антон пошел в ремонтную мастерскую – там пара рук всегда пригодится, а разговоры о технике – они и приятны, и полезны.
Как только стало темнеть, он поспешил домой. По дороге позвонил бромпиру.
– Чудеса, да и только, – сказал Гервасий Архипович. – Наши драмнюки сами в изумлении. Сильда у них новенькая, ее всего года два назад нашли, можно сказать, сами вырастили, как-то у няма отбили. На что ей флешку воровать – никто в толк взять не может. Да она вроде и не знала про договор, никто с девчонкой об этом не говорил – если не врут, конечно…
– Но откуда она знала, что ты кого-то собирался ко мне послать?
– Не ведаю, соколик мой, вот уж не ведаю…
– И где ее с флешкой искать – тоже не ведаешь?
– Сперва неплохо бы уразуметь, на кой ляд ей эта флешка. Погоди, я Анкудина Прокопьевича спрошу. Может, это он какие-то особые козни плетет и тайно злоумышляет… ну да, чтобы с тобой не расплачиваться… да и чтобы ты флешку никому другому не отдал… Он, старый бес, может, девчонку и подбил на воровство. А что? Он-то как раз знал, что я хотел к тебе Анфиску приставить.
– Значит, он флешку получил, а на Ларку ему плевать?
Ответ прозвучал не сразу.
–
