Я побежал за остальными. У ограждения несколько паалуан попытались перерезать нам путь. Я врезался в их ряды и перебил их всех одного за другим. Потом мы бросились назад к башне и поднялись по спиральной лестнице.
Когда Сеговиал построил нас для переклички, оказалось, что шестерых — семерых не хватает. Он сказал, что это не слишком большая потеря, однако теперь каждый человек должен быть у нас на учете.
Паалуане попытались открыть огонь, но их усилия не увенчались успехом. После того, как пожар утих, они принялись за строительство третьей катапульты. На сей раз они окружили место строительства оградой, рвом и рядами охраны. Охранники сидели верхом на своих странных животных.
Если никто не мог выйти из Ира, то и войти в него никто не мог. Но однажды на рассвете дежурный поднял тревогу. Он тыкал пальцем во что-то, нам невидимое. Глядя поверх зубчатой стены, мы разглядели плотную, покрытую волосами, обнаженную фигуру, принадлежавшую явно не паалуанину. Ему позволили войти и отвели к синдикам. Я был у Роски, готовясь приступить к своим дневным обязанностям, когда за мной пришел посыльный.
Когда я вошел в Рилдхолл, хриплый голос крикнул:
— Эдим! — и я очутился в объятиях моего старого друга, человека-обезьяны из балагана Багардо.
— Ради всех богов Нинга, как ты сюда попал? — спросил я.
— Вот об этом-то я и рассказываю. На аукционе меня купил один йомен, Оливз. Ну, вкалывал я у него, как негр, а тут приходит известие о нашествии. Мастер Оливз грузит свою семью и скарб в повозку, садится в нее сам и драпает в Метуоро. Мне он велел спасаться самому, чем я и занялся. Я отправился в том же направлении, но меня догнал отряд паалуанской разведки на скакунах. Я бежал, но, видно, слишком медленно — меня заарканили и поволокли по камням и грязи прямиком в их лагерь. Ну, сперва они хотели меня хорошенько прокоптить. Но тут их мудрецы, спасибо им, засомневались: что, мол это за существо такое? Может, его (меня, то есть) есть нельзя. И решили оставить до поры, до времени — посмотреть, что и как.
— Как же тебе удалось выбраться?
Унгах оскалил свои длинные желтые зубы.
— Сжевал свои путы. Вы, безволосые существа, — я не о тебе, Эдим, а об этих — челюсти у вас хилые, не то что у меня. Охранника, что стоял у палатки, я задушил и пустился в бега. Все было не так уж и плохо, а кормился я охотой. Но одна ошибочка все-таки вышла. Заблудился я и угодил в окружение вместе с вами. Тут все забегали, засуетились, и обратно идти я побоялся. Как раз говорил твоим боссам, Эдим, почему их шпионов все время ловят.
— Почему?
— Из-за запаха. Паалуанские дракончики обучены различать запахи. Самые маленькие из них вместе с охранниками ходят по лагерю, высунув языки, — они языками нюхают.
Странное выражение появилось на лице Унгаха, и его маленькие глубоко посаженные глазки открылись шире.
— Клянусь золотыми кудрями Зеватаса, есть идейка! Помнишь, Эдим, как в тебя влюбился наш дракон из балагана? Я думаю, это потому, что твой запах напомнил ему запах рептилий…
— Ну, ну, — запротестовал я. — Не преувеличивай. Я содержу свое тело в чистоте.
— И тем не менее я могу распознать тебя по запаху на расстоянии в дюжину шагов. Новариане его не различают или из вежливости помалкивают. Но от тебя страшно воняет. Это правда.
— Как и от всех обитателей Первого уровня, — парировал я. — Но я не жалуюсь.
— Не обижайся, — сказал Унгах. — Это говорит только о том, что у нас разные запахи. Твой запах подобен запаху ящериц.
Синдики проспорили над этим предложением несколько часов. Эти обитатели Первого уровня — самые великие болтуны на несколько Вселенных. Некоторых предложение Унгаха вдохновило, но один запротестовал:
— Нет, нет, демон нам ничем не обязан. Он смоется, как только выйдет за кольцо блокады. Я бы на его месте точно смылся.
— О! — отозвался другой. — Он может даже перейти на сторону врага.
— Говорите за себя, — оборвал его Джиммон. — А что касается его деятельности, то быстро же вы забыли ночь набега на катапульту. Эдим сокрушил тогда больше каннибалов, чем остальные участники вылазки, вместе взятые. Не так ли?
— Не принимая во внимание черты личности мастера Эдима, — вступил в беседу еще один, — думается, что мастер Унгах был бы более ценным посланцем: он молод и прекрасно бегает. Кроме того, он уже проходил однажды лагерь и знает его лучше, чем любой другой обитатель Ира.
— Мы могли бы найти ему лучшее применение, — ответил другой.
— Как бы там ни было, — заметил следующий, — нечего болтать попусту. Из-за наплыва беженцев запасы воды и пищи катастрофически иссякают…
В конце концов провели голосование и постановили просить мадам Роску о том, чтобы она приказала мне отправиться с поручением в Солибрию, а Унгаха просить отправиться с такой же миссией в Метуоро. Ему обещали не только свободу, но и щедрейшее вознаграждение, в том, разумеется, случае, если он останется в живых.
— Я всегда стараюсь сделать все, что в моих силах, — сказал я. — Скорее начнешь — скорее закончишь, как говорим в подобных случаях мы, демоны.
— Хорошо, — ответил Джиммон. — Но сначала мы должны решить, о какой именно помощи следует просить новариан и варваров. Сколько примерно врагов нам угрожает?
— Около семи тысяч, насколько я могу судить, — отозвался Ларолдо.
— Тогда нам следует просить о подкреплении, по крайней мере, таких же размеров, — сказал другой синдик.
Начался спор, продолжавшийся несколько часов. Он затронул такие аспекты, как число требуемых отрядов, размер дневной платы наемникам и возможная продолжительность кампании. Некоторые синдики изо всех сил старались уменьшить размер требуемой суммы, напирая на то, что они должны думать о процветании Ира после того, как вторгшиеся будут изгнаны, другие, в противовес, твердили, что, если не подоспеет помощь, деньги будут уже никому не нужны. Наконец, компромисс был достигнут. Мне велено было предложить одну ирианскую марку в день на человека плюс шесть пенсов в день на каждого мамонта, что составляло в сумме четверть миллиона марок.
Ночь была темной, как земля под валуном — так говорят у нас на Нинге, — когда мы с Унгахом под моросящим дождем спустились по канатам с башни Ардимаха. Сеговиал не пожелал открыть даже маленькую дверцу наверху. Он боятся, что звук и движение привлекут внимание врагов. Чтобы быть менее заметным, я изменил свою обычную светло-серую окраску на черную. У основания башни Унгах крепко пожал мне руку и растаял во тьме. Он направлялся к югу. Я же обошел башню и направился по дороге, ведущей на север. Без труда я перебрался через ров — такое упражнение не представляет никакой трудности для обитателя 12-го уровня. Я стоял, прижавшись к ограде, до тех пор, пока не услышал, что паалуане меняют караул. Подождав, пока все стихло, я вонзил когти в дерево и перелез через ограду, двигаясь медленно, точно сонное насекомое. Внутри все было спокойно. Часовой исчез. Я принялся пробираться через пространство между внутренней и внешней защитными полосами. Внутренняя полоса представляла собой всего лишь земляной вал не выше моего плеча с канавой перед ней, из которой когда-то брали землю для насыпи. Я едва не наткнулся на еще одного паалуанского часового, дремавшего, сидя на куче земли. Обладая и ночью прекрасным зрением, я легко заметил бы его, если бы не наскочил на него внезапно, выйдя из-за поворота. Я убил бы его своей булавой, если бы не маленький дракон-ящерица, привязанный к пеньку. Он должен был по запаху обнаруживать чужаков. Когда я остановился, рептилия поднялась на четыре лапы и высунула раздвоенный длинный язык.
Я застыл и стоял неподвижно, как статуя, сделав свою кожу настолько черной, насколько это вообще возможно. Ящерица сделала шаг мне навстречу и коснулась языком чешуи на моей ноге. Она лизнула меня еще несколько раз — должно быть, я ей понравился.
Я не мог стоять здесь всю ночь ради удовольствия экзальтированного дракона. Поскольку он мог перемещаться лишь в пределах длины веревки, я стал потихоньку отступать. Дракончик тем не менее попытался следовать за мной. Его путы, прикрепленные к запястью спящего человека, натянулись и разбудили часового. Уставившись на меня, он издал дикий вопль и вскочил на ноги.
Я заколебался, не зная, как лучше поступить — убить его или просто сбежать. На моем собственном уровне меня учили оценивать обстановку с точки зрения разума и логики, но ни разум, ни логика не могут особо помочь, когда нужно мгновенно принять решение. Ответный крик решил все за меня. Если тревога уже поднялась, нет никакого смысла задерживаться ради того, чтобы убить одного часового. Так что бегство оказалось единственно возможным решением. Итак, я перескочил через вал, миновал ров и устремился на север. Проснувшийся лагерь был заполнен гудением, похожим на то, какое издают потревоженные насекомые Первого уровня. Начали появляться конные паалуане с горящими факелами в руках. Скакуны прыгали, пламя факелов колебалось в темноте, и вся картина живо напомнила мне огненный мост через реку мрака.
