Уильям Дитрих - Изумрудный шторм

William Dietrich: The Emerald Storm

Copyright © 2010 by William Dietrich. Published by arrangement with Harper Collins Publishers, Inc.

© Перевод на русский язык, Рейн Н.В., 2013

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Э», 2016

Моим решением было уйти на покой.

И повлияли на него следующие обстоятельства. В 1802 году я узнал, что являюсь отцом семейства, затем спасал мать и сына от одного тирана в Триполи и, наконец, бежал с субмарины, построенной безумным американским изобретателем Робертом Фултоном. После всех этих испытаний я был готов променять героические приключения на спокойную семейную жизнь. Ведь по природе своей я любовник, а вовсе не боец. И никто так старательно не пытается избежать всяких там приключений, как делаю это я, Итан Гейдж.

Тогда вы спросите: почему в апреле 1803 года я оказался в западных французских Альпах и стоял, прижавшись спиной к ледяной стене крепости в горах Джура – в глаза летит мокрый снег, к спине привязана бомба, а шею обхватывает пеньковая веревка, тяжелая, как петля висельника?

Несмотря на все мои усилия осесть и остепениться, новая моя семья вновь оказалась в опасности, и на пути к семейному счастью встало препятствие в виде неприступной крепости-тюрьмы Наполеона Бонапарта.

Я был далеко не в восторге от всей этой ситуации. По мере взросления (в моем случае это был замедленный процесс) человек все меньше склонен радоваться непредсказуемости жизни. Напротив, это все чаще его раздражает. Французская полиция и британские шпионы утверждали, что виной всему я, что это наказание за попытку прикарманить краденый изумруд. Я же расценивал этот камешек лишь как весьма скромное вознаграждение за все мои сражения с пиратами-варварами. Теперь же на кону стояло нечто более ценное и важное. Существовала некая странная и загадочная теория заговора, подталкивающая Францию и Англию к войне, к тому же мною двигало стремление поскорее вернуть своего трехлетнего сына, которого я то и дело терял, точно какую-то пуговицу. Поэтому я и оказался сейчас здесь, близ французской границы, и подошвы моих сапог царапали обледеневшую стену.

К тому же мотивацией служило следующее обещание: если я помогу оказаться на свободе героическому негру, то получу шанс вместе со своей невестой и маленьким Гором, он же Гарри, поселиться где-нибудь в спокойном тихом местечке.

«И тогда вы сможете и дальше бороться за дело свободы и равенства, Итан Гейдж!» – так писал мне мой старый соотечественник, сэр Сидней Смит.

К этому его обещанию я относился скептически. Идеалисты, в чьих головах зародились все эти идеи, нанимали для их осуществления других людей, а вышеупомянутые наемники почему-то по большей части умирали слишком рано. Если сейчас все пройдет гладко, лучшее, на что я могу рассчитывать, – это оказаться на борту какого-нибудь еще не испытанного очередного изобретения эксцентричного англичанина (на них эта нация просто зациклена) и унестись на нем прочь, неведомо куда. Но все это произойдет лишь после того, как моя новая невеста притворится креолкой, любовницей самого знаменитого в мире негра, томящегося сейчас в мрачной темнице Наполеона.

Иными словами, просьба об отставке ввергла меня в пучину политических интриг и распрей, что были выше моего понимания, и я в очередной раз был призван утрясти проблемы мирового масштаба. Похоже, я до конца своих дней так и останусь пешкой в этой игре между Францией и Англией. Обе страны нуждались в моем опыте и экспертном суждении – начиная с новоизобретенных летательных аппаратов и заканчивая потерянными сокровищами ацтеков, – в надежде, что все эти факторы могут сыграть решающую роль в развернутой ими войне и усилить преимущество одной из сторон. Проклятье! Восстания рабов, мореходное искусство обитателей Карибов, предотвращение или отсрочка вторжения англичан – вот в каких вопросах я должен был разбираться, сколь бы ни стремился как-то отвертеться и раз и навсегда забыть обо всем этом.

Страшно утомительно быть нужным всем, особенно с учетом моих недостатков. Ибо и мне не чужды такие человеческие слабости, как алчность, похоть, нетерпение, тщеславие, леность и глупость, – и все они мешают проявиться моему идеализму.

Судьбу мою можно обозначить таким определением: герой поневоле. Еще перед смертью мой наставник Бенджамин Франклин делал все, что в его силах, чтобы укрепить мой характер. Но я всегда испытывал инстинктивное отвращение к честному труду, экономии и лояльности и вполне мог обеспечить себе не лишенное приятности, но бесцельное существование в Париже на исходе XVIII века. Затем обстоятельства свели меня с молодым плутом по имени Наполеон, и настала пора, где не было конца приключениям, в том числе охоте за книгами древней мудрости, скандинавскими богами, греческим сверхоружием и мучительной соблазнительницей – точнее, даже не одной, а сразу двумя. Вскоре выяснилось, что героизм не так уж и хорошо оплачивается, мало того – зачастую он является занятием грязным, холодным и болезненным.

Изначально я пустился во все эти приключения, потому что был беден и спасался от несправедливого обвинения в убийстве. Теперь же, если удастся выгодно продать изумруд, украденный мной у пиратов, я смогу посоперничать и с богачами и ни за что никогда не стану заниматься чем-то по-настоящему интересным. Вообще, насколько я понимаю, главный смысл стать богачом сводится к тому, чтобы избегнуть всех несчастий, в том числе работы, неудобств, неприятных неожиданностей и испытаний разного рода. Богачи, с которыми я встречался, можно сказать, и не живут вовсе, а просто существуют, подобно ухоженным растениям. И лично я после всех этих битв, мучений, разбитых сердец и ночных кошмаров поставил себе цель стать скучным и самодовольным, как подобает человеку благородного происхождения. Я стану думать только о разведении лошадей и гроссбухах, выражать вполне предсказуемое мнение о новых знакомых и просиживать за обедом часа четыре, не меньше.

И это будут весьма приятные перемены в моей жизни.

Чтобы достичь этой цели, я в компании с Астизой и Гарри добрался из Триполи до Франции, чтобы продать там украденный мною драгоценный камень. Ведь лучшие ювелиры, дающие самую лучшую цену, всегда жили в Париже. План мой сводился к следующему: резко разбогатеть, пересечь Атлантику, купить уютный и тихий дом в Америке, передать всю свою мудрость и знания Гарри, а также зачать других маленьких Итанов в свободное время в обществе моей чувственной и соблазнительной невесты. Возможно, я придумаю себе скромное развлечение – ну, скажем, займусь астрономией, стану выискивать на небе новые планеты, подобно Гершелю, создателю телескопа, который первым открыл Уран. Его сестра Каролина была настоящим мастером по части обнаружения комет, так что, возможно, и Астиза тоже будет время от времени поглядывать на небо, и мы объединим наши усилия и станем парой выдающихся ученых.

Но это пока что были всего лишь мечты. Для начала мне предстояло пробраться в Фор-де-Жу[2] и вырвать из заключения Туссен-Луветюра, освободителя Санто-Доминго, западной части острова Эспаньола, который местные обитатели называли Гаити.

Чернокожий генерал Луветюр – имя вымышленное и означает «открытие» – отвоевывал свою страну для Франции. Затем его арестовали (за то, что преуспел); ну, а потом вознаградили за преданность тем, что упекли за решетку. Рабы Карибских островов восстали против Франции, пусть она и находилась далеко, за морями, и тут испанцы и британцы увидели для себя возможность вторгнуться в эти французские владения. Тогда французы поступили весьма умно – переманили на свою сторону темнокожих повстанцев, пообещали им свободу, а затем арестовали Туссена, когда тому до окончательной победы оставался всего лишь шаг. И вот теперь Наполеон пытался повернуть время вспять: снова восстановить рабство. Так что в Санто-Доминго начался настоящий ад – стрельба, пожары, массовое уничтожение мирных граждан, пытки и жесточайшее подавление любого сопротивления.

Но подкупили меня пуститься в эту авантюру поиски ответа на один вопрос: действительно ли Луветюр, запертый в ледяной темнице Фор-де-Жу, знал фантастическую тайну некоего древнего сокровища, раскрывающего секреты полетов над землей и таким образом обеспечивающего господство в мире?

В Средние века эта крепость, построенная на границе Франции, принадлежала семейству Жу и началась с возведения в 1034 году деревянного укрепления на каменных уступах – так, во всяком случае, сообщили мне мои британские советники. Постепенно на протяжении почти восьми веков (напоминаю, я карабкался по отвесной стене на рассвете 7 апреля 1803 года) она превращалась в напоминающую морскую птицу башню со стенами, парапетом и воротами. К настоящему времени крепость успела обзавестись тремя рвами с водой, пятью стенами, огибавшими башню по окружности, и видом на перевал Ла-Клюз, сногсшибательным в буквальном смысле этого слова, особенно с учетом широты и климата этих мест, поскольку при одном только взгляде на него можно было получить апоплексический удар. Даже в апреле стена, по которой я поднимался, была покрыта толстым слоем инея. Враги чернокожего Спартака поступили с ним поистине безжалостно, поместив его, лидера первого в истории успешного негритянского восстания рабов, из жарких тропиков сюда, в это проклятое Богом место! Сырость, царившая здесь, в Фор-де-Жу, и пропитавшая все вокруг, донимала узников больше, чем низкие температуры, а вершины и коричневые склоны гор, обступивших ее со всех сторон, были покрыты снегом. Наполеон надеялся, что холод рано или поздно заставит черного генерала выдать все свои тайны; британцы же стремились заполучить пленного до того, как это случится.