– Идем! Я покажу, где ты можешь привести себя в порядок.
Он направился вслед за ней к выходу. Йелсон сказала через плечо, не останавливаясь:
– Остальные пошли есть. Увидимся в столовой, если ты вовремя управишься. Ориентируйся по запаху. Ну а я должна получить выигрыш.
– Выигрыш? – удивился Хорза.
Они подошли к двери, и Йелсон положила ладонь на то, что Хорза принял за выключатель. Затем повернулась и посмотрела ему в глаза:
– Конечно.
Она нажала выключатель ладонью. Освещение не изменилось, но Хорза почувствовал вибрацию под ногами, потом услышал шипение – похоже, заработали насосы.
– Я ставила на тебя, – сказала Йелсон и зашагала через две ступени по лестнице за дверью.
Хорза обвел взглядом ангар и последовал за ней.
Перед тем как «Турбулентность чистого воздуха» вернулась в гиперпространство, а экипаж сел за стол, корабль извергнул тело Заллина. Там, где корабль нашел живого человека в скафандре, он оставил мертвеца в шортах и изорванной футболке. Тело его крутилось и по мере замерзания покрывалось тонким слоем молекул воздуха, превращаясь в символ уходящей жизни.
4 ХРАМ СВЕТА
«Турбулентность чистого воздуха» пронеслась в тени луны, мимо ее пустынной, изъеденной кратерами поверхности – след корабля стал теряться, когда он огибал гравитационный колодец, – после чего помчалась к покрытой слоем облаков голубовато-зеленой планете. Едва луна осталась позади, курс корабля начал искривляться, и его нос постепенно развернулся прочь от планеты, нацелившись в открытый космос. Когда была пройдена половина этой кривой, с «ТЧВ» стартовал шаттл, устремившись к туманному горизонту – нечеткой границе темноты, которая наподобие плаща обволакивала планету.
Хорза был внутри шаттла, вместе с большинством пестрого экипажа «ТЧВ». Облаченные в скафандры, они сидели в тесном пассажирском отсеке. Скафандры у всех были разные и даже у братсилакинов слегка отличались один от другого. Единственный действительно современный скафандр был на Крейклине – скафандр, изготовленный на Раирче и отнятый им у Хорзы.
Оружие, как и скафандры, тоже было разношерстным; главным образом – лазеры или, точнее, то, что Культура называла КРИОС – когерентно-радиационной излучательной оружейной системой. Лучшие модели работали на волнах, невидимых человеческому глазу. У некоторых были плазменные ружья или тяжелые пистолеты, а у одного – довольно мощная с виду микрогаубица. И лишь у Хорзы было пулевое оружие, к тому же старое, примитивное, нескорострельное. Он перепроверил его уже в десятый или одиннадцатый раз и выругался. Выругался он и в адрес старого, протекающего скафандра – щиток шлема уже начал запотевать. Дело было безнадежным.
Шаттл начал крениться и вибрировать, входя в атмосферу планеты Марджойн, на которой они собирались атаковать и ограбить так называемый Храм Света.
«Турбулентности чистого воздуха» понадобилось пятнадцать дней, чтобы с черепашьей скоростью преодолеть около двадцати стандартных световых лет между системами Сорпена и Марджойна. Крейклин хвастался, что его корабль может развивать скорость чуть ли не в тысячу двести световых, но, по его словам, только в чрезвычайных случаях. Хорза с сомнением оглядел старый корабль – на его взгляд, если четырехзначное число и было достижимо, то в этом случае корабельные гипердвигатели размазали бы по небесам корабль и все его содержимое.
«Турбулентность чистого воздуха» была почтенным хронийским бронештурмовиком времен одной из поздних упадочнических династий, сконструированным в расчете больше на прочность и надежность, чем на высокие показатели и техническую изощренность. Хорза – учитывая познания экипажа в технике – считал это плюсом. Корабль имел около сотни метров в длину, двадцать – в ширину и пятнадцать – в высоту, плюс десятиметровой высоты хвостовое оперение. По обеим сторонам корпуса были смонтированы гипердвигатели: каждый напоминал корпус в миниатюре и был связан с ним короткими крыльями в середине и тонкими пилонами, стремительно отходившими от носа корабля. У «ТЧВ» была обтекаемая форма. Кроме гипердвигателей имелись и обычные: скоростные термоядерные – в хвостовой части и маленькие подъемные – в носовой, для полетов в атмосфере и гравитационных колодцах. Оснащение, по мнению Хорзы, оставляло желать много лучшего.
Ему отдали койку Заллина в двухметровой клетушке – эвфемистически именуемой каютой, – где находилась также койка Вабслина, корабельного механика. Сам Вабслин называл себя инженером, но, побеседовав с ним несколько минут о технических возможностях «ТЧВ», Хорза оставил попытки услышать что-нибудь внятное о наиболее сложных корабельных системах – коренастый светлокожий Вабслин мало что в них смыслил. Он не был неприятным, не пах и большую часть времени тихо спал, а потому Хорза решил, что могло быть и хуже.
В девяти каютах корабля обитали восемнадцать человек. Капитан имел, конечно, отдельную каюту, а братсилакины делили одну на троих – довольно вонючую. Они по возможности оставляли свою дверь открытой, все же остальные, проходя мимо, по возможности ее закрывали. Хорза был разочарован, узнав, что на борту всего четыре женщины. Две из них почти не выходили из своей каюты и общались с остальными главным образом при помощи знаков и жестов. Третья была религиозной фанатичкой: если она не пыталась обратить Хорзу в некую веру под названием Круг Огня, то сидела в своей каюте, которую делила с Йелсон, и слушала записи фэнтези. Похоже, Йелсон была единственной нормальной женщиной на борту, но Хорза не мог себя заставить смотреть на нее как на женщину. Она тем не менее взяла на себя труд представить Хорзу остальным и рассказать ему все необходимое о корабле и экипаже.
Он помылся в душевой кабинке, похожей на гроб, а потом по запаху, как и советовала Йелсон, отыскал столовую, где на него почти не обратили внимания, но какую-то еду в его сторону все же подвинули. Крейклин посмотрел на Хорзу лишь раз, когда тот сел между Вабслином и одним из братсилакинов, а после этого, не удостаивая его взглядом, продолжил говорить о вооружении, броне и тактике. После еды Вабслин показал новому соседу их общую каюту и ушел. Хорза очистил место на койке Заллина, прикрыл свое усталое, измученное старческое тело рваными простынями и провалился в глубокий сон.
Проснувшись, он собрал пожитки Заллина. Небогатое имущество – у парня было несколько футболок и шорт, пара небольших килтов, ржавый меч, коллекция дешевых кинжалов в потрепанных ножнах и несколько больших пластиковых микрокниг с движущимися картинками, которые, пока были открыты, воспроизводили сцены из древних войн. Этим собственность Заллина практически исчерпывалась. Еще Хорзе достался от парня протекающий скафандр, который был слишком велик и не регулировался по размеру, а также неухоженное и древнее пулевое ружье.
Их он оставил себе, а остальное завернул в одну из самых драных простыней и отнес в ангар. В ангаре все было по-прежнему. Никто даже не потрудился откатить шаттл на прежнее место. Там Хорза увидел Йелсон – голая по пояс, она тренировалась. Хорза остановился в проеме двери у нижней ступени, наблюдая за разминкой женщины. Она крутилась вокруг своей оси и делала прыжки вверх, назад с разворотом, сальто, наносила удары ногами и кулаками по воздуху, и при каждом резком движении издавала короткие хрипы. Потом женщина увидела Хорзу и остановилась.
– Добро пожаловать. – Она наклонилась, подняла полотенце и отерла им грудь и руки, покрытые золотистым пушком и блестящие от пота. – Я уж думала было, что ты протянул ноги.
– Я так долго спал? – спросил Хорза.
Он не знал, какой системой времяисчисления пользовались на корабле.
– Два стандартных дня. – Йелсон вытерла жесткие волосы и набросила влажное полотенце на чуть мохнатые плечи. – Но ты теперь выглядишь получше.
– Я и чувствую себя получше, – ответил Хорза.
Он еще не успел посмотреться в зеркало или реверсер, но знал, что его тело понемногу теряет старческий вид и возвращается в свое нормальное состояние.
