— Любомир передушит вас, выродков! — захрипел ромей.
Ловкач, не слезая с девки, бросил на Филиппа насмешливый взгляд:
— Сами передохнете — огонь пожрет. А хазары добьют, кто в пепел не обратится. — Поняв, что сболтнул лишнего, он замолк и занялся девкой.
Марфуша отчаянно мотала головой, билась, как птица в силке. Но выродка, кажется, только раззадоривали ее муки.
Вдруг Ловкач остановился, прислушался. Марфуша замерла. В ворота кто-то молотил пудовым кулачищем и орал:
— Отворяй, кому говорят, отворяй, Филипп. Не признал, что ли, Коноплю, дружана свово, не признал. Да, видать, ромей дружбы не помнят. Я ж тебе избу правил... Кмети со мной израненные, на телеге едва живые лежат. Татей, что меня грабили, прибили, да и сами едва к праотцам не отправились. Радож и Кудряш, небось знаешь. Отворяй, ты ж раны знатно врачуешь... Должок за мной перед воями, поставишь на ноги, чего хошь для тебя сделаю...
Ловкач слез с Марфуши, напоследок куснув за шею:
— Успеем еще, медовая. В садочке, под яблоньками. — Рядом с домом раскинулся тенистый сад, доходивший до самой стены.
Радожа и Кудряша Ловкач ох как знал. Кмети невзлюбили его, едва он появился у Истомы. Все вором выставить пытались.
Ловкач сорвал с Марфуши пояс и скрутил ей руки, привязал за косу к березе, одиноко торчащей перед домом.
— Пойдем глянем. Я с этими псами давно уж хотел переведаться.
— Да и брони добрые завсегда пригодятся, — согласился Нетопырь, — и телега, на которой псы эти лежат, нам не помешает, будет на чем добро вывезти.
Ловкач поднялся на надвратную башню. Внизу и правда стояла телега, у которой переминался с ноги на ногу кособокий ссутуленный малый. На телеге распластались давние знакомцы Ловкача. Кудряшовы кудри были в крови, вместо лица — сплошная рана, рука безжизненно свисала с края телеги, Радож лежал на животе — вся спина окровавлена, порты разодраны, обломок стрелы торчит из ляжки.
Кудряш неловко пошевелился и застонал.
— Погоди, сейчас отворю, — елейным голосом пропел Ловкач, — вижу, свои!
Он спустился к вратам и прошептал Нетопырю, прилипшему спиной к левой створке:
— Как открою, выскакивай и руби людина, а тех двоих оставь. Нечего им дарить легкую смерть.
* * *
Куяб. За четверть часа до ранее описанных событий
По улице преспокойно прогуливался упитанный подсвинок, рыл пятачком отбросы, коими жители Куяба щедро сдабривали проезды, купался в грязи. Другая живность, сдуру выбравшаяся со двора, от разъезда бросалась наутек, едва заприметив, а этот... Хряк нагло остановился посреди дороги, поднял маленькие глазки на приближающихся всадников. «Вот ведь чудо природы, — подумалось Степану, — видно, совсем без мозгов уродился».
Вдруг Степана осенило. А что, можно попробовать! Он осадил скакуна, спешился и, непринужденно поигрывая кистенем, стал шажок за шажком подбираться к поросю:
— Иди ко мне, миленький, иди ко мне, хорошенький... Гули, гули...
Свинья почуяла недоброе, некоторое время тупо смотрела на здоровенного чернобородого дядьку, а потом развернулась и бросилась наутек, надсадно визжа.
Радож с Кудряшом молча переглянулись.
Степан не стал ничего объяснять, черт с ними, пусть думают, что хотят.
Белбородко и не знал, что может с места развить спринтерскую скорость. Хряк петлял, как заяц, спасающийся от волчьих зубов. Хряк бросался из стороны в сторону. Хряк жалобно повизгивал.
— Стой, скотина! — орал Белбородко.
Над плетнями, как грибы после дождя, вырастали удивленные физиономии.
— Совсем сказились, — прошамкал беззубый дедок, когда Белбородко нацелился кистенем в голову хряка. Тот заломил вираж, и увесистая гирька прошла мимо.
— Не уйдешь, — взревел Степан и бросился на хряка, силясь прижать оного весом собственного тела.
Однако вертлявая бестия и на сей раз спаслась.
Мимо распластавшегося на грязи Степана промелькнул Кудряш, нагнал порося, чуть качнулся с седла и впечатал кистень аккурат в затылок. Животина завертелась волчком, жалобно хрюкнула и грянулась оземь. Кметь подцепил несчастного порося за заднюю ногу, потряс добычей:
— Порося кистенем снять — дело не хитрое. Вот косого...
Тем временем подскакал Радож. Старый вой выглядел озабоченным.
— Наваристый, прикажешь к седлу приторочить, воевода?
Радож говорил так, будто его нисколько не удивило, что здоровый дядька вроде Степана вдруг ни с того ни с сего решает поохотиться на борова. Будто так и надо.
— На вертеле знатно его зажарить, — продолжил Радож, — Порось с хреном — первое дело! Ты давай, воевода, забирайся в седло, да и поехали. Как вертаемся, добычу и изжарим, ладушки?
«Не иначе решил, рехнулся командир, — заключил Степан, — ишь как ласково говорит».
— Что те, что эти, — вновь появился над плетнем дедок, — хоть бы совесть-то поимели, вона, без вас тошно. А ишшо говорят, мол, защитим... Защитнички, раскузьмить вашу мать...
Степан деловито стряхнул с кольчуги луковичную шелуху, хвостики моркови, одернул подол:
— Чей хряк-то?
— А те не все одно, паря?
Степан был не в том расположении, чтобы препираться:
— Ты, дед, лучше меня не зли, не то бороду повыдергаю.
— Повыдергает он... — проворчал дедок. — Коноплев хряк, все лето откармливал. Думал на сынкову свадьбу по осени прирезать.
На дорогу вывалил дородный мужик в просторной рубахе. Мужик был изрядно под градусом, потому оружных воев не боялся. В мозолистой руке дядька сжимал березовый дрын.
— Итить твою в оглоблю... — сказал дядька и полез в драку.
Кудряш мигом оказался между мужиком и Степаном, поднырнул под опускающийся на голову дрын, потом резко распрямился, и мужик полетел кубарем.
Вставать дядька не пожелал, так и остался сидеть. Из глаз текли пьяные слезы.
— Ить, песьи дети, — шмыгал носом мужик, — змеиные выкормыши...
Степан рывком поставил дядю на ноги:
— На вот за твоего хряка.
Он протянул мужику ромейскую серебряную монету, и поток ругани тут же иссяк.
— За хряка?! — не веря своему счастью, промямлил мужик.
Степан молча достал меч и на глазах удивленных зрителей рассек поросячью тушу. Потом изгваздал кровью опешивших Кудряша и Радожа.
— Вязать пора, — послышался шепот Кудряша, — видать, перегрелся.
Кмети надвинулись на Степана с весьма предсказуемыми намерениями.
— Чего еще удумали? — хмуро проговорил Белбородко. — В своем я уме. Тяжелораненых изобразите. Ляжете на телегу, а я телегу эту к двору ромея приведу. Истомовцы на дух вас не переносят. Как думаете, захотят поквитаться?
Было видно, что с плеч кметей свалилась изрядная ноша.
— А мы уж решили...
— Одолжишь телегу с лошадью, — приказал дядьке Степан.
Тот мигом исчез за городьбой и вскоре вернулся» ведя под уздцы дородного мерина. За мерином погромыхивала телега.
Белбородко стянул кольчугу, скособочился, сгорбился, примеряя на себя новый образ. Дедок на плетне гаденько засмеялся:
— Ить, кочевряжишься, тебе бы в скоморохи податься!
Радож с Кудряшом улеглись на телегу.
— Запрокинь голову, — сказал Степан Кудряшу, — и руку свесь с телеги, будто жить уж невмочь.
Парень ухмыльнулся:
— Так и правда ж, помираю. — И подмигнул девчушке, возникшей над плетнем.
Девчушка зарделась, но так и осталась таращиться на небывалое представление.
— Ты, Радож, бревном лежи, — напутствовал Степан старого воя.
— Привыкай, дедуля, помрешь ведь скоро, — вновь подал голос Кудряш и за совет получил локтем в бок.
— Цыть, пустобрешка!
Степан разодрал штанину Радожу и положил кусок свинины ему на ногу. Достал из тула стрелу, переломил и половинку с оперением воткнул в хрячье мясо. Хорошо получилось, реалистично. В лучших традициях петербургских бомжей, выставляющих напоказ бутафорские язвы. Степан поразмыслил, не стоит ли поросячьи кишки выпростать из-под кольчуги Кудряша, и решил — не стоит. Во всем хороша мера. Измазал кровью Кудряшову физиономию и волосы, взял под уздцы мерина и зашагал к жилищу ромея.
* * *
— Отворяй, кому говорят, отворяй, Филипп!
Ловкач спустился с надвратной башни, принялся возиться с засовом. Нетопырь приготовился. Едва ворота откроются, он срубит людина и заведет телегу во двор. И тогда уж повеселится...
Створка со скрипом отошла в сторону. Нетопырь метнулся в образовавшийся проем, занося меч для сокрушительного удара. Людин внезапно поднырнул под меч, сжал запястье Нетопыря так, что кости затрещали, и крутанул в сторону. Кисть неестественно вывернулась, острая боль пронзила руку от кончиков пальцев до плеча. В следующий миг ватажник впечатался затылком в землю. Перед глазами Нетопыря вспыхнули звезды и тут же погасли...
Людин распрямился, вытянул из-за пазухи кистень и бросился в ворота. С телеги слезли Радож с Кудряшом и ломанулись следом. Кудряш по пути всадил острие меча Нетопырю в горло и для пущей надежности разок провернул. Был Нетопырь, нет Нетопыря. Радож что-то проворчал, но парень только хмыкнул: каждому татю предоставлять поединок — никакой удачи не хватит. Давить их надо, как клопов.
