Сначала был свет. Равномерный, белый, но не слепящий, нет. Как раз такой, какой требуется глазам, измученным тьмой. Он лился отовсюду, проникал всё глубже в сознание и… пожалуй, пробуждал. Да. Он пробуждал.
Потом появился звук. Вдруг. Словно его внезапно включил кто-то невидимый за густым туманом. Марк прислушался. Ну точно! Шелест волн прибоя, шорох трав, дыхание ветра.
И он пошел на этот звук.
Влажный песок всех оттенков серого — от светлого, почти серебристого, до отчетливо антрацитового, знакомо пружинил под ногами. Северин тряхнул головой, сосредоточился и тут же увидел до боли знакомые лазурные волны и сизую пену, а холодный ветер швырнул Марку в лицо резкий запах выброшенных на берег водорослей.
Колония Траяна! Контрастный мир звезды Тривии — любимое место отдыха республиканских военных. Вживую она оказалась прекрасна настолько, что после возвращения из отпуска Марк Фурий купил себе виртуальный мир — точную копию морского побережья. Для релаксации после вахты — самое оно.
Северин огляделся по сторонам. Так и есть! Это же его любимый пляж: широкий в часы отлива и узкая, захлестываемая волнами полоска серого песка, в прилив. А там, дальше, крутой склон, покрытый жесткой пурпурной травой с едва приметной тропой наверх. Стоило лишь как следует вглядеться, представить, чуть-чуть додумать и — пожалуйста! Вот она — утоптанная тропинка, ведущая к шумным деревьям. Название очень точное — их узкие и длинные кожистые листья, плотные, как из фольги сделанные, громко шелестят на ветру. А так как ветер здесь дует почти всегда, то… Марк напряг слух и, вполне закономерно, услышал этот неповторимый звук.
Всё правильно, всё сходится — это его личный виртуальный релакс-мир, все детали на своих местах, и только один вопрос не дает насладиться любимым пейзажем — как, твоюзвезду, он здесь очутился? И почему он тут? Ведь последним воспоминанием было, как «Севера» выходит из дока после модернизации. Марк Фурий сдал вахту префекту и отправился отдыхать в свою каюту. И всё. Даже до жилого отсека не дошел. Белый свет стенных панелей… И дальше, как отрезало. Что это? Что вообще происходит? Потому что ощущения провала памяти нет.
Марк попытался выйти из релакс-программы. Не получилось. Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Так, словно он и в самом деле из недр «Северы» мгновенно переместился на траянский пляж. Причем в майке, спортивных штанах и с босыми ногами. И стоило подумать об одежде, как наварха «Северы» до костей пробрал ледяной ветер.
— Эй, какого во́рона? — раздраженно спросил он у высокого ульрамаринового неба. — Что это за хрень творится?
Ответом ему стала мелкая морось дождя и грохот прибоя.
* * *
— «Проект «Лета», запись первая. Объект N18а. Род — homo, вид — homo novus, подвид — equites.
Пол мужской, возраст 38 лет по стандарту Лация. Триба Наутика, фамилия Фурии, преномен Марк. Приписан: трирема Республики «Севера». Должность — наварх…»
Антония привычно диктовала по памяти, лишь изредка сверяясь с данными. Объект N18а она уже изучила вдоль и поперек, еще до того, как проекту официально был дан ход, поэтому уточнений не требовалось. Почти. Разве что некоторые нюансы, неочевидные такому неспециалисту, как претор Эмилий. Но запись велась отнюдь не для магистрата, который с патрицианской брезгливостью отказался лично наблюдать за ходом эксперимента. Впрочем, живорожденным простительно. Даже осмотреть объект «вживую» он не захотел, довольствовался проекцией. И слава богам. Только высокородных дилетантов Антонии Альбине в лаборатории и не хватало.
Нет, этот «рабочий дневник» предназначался в основном для личного использования — и отчасти для единственного подающего надежды ученика, Луция Антония, служившего в отдаленном секторе Вироза на какой-то заштатной станции.
— «N.B. В ходе предыдущих экспериментов физическое состояние объекта значительно ухудшилось, вследствие чего подопытный был введен в вирт кому…»
— Он не выглядит особенно здоровым, — претор, видимо, уязвленный невниманием Антонии, вклинился в монолог психокорректорши и махнул в сторону проекции «объекта». — Антония, я не сомневаюсь в твоем профессионализме, но тебе не кажется, что ты слишком уж оптимистична? Выдержит ли твой… хм… подопытный…
— Прости, господин, но сейчас ты вторгаешься на мою территорию, — психокорректор слегка улыбнулась. — Физически наш Марк Фурий почти здоров. Что до его мозга, то да, третьей «чистки» он не переживет. Но в процедуре не будет необходимости. До сих пор мой проект работал без сбоев. Конечно, мои предшественники изрядно накосячили, — она неодобрительно покачала головой, — но мне не впервой подтирать за дилетантами. На кону моя репутация, Публий Эмилий. Я справлюсь.
Патриций, не скрывая сомнений, брезгливо вгляделся в проекцию. Там, в регенерационной капсуле, оснащенной дополнительными вирт-приложениями, неподвижно лежал «объект N18а» — наварх погибшей триремы «Севера», а ныне — подопытный Антонии Альбины, психокорректора, которую частенько за глаза называли «препараторшей».
— Скажи, Альбина, — вдруг спросил претор. — Неужели тебе совсем не жаль его?
Антония словно ждала именно этого вопроса:
— А тебе, мой господин, жаль экипаж «Северы»?
Патриций промолчал. Тогда женщина ответила за него:
— Конечно, жаль. Ты — живорожденный, господин, испытывать эмоции для тебя естественно. Но прошу — не очеловечивай нас.
— То есть?
— Согласно Оппиеву закону, — Антония прищурилась, — репликаторные плебеи считаются «биологическими конструктами», не так ли? Не припомню, чтобы Lex Oppia отменяли. И по сути это определение верно. Мы действительно биологические конструкты, продукт технологий, и Республика — наша единственная мать. Марк Фурий Северин, — она кивнула в сторону капсулы и ее пленника, — рожден для того, чтобы служить Республике, и он ей послужит. Как и я, господин.
Женщина протянула претору планшет и напомнила:
— Мне нужна твоя подпись, чтобы официально запустить проект.
Получив желаемое, она щелчком свернула проекцию и нетерпеливо потерла руки:
— А теперь, с твоего позволения, я бы хотела немедленно приступить к работе.
— Марк Фурий! Хвала богам, ты пришел в себя. Я опасалась, что твой мозг поврежден безвозвратно. Как ты себя чувствуешь?
Едва ступив на холодные пески виртуальной клетки, Антония продемонстрировала подопытному дружелюбие и беспокойство. Так проще налаживать контакт: немного искреннего участия, и отпадает необходимость в иных методах воздействия.
Появление постороннего в личном вирт-мире — такое же чудо, как незваный гость, заглянувший в сон здорового человека. Так не бывает. Или бывает?
Марк промок до последней нитки, зубы его отбивали дробь, а губы не слушались, отчего традиционное «Сальве» вышло жалобным. Он застыл на месте, пытаясь осмыслить сказанное незнакомкой. Мозг поврежден? Как? Когда? Почему?
— Прости, я вижу, что ты растерян. Значит, амнезия серьезней, чем мы думали… — сочувственно покачала головой психокорректорша: — Я — Антония Альбина, глава службы психокоррекции станции Альба Нова. Мы с тобой не знакомы, Марк Фурий. Я занимаюсь случаями, требующими особой квалификации. К сожалению, мы пока не можем вывести тебя из вирта… Боги, ты ведь ничего не помнишь! Я объясню, я все объясню, Марк Фурий, но сперва откорректирую программу. Здесь ужасно холодно, — и улыбнулась.
Программа, повинуясь командам Антонии, послушно создала организовала костер и навес, чтобы укрыться от пронизывающего ветра.
Появление психокорректора случилось очень вовремя. Иначе через полчаса Северин бы окончательно спятил. Застрять в вирт-поле без малейшей возможности управлять миром — это уж слишком. А тут хоть какая-то ясность.
Марк поплотнее закутался в созданное Альбиной одеяло, пытаясь совладать с мелкой дрожью во всем теле.
— Ты говоришь, у меня амнезия? — осторожно спросил он. — Как это произошло?
— «Севера» погибла, Марк Фурий. Крепись, — не стала тянуть с объяснениями женщина. — Я участвую в расследовании этой трагедии. По правде говоря, претор Эмилий доверил расследование персонально мне. Ты — единственный выживший свидетель происшествия, и только ты можешь ответить, как погиб твой корабль. Чтобы твой мозг не создал ложных воспоминаний, я ограничусь только кратким изложением фактов. Ты готов меня выслушать?
Удар, сколь бы Антония не пыталась его смягчить, оказался внезапным и на редкость жестоким. Марка Фурия согнуло пополам, как от острой боли. Нет никаких оснований не доверять психокорректору. А значит… значит, его «Севера», его прекрасная трирема, его сплоченный экипаж, его единственная семья, его судьба и весь смысл жизни исчезли в одночасье. Их просто не стало!
