Хотелось забыться сном. Хотелось отчаянно, до потери рассудка.
Увы, уйти от реальности не удавалось. Раз за разом, снова и снова, опять и опять я прокручивал в голове предыдущий день. Пытаясь найти ответ на главный вопрос. Почему? Почему я все еще жив? Почему не умер от брошенных в лицо слов? Заслуженных слов. Подходящих мне как нельзя лучше…
Некоторое облегчение наступило к утру. Скорее всего, это была просто усталость.
Общее напряжение спало, и мысли стали более адекватными. Видимо, сработали некие защитные механизмы. Мозг перестал заниматься саморазрушением и заработал в щадящем режиме, перейдя от самоедства к анализу. Короче, я принялся думать, сопоставлять, прикидывать. Причем, анализировать стал не свои действия, а поведение Лены. Ее я понять не мог. Вообще. Нет, поначалу она вела себя вполне предсказуемо. Так, как и должна действовать каждая женщина, желающая захомутать понравившегося ей мужчину. Эдакая гремучая смесь романтики и прагматизма. И все это в одном флаконе. Как и положено.
До определенного момента «охмурение» шло на ура. Я велся буквально на все. Брыкался, конечно, но, в целом, двигался в «правильном» направлении. Любая попытка к бегству пресекалась мгновенно. Шансов «соскочить» не было.
Но затем что-то пошло не так. Совершенно не так. Сразу после того, как я сотворил страшное – попользовался Леной в особо циничной форме, фактически изнасиловал.
Блин! Да любая нормальная девушка, как минимум, пребывала бы в шоке от содеянного кавалером. Моя же отчего-то восприняла случившееся как должное. Будто и не было ничего. Словно это пустяк, рутина. Нет, можно, конечно, списать странности ее поведения на пресловутый «стокгольмский синдром», но это ведь не тот случай – в заложники ее никто не брал.
В общем, Лена превратилась для меня в одну сплошную загадку. Пугающую загадку. Стала извиняться за что-то. Потом попыталась выяснить, люблю я ее или нет. И даже получив в ответ «Нет, не люблю», на этом не успокоилась и попробовала зайти с другой стороны, добившись в итоге новой неопределенности. А затем, как апофеоз всего, после уже ничего не решающего признания вдруг взорвалась и тупо надавала мне по мордасам, закрыв тем самым вопрос о наших будущих отношениях…
Версий я напридумывал целую кучу. Некоторые из них выглядели настоящей фантастикой. Например, что Лена – натуральная инопланетянка. Или, скажем, работает в каком-нибудь «Патруле времени» и занимается отловом «несанкционированных» попаданцев. Наиболее реалистичной казалась та, в которой девушка числилась секретным агентом и была подослана ко мне доблестными «рыцарями плаща и кинжала» Ходыревым и Смирновым. Голова шла кругом от этих предположений, не имеющих с действительностью ничего общего…
Эх! Если бы я знал в тот момент, что разгадка была совсем рядом. Стоило лишь протянуть руку, взять с полки тетрадь и вдумчиво, не торопясь прочесть второе послание из будущего, написанное рукой моего старого-нового друга Шуры Синицына.
Тогда я и впрямь нашел бы ответ на все имеющиеся вопросы.
Кто я? Кто она? И что мы с ней вместе?..
* * *
Степан Миронович Свиридяк любил утренние пробежки. Особенно в выходной день, когда не надо торопиться на службу. Когда пробежать можно уже не пятерку, а десятку, как минимум, и еще время останется, чтобы поработать на брусьях и турнике. Тропинок в Лосинке [75] хватало, так же как и мест, оборудованных для физических упражнений на свежем воздухе. Турник, брусья, несколько самопальных штанг, металлические сидушки для качания пресса – на той площадке, до которой сегодня добежал подполковник, все было сделано руками таких же, как он, любителей-физкультурников. Впрочем, сам Свиридяк «чистым» любителем себя не считал, поскольку имел разряды сразу по нескольким видам спорта: атлетика, легкая и тяжелая, самбо, стрельба. Для крепкого сорокапятилетнего мужика это было нормально. Для сотрудника всемогущего Комитета – тем более…
Успокоив дыхание после бега и немного размявшись, Степан Миронович раз сорок отжался, с упором на низенькую скамейку сначала руками, а затем и ногами, поприседал, приняв на плечи утяжелитель, после чего перешел к турнику. Короткая серия обычных подтягиваний, пара подъемов-переворотов, снова подтягивания, выход силой…
– Доброго, фух, утречка! – прозвучало из-за спины.
– Доброго! – оглянулся «чекист».
Какой-то мужичок, невысокого роста, с аккуратной бородкой, одетый в шерстяной спортивный костюм и кеды, скинул с плеч небольшой рюкзак и бросил его на скамейку. Судя по одышке и многочисленным капелькам пота на лбу, бег для этого физкультурника был, скорее, повинностью, нежели удовольствием. Типа, врачи рекомендовали: «бегом от инфаркта, иначе – кранты».
«Ну что ж, у каждого свои тараканы», – подумал Степан Миронович, спрыгивая с турника и направляясь к брусьям. Незнакомец тем временем кое-как отдышался и тоже приступил к тренировке. Расставил ноги на ширину плеч, принялся наклоняться с натугой, размахивать руками из стороны в сторону, крутить головой, поворачиваться туда-сюда… точь-в-точь, как это показывают по телевизору в передаче «Утренняя гимнастика».
Подполковнику он, в принципе, не мешал, но по какой-то неясной причине вызывал у Степана Мироновича раздражение. То ли довольно хлипенькой, типично «интеллигентской» внешностью, то ли идиотскими рукомашествами, то ли тем, что сбил ненароком настрой работника органов, собиравшегося без свидетелей отработать комплекс специальных, рассчитанных на «боевое» применение упражнений.
Свое недовольство Свиридяк демонстрировать не стал. И даже наоборот, благожелательно кивнул «собрату-спортсмену». Тот ответил подполковнику тем же и ничтоже сумняшеся продолжил занятия физкультурой.
Минут через пять, когда Степан Миронович закончил крутиться на брусьях, мужичок неожиданно подошел к «комитетчику» и со смущенным видом спросил:
– Э-э-э, не желаете ли шариком постучать, коллега?
Спросил и указал на стоящий поблизости стол для пинг-понга, такой же самодельный, как и другие имеющиеся здесь тренажеры. В руках товарищ интеллигент держал пару вьетнамских ракеток.
– Почему нет? – пожал плечами «чекист». Спешить ему было некуда, к тому же имелась надежда, что, отыграв какое-то время в приличном темпе, физкультурник устанет, соберет манатки и избавит подполковника от необходимости терпеть его рядом с собой.
Как вскорости выяснилось, в настольный теннис Степан Миронович играл лучше соперника. Гораздо лучше. Практически, на порядок. Уже через пару минут тот отложил ракетку и досадливо крякнул:
– Эх! Не везет мне, знаете ли, на партнеров. Скольких здесь ни встречаю, всем сразу проигрываю.
– Тренироваться надо, – заметил «чекист», возвращая «интеллигенту» ракетку. – Годик-другой пройдет, глядишь, и выигрывать потихоньку начнете. Курочка, как говорится, по зернышку.
– Это верно, – развел руками соперник. После чего повернулся к виднеющемуся за деревьями водоему и с нарочитой небрежностью сообщил:
– Рано в этом году лебеди улетели. Обычно им в октябре на зимовку.
Насколько было известно «чекисту», лебеди на этом пруду никогда не водились, только утки. Тем не менее, он ответил:
– Лесники им крылья каждый год подрезают, а в этом, наверно, забыли. Вот потому-то и улетели так рано. Не надо ждать, пока перышки отрастут.
«Интеллигент» хмыкнул, осклабился и произнес следующую условную фразу:
– Кормить надо было лучше. Тогда бы не улетели.
Свиридяк вздохнул. Кодовые слова прозвучали. Насладиться одиночеством ему теперь не удастся. Да и обратный путь тоже удовольствия не доставит.
– Можете называть меня Юрий Павлович, – продолжил «контакт».
– Юрий? – ухмыльнулся Степан Миронович. – Или правильнее было бы Джордж?
– Почему обязательно Джордж? – нахмурился собеседник. – Я что? Настолько не похож на вашего соотечественника?
– Произношение немного хромает, – пожал Свиридяк плечами. – Смазываете окончания, слова проговариваете на понижении с выдохом. Типично американский стиль.
