Глава 13
От устья реки Даданы Ронта бежала обратно в пределы Анаков.
Дни проходили и дни уходили, она двигалась слепо и прямо, как будто во сне. Она всходила на горные склоны, спускалась в ущелья, переходила через болота и сквозь леса, везде находила дорогу. Ей встречались широкие реки. Она приходила на берег и садилась на камень, и сидела над водой час и другой, и ночевала на песке, потом уходила по берегу вверх и шла до переброда и на другом берегу тотчас же возвращалась на прежний путь.
Луна началась и окончилась, лето минуло и осень настала, что дальше, то холоднее. Она не замечала тепла и холода, все шла и шла, не торопясь, беззаботно и спокойно, то отдыхая, то снова пускаясь в путь. Была она, как Унна, Бескрылая Лебедь из сказки, которая пустилась пешком по осеннему пути догонять своих летучих подруг.
Питалась она кореньями и ягодами, зерна собирала на полях, драла сочную кору с тополей и грызла, как зайцы, орехи находила в зарослях, подбирала ракушки на отмелях. В это время года много было всякой пищи во всех землях. Только ничего живого не ловила Ронта, не проливала крови, хотя бы птичьей, не разводила огня. При ней не было ни копья, ни ножа, ни огнива, но дикие звери не нападали на нее.
Ей встретился однажды большой серый волк; он бежал по лесной дороге, принюхиваясь к следу оленя, ибо для волка и в осеннем обилии нет другой пищи и сытости, кроме трепещущего мяса. Волк пропустил ее мимо, потом остановился и долго смотрел ей вслед. После того он снова повернулся и побежал дальше, но через несколько времени остановился второй раз, потянул носом воздух и шарахнулся в сторону, ибо по следу Ронты так же лениво и прямо шла еще одна фигура, белая, двуногая, высокая. И у ней было копье, и от нее пахло смертью.
То был Яррий. Он следовал за Ронтой, как будто за дичью, никогда не отставал, но не подходил ближе. Когда она останавливалась, он тоже останавливался и ложился на ночлег. День и другой проходили, и он не видел ее, потом где-нибудь на открытом месте мелькал на минуту ее белый силуэт и снова терялся в пространстве. Он знал, куда он идет, но не знал — зачем, только не мог отстать, даже если бы по дороге на каждом шагу грозила смерть. Иногда в его ушах звучали последние слова оленя-двойника: «зарежут, зарежут!..» Но чаще всего ничто не звучало. Он шел так же слепо, как Ронта, и мысли его спали.
Они покинули берег Даданы и шли прямиком, перебираясь через горный кряж. В горных ущельях было морозно, и местами лежал снег. Они прошли босыми ногами по оледенелым камням и даже не заметили. Землю Селонов они перерезали от края до края и область пращников Тосков, но никого не встретили, ибо земли были широки, а людей было мало, и кто не искал, мог перейти через горы и долы и не встретить двуногих, — друзей или врагов. Они стали подходить к зимним пределам Анаков. Ронта шла впереди и увидела Кенайскую гряду и перед ней знакомое поле. Потом перешла поле и нашла родную пещеру.
Здесь было зимнее стойбище Анаков. Она остановилась поодаль. Сердце ее билось, в голове стало яснее.
— Вот здесь они живут, — думала она. По сотне признаков она узнавала, что племя здесь, никуда не ушло. Об этом говорили свежие следы костров, вытоптанная трава, плоские кучи костей, обрезки дерева. Две шкуры, волчья и конская, были растянуты на кольях для просушки. Обе они были еще свежие, сырые.
Дверь пещеры была открыта, но людей не было видно.
«Где же они?» — думала Ронта, не решаясь приблизиться.
Анаки не являлись, и все было пусто и тихо. Только неприбранный детский трупик валялся у скалы. Маленький он был, молчаливый и зловещий, единственный житель безлюдного стойбища. Губы у Ронты дрожали. Еще немного, и она разразилась бы плачем, как плачут испуганные дети, но в эту минуту на ближнем склоне горы из лесу выкатилась фигура, потом другая, потом еще и еще. И почти тотчас же вся толпа с дикими криками бросилась вниз, прямо к ней. Женщины бежали впереди, размахивая руками.
— Беглая, — кричали они, — держите ее! Аса-Без-Зуба добежала первая.
— Шлюха, — крикнула она и угрожающе замахнулась.
— Я не шлюха, — сказала Ронта тихо, но внятно.
— С бродягой жила!..
Они называли Яррия, как изгнанника, бродягой.
— Ни с кем я не жила, — сказала Ронта так же, как прежде.
Ее худощавая, незрелая фигура явно подтверждала справедливость ее слов, ибо после брака девушки пышно распускались и становились женами, и каждая жена носила на себе печать своей зрелости. Но женщины, ослепленные своей ненавистью, не слушали и не смотрели.
— Лжешь! — кричали они. — Беглая, убьем…
В руках у Асы очутилась крепкая палка, и она угрожающе замахнулась, но ударить ей не пришлось. Из женских рядов вышла Охотница Дина и встала рядом с беглянкой. На ней не было плаща, и плечи ее были в грязи. Она имела усталый вид, но в руке у нее было копье. В глазах сверкал отблеск прежнего огня.
— Не трогайте ее, — сказала Охотница Дина. — Видите, она ничего дурного не сделала.
— Я не сделала, — подтвердила Ронта детским тоном.
— Черная корова, — кричали женщины, — побить ее камнями.
Но вслед за Диной среди мужчин отозвался Бледный Рул.
— Не трогайте ее, — сказал он тоже. — Какая же это корова? Разве вы не видите? Это белая телка.
Спанда вышел вперед и встал перед беглянкой.
— Ронта, скажи… — начал он и запнулся. Даже голос теперь у него был иной — жалкий, дребезжащий, старческий. Он как будто одряхлел за эти страшные дни. Вместе с другими он вернулся назад из злого ущелья, нарушив обещание Анаков. Ибо он был больным и не отдался Дракону. Теперь он был, как призрак, ни живой и ни мертвый.
Ронта молчала и ждала.
— …Ты не жила с Яррием?
— Ни с кем я не жила, — повторила Ронта угрюмо.
— Где же ты была?
— Там.
Она указала на северо-запад.
— А он где?
— Там.
Она указала в ту же сторону, но жест ее был короче, и Спанда понял разницу.
— Близко?
— Да, близко.
— О-о! — завыли снова Анаки оглушительным хором. — За вас погибаем. Злодеи, нечестивцы. Убить вас надо.
Аса-Без-Зуба снова выскочила вперед.
— Вы всех убили, — крикнула она. — Даже мальчика Дило, и того вы убили.
Руки ее сжимались в кулаки, на углах рта выступила белая пена.
Но Спанда отстранил ее от Ронты.
— Полно кричать, — сказал он с оттенком прежней строгости. — Я знаю, о чем ты кричишь.
Он посмотрел на Асу острым, загадочным взглядом. Она тотчас же умолкла и попятилась назад.
Рул вышел вперед и неожиданно упал перед Ронтой на колени.
— Мы погибаем за вас, — повторил он, — спаси нас!
Ронта посмотрела на него с испугом и недоумением, потом повела глазами кругом, отыскивая знакомых, и тихо спросила:
— Где Илеиль?
Рул схватил горсть холодного пепла с огнища, посыпал себе голову, потом указал рукой через плечо, в сторону поля:
— Там.
Пальцы его были сложены вместе и протянуты. Этот жест означал покойника.
Ронта немного помолчала и спросила опять:
— Где Литта?
— Там, — указал Рул в другую сторону, к горе. — К Дракону пошла.
— А где Яррия… Где Элла?
И еще два раза монотонно сменили друг друга два жеста и два ответа: «Там, в поле…», «К Дракону пошла…»
Тогда Ронта остановилась, подумала и спросила:
— Какой Дракон?..
— Лунный Рек, Дракон, — ответили Анаки. — Духи Заразы… Убивают незримые…
— Хватает жертву так!..
Мужчины и женщины, и дети кричали наперерыв, строили гримасы и показывали жестами, что делает Дракон.
Рум Старший схватил щепку и закусил ее зубами с свирепой миной. Он хотел изобразить страшное лицо Лунного Река с Юном в зубах.
Ронта молчала в оцепенении.
— Мы обещали ему белую жертву, — сказал Рул. — Оленную жену. Он злится, требует.
Теперь Ронта начала понимать. Рул говорил о белой телице весенней охоты. Грозное слово Черного Юна оказалось правдиво. По вине Яррия Лунный Рек спустился на землю и мстил племени.
— Спаси нас, — снова воскликнул Рул, простирая к ней руки.
— Ваша вина, — прибавил он уныло и с упреком.
— Как я спасу вас? — сказала Ронта негромко.
— Иди к Дракону.
Ронта сделала рукой отклоняющий жест и испуганно отступила назад.
— Мы все ходим, — закричали Анаки. — Теперь ходили. Все племя требовал, взял половину.
— Зачем я пойду? — спросила Ронта снова. Голос ее звучал глухо. В горле у нее пересохло.
— Белой невестой пойди, — сказал Рул, — в белые жены. Ты — чистая, святая. Уговори его, пусть нас оставит. Уйдите на небо назад. Смерть наша…
Ронта молчала.
— О-о! — заревели Анаки. — Смерть наша незримая. Чего ждать? Куда бежать? Лучше покончить жизнь самим.
