– Завтра у всех свободный день, – объявил я ратникам.
Обрадовались воины. У некоторых родня в Первопрестольной была, другие на торгу не все деньги спустить успели. У каждого нашлись свои дела и заботы.
Утром я позавтракал, дождался, пока все ратники уйдут с постоялого двора – и к ним в комнату. Надо вещи Зосимы проверить, пока его нет.
Барахлишко скудное у бойцов, досматривать особо нечего. По-моему, это переметная сума Зосимы, только у его сумы на боку приметная заплатка из черной кожи.
Я внимательно осмотрел завязки – надо будет потом завязать именно так же. Так, рубаха запасная чистая, ложка, кружка оловянная, гребень, мешочек кожаный. А вот это уже интересно! На ощупь почти пустой.
Я развязал тесемку – внутри зеленоватый порошок. Понюхал – пахнет какой-то травой. Может, несварение у него, на самом деле лекарство брал? Надо проверить.
Я ножом отсек с подола своей нижней рубахи кусок и завернул в него щепотку порошка. Уложил в суму все, как было, тесемку проверил – узел выглядел так же. Удовлетворенно оглядел комнату – вроде из вещей не передвигал ничего. И, покинув постоялый двор, направился на недалекий торг.
– Скажи, любезный, где травники сидят? – обратился я к первому попавшемуся торговцу.
– Да где и всегда – вон там! – Он показал рукой в угол.
Я подошел, поинтересовался травами, даже купил что-то. Известно ведь, что лучшее средство разговорить торговца – купить у него товар. Вот я и завязал разговор:
– Голова у меня болит, порошок мне дали травяной – не поглядишь ли?
Травник посмотрел на порошок, понюхал его:
– Нет, сударь, не угадаю. Ты вон туда пройди, там сидит травник старый, седой. И отец его травами занимался, и дед. Если уж он тебе не сможет помочь, тогда никто не подскажет.
Я именно так и поступил. Купил у деда травки – от головы, да свой порошок показал.
Седой травник понюхал его, потер между пальцами.
– Что-то знакомое, да не пойму пока.
И облизал палец, на котором еще оставался порошок. Посидел немного в раздумье, потом вдруг закатил глаза, захрипел и сполз под прилавок.
Я быстро подхватил принесенный в тряпочке порошок и отошел в сторону.
Да это не простой порошок – яд! И травнику не просто плохо стало – он умер у меня на глазах!
Я затесался в толпу и покинул торг.
Так вот зачем Зосима ходил в аптеку в Немецкой слободе. Яд покупать! И я полагаю – не крыс или котов травить.
И пока я шел к Кучецкому, меня занимал вопрос: что покупал у купца Андриянова Зосима? В аптеке яд купил, а не лекарство от хвори – это уже ясно. Подожди-ка, ведь «топтун» ясно сказал – оружием дорогим купец торгует. Как-то все сразу и сложилось. Ежели кинжал ядом окропить, то даже небольшой царапины хватит, чтобы жертву на тот свет отправить. И отправился Зосима в аптеку за ядом уже после посещения князя Телепнева. Ну, конечно, князь решил меня устранить! Не мог Зосима сам, своевольно, такое важное решение принять. Тем более, что Коломна – не Москва. Ну умер воевода, значит, здоровье хлипкое было али съел что-нибудь непотребное.
Ну, князь, сволочь, погоди!
Меня распирала злость. В открытую выступить невозможно, и улик у меня нет. Сам Зосима, конечно, не признается. А если к палачу в пыточную попадет на допрос, скажет – мыши замучили, потравить хотел. Оружие? Покупал ли он его? Да если и покупал, что в этом странного или предосудительного? С ножами все ходят, а уж дружиннику сам Бог велел оружие иметь. Тоже не улика.
Едва поздоровавшись с Кучецким, я прямо в трапезной вывалил ему все свои тревожные новости.
– Вроде ты, Георгий, уже не юноша, а все так же горяч. Нет, друг, наберись терпения. Месть – блюдо холодное. Не предпринимай ничего сразу, обдумай. То, что князь решил тебя устранить, плохо. Но ни одного доказательства его вины у тебя покамест нет.
– Это так, – согласился я.
– Тоньше действовать надо. Говорил я сегодня с Василием Шуйским. Давно они уже под Телепнева копают. Только людишки у князя уж очень хитрые да умелые разные тайные пакости устраивать. То неугодный соперник от колик в животе скончается, то из повозки выпадет на мосту и утонет. Дружину бы телепневскую малую устранить, под корень вывести. Конечно, князь новых людей под свое крыло соберет, только быстро у него это не получится, да еще и воинов обучить надо. Продумай все и возьмись.
– Попробую.
Для начала я решил отравить самого Зосиму. Пусть попробует на вкус этого порошка, что он мне приготовил.
Сели на постоялом дворе ужинать, завтра предстояло возвращение в Коломну. Я держал в рукаве порошок, предусмотрительно переложенный в маленький бумажный пакетик.
Я ел куриную грудку и раздумывал – сыпать порошок Зосиме или погодить? А если он опередит меня и ухитрится незаметно подсыпать яд в кушанье мне? Нет, надо избавиться от него сегодня же.
Очень вовремя рядом с нашим столом забранились, а потом перешли на кулаки несколько мастеровых, изрядно перед этим принявших на грудь.
Ратники повернули головы, перестав кушать, и наблюдали за потасовкой.
Я вытряхнул из рукава бумажный кулечек, оторвал верх и, протянув руку через стол, высыпал порошок в кружку с пивом, стоявшую перед ратником.
Подскочивший к драчунам вышибала схватил двоих – самых задиристых – за шиворот и стал толкать к двери.
Ратники снова принялись за еду. Я напрягся, ожидая, что Зосима возьмется за пиво. Однако все догрызали жареную курицу.
– Ох, вкуснотища! – промычал с набитым ртом Зосима. Во рту его захрустела косточка, и он поперхнулся. Сидевший рядом ратник стукнул его пару раз по спине:
– Куды торопишься? Запей.
Зосима откашлялся, схватил кружку с пивом и в два глотка опорожнил ее. И почти тут же схватился за горло и уронил голову в тарелку.
Все застыли.
– Никак костью подавился? – сдавленно произнес один из ратников.
– Жаль бедолагу! Эй, хозяин! У тебя постоялец костью подавился!
– Что я ему – нянька, что ли?
Хозяин подошел, взял Зосиму за волосы, поднял голову и заглянул в лицо. Ратник не дышал.
– Жрать меньше надо. Как дружинник, так от тарелки оторваться не может. На боярских-то харчах куда как вольно!
– Хозяин, перестань ругаться. С ним-то что делать?
– А сейчас холопы его в сарай снесут, а поутру городской страже отдам. Не в драке же убили – сам костью подавился, и все это видали.
– Так и было. Костью хрустел да подавился. Уж его Трифон по спине бил, да, видно, поперек горла кость встала.
Хозяин не больно-то и расстроился. Не в первый раз, видать. И потому, как дальше с телом поступить, знал. Поздно вечером или рано утром все кабаки да дворы постоялые объезжали городские стражники на телеге. Кто до смерти упился, кому голову проломили, а почитай, каждый день – труп, а то и два на телеге везли, укрыв холстиной.
Хозяин подошел ко мне вплотную:
– Твой ратник?
– Мой.
– Кошель с него сними, оружие. А то скажешь потом – украли.
– Хлопцы! Осмотрите умершего, вещи – на стол.
Воины быстро обыскали Зосиму. На стол передо мной лег довольно увесистый кошель, обеденный и боевой ножи. Бусы – не иначе как подарок для полюбовницы. А в последнюю очередь вытащили из сапога нож в чехле. Ничего необычного, засапожные ножи ратники носили часто – но! То – в боевой обстановке, в походе, для рукопашной, когда и щит разбит, и меч сломан – как последнюю надежду на жизнь.
Я вытащил нож из ножен. Опа! Нож-то не простой – стилет! Видел я уже такие. И нож отменный, грани лезвия синевой отливают. Не покупка ли это у купца Андриянова? Очень похоже…
Кошель я сразу отдал ратникам, предварительно вытащив из него рубль и расплатившись им с хозяином заведения.
– Все, хозяин, уноси тело.
– Родни у него в Москве нет?
Я посмотрел на воинов. Все отрицательно покачали головами.
– Нет.
– Ну, тогда я скажу холопам, чтобы унесли его. – Хозяин удалился.
– Хлопцы, поделите между собой поровну монеты из калиты.
