Ежели по холодному разумению… – задумчиво молвил бромпир. – Так ежели по нему самому, то нам ведь флешка нужна… а бабу ты сдуру к себе притащил, так что, сам понимаешь…
– Понимаю. Значит, то, что я все-таки ее, проклятую, нашел, уже никем не оплачивается?
– Нет, это уж ты напрасно! Три старых червонца, как обещано! Это – свято, я так сказал – так и будет. Бромпиры своему слову хозяева.
– Ну так и тащи червонцы. Уже стемнело, я жду.
– Притащу.
Антон сам не знал, что будет делать с Гервасием Архиповичем, когда тот заявится в гости. Взять в плен, объявить заложником? Но как? Бромпир уже понял, что где-то в мозгу у Антона открыта дырка, через которую можно высасывать спокойствие. И кончится все это окончательно разгромленной квартирой.
Гервасий Архипович все не шел и не шел. Антон уже до того додумался, что можно тяжело ранить бромпира лопатой (а что, она довольно остро заточена), а его загадочному начальству предъявить ультиматум: не вернете Ларку – дорежу! Или нет: не вернете Ларку – скормлю нямам. Нямпиры и глампиры должны были объявиться ближе к полуночи. Так нямы, если повезет, могли бы отдать Лару за помирающего бромпира. Другой возможности Антон просто не видел…
Он поставил в прихожей лопату и сел ждать.
Чудо, истинное чудо спасло Гервасия Архиповича. Бромпир не мог войти в дом, защищенный Лихой Звездой, вызвал Антона звонком на улицу и в тот самый миг, когда Антон выскакивал с занесенной над головой лопатой, вдруг резко наклонился – завязать шнурок кроссовки.
– Ты че, сдурел? – преспокойно спросил бромпир, выпрямившись и перехватив лопату. – Ну, соколик, твое счастье, что я сыт по горло. Нарочно от троих дурачков подкормился перед встречей, чтобы уж никакого соблазна.
– Сука, – ответил на это Антон.
– Ты бы, чем ругаться, спросил, чего новенького. Так вот – ни о чем Анкудин Прокопьевич Сильду не просил, это ее девичья самодеятельность. А узнала она про флешку, надо полагать, от моей Анфиски. Анфиска-то сидела в штабе, ждала – вдруг я ее к тебе пошлю. Она у меня – полукровка, папа – драмнюк, мама – бромпирочка, так что и днем может выходить, особенно осенью, когда солнце прячется.
– Ну и зачем ты это говоришь? Хочешь сказать, что вы все тут ни при чем? А Ларка – это мое личное горе?..
– У тебя совсем соображение отшибло, – не отпуская лопаты, заметил бромпир. – Я о чем тебе толкую? О том, что мы-то эту флешку не получили. И где она вместе с Сильдой болтается, мы не знаем. И как она этой флешкой распорядится – можем только догадываться. Так-то, сизый мой соколик.
– Там такие ценные документы?
– Там адреса, телефоны, коды… ну, ты про коды все равно не поймешь… Ну и куча подробностей, которые муркам с нямами знать незачем. Если они всего лишь адреса узнают – и то беда… Так вот. Мы в штабе объявили общую тревогу. Все, способные держать оружие, идут искать Сильду. Там только Анкудин Прокопьевич с дедом Саввой остались – ко-ор-ди-ни-ро-вать. Я твои червонцы принес. Хочешь – забирай их и сиди дома. Но тогда твою дуру вызволять никто не будет. Никто не станет ее на флешку выменивать. Но если ты сейчас с нами пойдешь – может, если тебе повезет поймать Сильду, то сможешь поторговаться. Понял, голубчик?
– Понял.
– А я ведь мог тебе этого и не говорить. Так что забирай свою лопату, чудила грешный. И решай…
– Чего тут решать. Я с вами.
Оружия у Антона не водилось – купил как-то сломанный «макар», думал починить, не справился, продал Сереге; нож, правда, возил с собой, мало ли что, и даже знал, куда им бить, но в подходящей ситуации, когда наркоман попытался отнять выручку, упокоил балбеса кулаком, а про клинок вспомнил полчаса спустя, рассказывая о приключении товарищам. Была только лопата – ее он и взял с собой.
По дороге (шли почему-то в сторону вокзала) Гервасий Архипович объяснял Антону принцип поиска.
– Драмнюки работают по квадратам. Если в котором квадрате драмнюк позавтракал или, скажем, поужинал, там это, как оно по-научному… остаточное возмущение ментального поля, кажись… Это ты потом у Анфиски спросишь, ее папаша всяким заграничным словам выучил, а мы-то все по исконному-посконному… Так вот, драмнюк, который уже в годах, может по оттенкам сказать, кто из его компании тут питаться изволил. Они сейчас прочесывают город, ищут этот остаточный след. Чтобы хоть понять, где треклятая Сильдочка в последний раз промышляла. Она – девочка, много за раз принять не может, питается часто, и вся надежда на это. Но со следом такая штука: от того места, где драмнюк бурную страсть из человечка высосал, след раздваивается – одну часть человечек за собой тащит, другую – сам драмнюк, и обе понемногу угасают. Аскольд, дружок мой, как-то полтора километра этот остаточный след тащил – ну, он тогда трех человек разом высосать исхитрился. Да ты не бойся, живы они остались!
– А как мы вдвоем можем след взять? У меня такого нюха нет, у тебя тоже, – заметил Антон.
– Так нам и не надо. Мы к Сильдиной подружке идем, к Жанночке. Подружка у нее, простая девчонка, Сильда к ней часто забегает. Только она это от наших скрывает, а я случайно узнал. И так подумал – если я об этом Анкудину Прокопьевичу расскажу, он туда отправит ну хоть бы мою Анфиску, баба с бабой всегда договорятся, а моя – молодая и умная. И тогда Анфиска флешку добудет, понимаешь? Хоть я ей и не чужой, а мне не отдаст, сразу потащит к Анкудину Прокопьевичу, и будет ей награда. Знаешь, какая награда? Старый хрен ее к себе приблизит! Нужно мне это? А?
– Логично, – согласился Антон и вдруг у него волосы дыбом встали. – Погоди! А Ларка?! Ей… ее?.. Эти, нямы?.. Они ее – не того?..
– Бес их знает. Выжрать печенку могут, ну, высосать… А как они насчет баб… Понимаешь, нямы и мурки произошли от вампов. Это называется мутация. Мурки – те насчет баб не дураки. Даже таких находят, что сами им попить дают. А нямы – мне что-то кажется, что они только пожрать мастера, а кайф ловят, когда впятером драмнюка гоняют и потом… ну, в общем, желудочный у них кайф, наверно… Ведь у
