Кроме того, я чувствовал, что нам необходимо пересмотреть кое-какие фундаментальные аспекты самого нашего мира. Я всю жизнь зачитывался комиксами и искренне любил их, но даже ребенком понимал, что некоторые законы этого жанра — откровенная глупость, например эти их обтягивающие костюмы или то обстоятельство, что все герои комиксов дружно решали употреблять свои сверхъестественные способности на борьбу с преступностью. Да еще истоки этих сверхъестественных способностей… вот где крылась основная загвоздка. В комиксах, как и в наших играх, герои из каких только источников не получали свои силы! Одного поражала молния, другой натыкался на потерпевший крушение корабль инопланетян, третий подхватывал какую-то заразу в собственной лаборатории, четвертого кусал радиоактивный вомбат, [22] пятый выкапывал из земли пряжку от ремня какого-то давным-давно забытого божества. Любое из этих происшествий само по себе стало бы невиданным событием, а громоздя одну невидаль на другую, вы до предела испытываете добровольное желание читателя быть обманутым. Чтобы наши персонажи казались убедительными в серьезном фантастическом антураже, нам необходим был единый правдоподобный источник всех их сверхъестественных способностей.
Нашла его Мелинда Снодграсс.
«Вирус!» — воскликнула она как-то утром, когда мы пили кофе в ее старом доме на 2-й улице после растянувшейся на всю ночь игры. Инопланетный ретровирус, который переписывал генетический код своих жертв, изменяя каждую из них неповторимым и непредсказуемым образом. Тогда персонажем Мелинды мог бы стать инопланетянин, который занес его на Землю! Так появились на свет ксеновирус «Такис-А» и доктор Тахион — практически в один и тот же миг.
Вирус Мелинды не только разрешил нашу проблему с источником сверхъестественных сил. Он, как выяснилось, имел еще один огромный и совершенно неожиданный, но весьма удобный побочный эффект. Нам не нужен был мир, в котором сверхъестественными способностями обладали все подряд: для игры он годился, а вот для историй, которые мы хотели рассказать — нет. Надо было каким-то образом ограничить его действие. Мы решили привязать эксперимент к определенному месту и времени: в один прекрасный день пришельцы прилетают, наделяют сверхъестественными способностями жителей города Дубьюка в штате Айова и снова улетают. Но тогда становилось крайне затруднительно ввести в повествование некоторых из наших разнообразных героев «Супермира», не говоря уж о том, что ограничивалась возможность впоследствии добавлять в цикл новых действующих лиц.
Мы бились и бились над этой задачей, пока ответ не пришел сам собой. Вирус поражает не всех. Большинство заразившихся умирает в процессе ужасных превращений. Но и выжившим рано радоваться — генные мутации несут чаще вред, а не пользу. То же самое будет и с нашей дикой картой: среди ее жертв монстры и уроды будут встречаться куда чаще, чем супермены.
Вот откуда взялись наши джокеры… и это стало главным отличием. В игре, которую мы разыгрывали, не было ни джокеров, ни Джокертауна, ни Рокса — в общем, ничего такого, чего нельзя было бы найти в комиксах.
Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что именно джокеры сделали вселенную «Диких карт» уникальной. Наши тузы имели двойников в лице супергероев комиксов «Марвела» и «Ди-Си»; хотя мы пытались сделать наших персонажей более выпуклыми и реалистичными, выписать их с большим тщанием и глубиной, то была разница в нюансах, а не на качественном уровне. Да и сами комиксы становились все более насыщенными и выпуклыми. В конечном итоге все-таки именно джокеры стали той чертой, которая поставила «Дикие карты» особняком от всего, что появилось до них.
Когда мы с Мелиндой поделились нашими соображениями с Виком Миланом, он с ходу ухватил суть и развил ее, состряпав большую часть тех псевдонаучных статей, материалов по биогенетике и квантовой физике, которые впоследствии были приведены в Приложении к первой книге «Диких карт». В то же самое время Уолтер Уильяме совершенно без нашего ведома на самом деле засел за написание истории.
Я тем временем составлял план, который можно было бы представить издателям, а также набирал других желающих поучаствовать в нашем проекте. Альбукеркская ролевая тусовка дала мне прекрасное ядро писателей, но оно было слишком малочисленным. Чтобы организовать долгоиграющий цикл, мне необходим был более широкий круг потенциальных авторов, которые не принимали участия в нашей марафонской игре в «Супермир». Новые авторы означали новых героев, которые могли совершенно неожиданным образом пересечься с теми, кого мы позаимствовали из игры. А еще — свежие идеи и свежие линии действия. Новые авторы должны были помочь нам преодолеть давнишнее искушение просто записать наши игры.
Согласились, разумеется, далеко не все из тех, к кому я обращался, но многие. Льюис Шайнер был одним из первых, и его персонаж, Фортунато, с самого начала стал одной из ключевых фигур. Эд Брайан придумал Джека-ассенизатора и привел к нам своего соавтора, Лианну С. Харпер, а Лью — Уолтона Саймонса. Я залучил к нам Артура Байрона Кавера из Лос-Анджелеса, автора сценария «Людей Икс» Криса Клермонта из Нью-Йорка, Джорджа Алека Эффинджера из Нового Орлеана. Стивен Ли у себя в Цинциннати дал жизнь Кукольнику, а на другом конце страны, в Нью-Мексико, Роджер Желязны подарил нам Кройда Кренсона, Спящего, самого удивительного персонажа из всех. А Говард Уолдроп…
Говард подложил нам всем свинью.
Мы с Говардом знакомы с 1963 года, когда я за четвертак купил у него двадцать восьмой выпуск «Смелых и отважных», что положило начало нашему общению. Мы оба сходили с ума по комиксам, оба опубликовали свои первые рассказы в комиксовых фэнзинах в шестидесятые. Я знал, что Говард до сих пор питает слабость к комиксам. Знал я и о том, что у него уже есть персонаж: Говард вечно болтает о своих рассказах еще до того, как садится за стол, чтобы написать их. Иногда он говорит о них месяцами, иногда годами, а порой и десятилетиями. Так что если бы вы были знакомы с Говардом, то услышали бы истории о дронте, о дзен-сумо и о любителе собственной мочи задолго до того, как он написал первое слово «Гадких цыплят», «Человека-горы по имени горечавка» и «Летающей тарелки рок-н-ролл» соответственно.
На тот момент Говард твердил о какой-то истории Джетбоя вот уже пару лет, хотя оставался верен себе и так и не собрался изложить ее на бумаге. Мне показалось, что этот неведомый Джетбой может отлично вписаться в «Дикие карты», так что я пригласил Говарда присоединиться к нашей забаве. И он согласился, если можно так выразиться.
Дело в том, что Говард все делает по-своему. Он написал бы «Историю Джетбоя» для меня, но затея с мозаичным миром ему категорически не понравилась. Поэтому он сочинил первый рассказ для первой книги, но в конце его убил Джетбоя. Да, кстати, эта история произошла сразу после Второй мировой войны и достигла развязки 15 сентября 1946 года.
Вплоть до того момента мы собирались начать цикл появлением вируса на Земле в 1985 году. Собственно говоря, Уолтер Уильямс уже закончил произведение, над которым работал втайне от нас, — повесть под названием «Бездомная». Героями ее были его персонажи из игры, Черная Тень и Модульный человек, преследующие похитителя картин и избавляющие Землю от угрозы из космоса — угрозы, которая носила имя Рой. Однажды, когда мы были в гостях у Мелинды, Уолтер небрежно бросил мне на колени рукопись, упиваясь моим изумлением и злорадствуя, что он уже закончил свою часть, в то время как все остальные еще даже и не принимались за свои.
К несчастью, Говард Уолдроп спутал Уолтеру все карты. Любой, кто имел дело с Говардом, знает, что второго такого упрямца — или способного хотя бы близко с ним сравниться — на всем белом свете не сыщешь. Если я хотел заполучить его, приходилось мириться с его условиями. Это означало — 1946 год.
Но мы не могли начать с Джетбоя в сорок шестом году, а потом взять и одним махом перескочить на сорок лет вперед, в настоящее. Столь значительное событие, как эпидемия дикой карты, должно было иметь серьезные последствия. Следовало сделать распространение вируса более драматичным и рассказать о том, что случилось после гибели Джетбоя, да и читатели не могли не заинтересоваться событиями, произошедшими за эти годы. Благодаря Говарду мы получили сорок лет пустого пространства, которое требовалось чем-то заполнить. Внезапно первый том цикла стал историческим, так что «Бездомная» больше в него не вписывалась и бедняге Уолтеру пришлось начать все заново (вот что бывает с теми, кто пишет свои истории тайком, без ведома редактора).
