– А, эту. А что?
– Ты знаешь, кто она?
– Вроде чья-то сестра.
– Чья?
– Ходит в какую-то спецшколу для неизлечимо умных. Ее звать Кайли… или Кристел… в общем, как-то так, с выпендрежем. А зачем тебе?
– Да так. Просто она у Пейтела жаловалась на игру. Чья она сестра?
– Одного пацана… этого… Нуды. Точно. Бигмак его хорошо знает. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Уверен. Все отлично. Ну, пока.
– Пока. Завтра придешь?
– Наверное.
– Ну, пока.
– Пока.
Дозвониться до Бигмака не удалось. Туда, где жил Бигмак, и почта-то доходила редко. Даже уличные грабители опасались появляться в тех краях. О многоэтажной башне, названной в честь Джошуа Н’Клемента, отзывались так же, как в свое время, наверное, отзывались о Калькуттской Черной Дыре или о приемной испанской инквизиции.
Башня одиноко чернела на фоне неба, словно чей-то последний зуб.
По соседству почти ничего не было. Ряд заколоченных лавчонок, при взгляде на которые сразу можно было сказать, где тут был пожар. И пивная «Веселый фермер» – сплошь красный кирпич и неон.
В 1965 году (как раз перед тем, как от нее начали отваливаться куски) башня удостоилась премии. По подъездам и коридорам вечно гуляли сквозняки, и даже в самые спокойные дни в бетонных переходах свистел ветер. Это было что-то вроде ветрохранилища. Если бы башню имени Джошуа Н’Клемента воздвигли несколько тысяч лет назад, народ со всей страны стекался бы к ней приносить жертвы богу ветра.
Папа Джонни называл ее Ротвейлеровы Высоты. Поднимаясь по лестнице (лифты остановились еще в шестьдесят шестом), Джонни слышал бешеный лай. По-видимому, все жильцы башни боялись – и, похоже, главным образом друг друга.
Бигмак жил на четырнадцатом этаже с братом, подружкой брата и питбулем по кличке Клинт. О брате было известно, что он перепродает левые видаки.
Джонни осторожно постучал, надеясь, что его услышат люди и не услышит Клинт. Ему не повезло. Из-за двери хлынул поток звуков.
Спустя некоторое время загремела цепочка, и дверь приоткрылась. Примерно на высоте человеческого лица появился глаз. В нем светилось подозрение. Ниже немедленно началась смятенная возня – Клинт пытался протиснуть в узкую щелку оба глаза и зубы.
– Чего надо?
– Бигмак дома?
– Без понятия.
Джонни не удивился. Квартира была маленькая, четырехкомнатная, по каковой причине огромное семейство Бигмака размещалось по всему городу, и никто из членов этого клана никогда не мог припомнить, где остальные, пока не убеждался, что спрашивающий заслуживает доверия.
– Я Джонни Максвелл. Из школы.
Клинт силился пропихнуть пятнадцатисантиметровый лоб и морду в пятисантиметровую щель.
– А-а. – Джонни почувствовал, что его внимательно рассматривают. – Он в пивнухе, всосал?
– Да, – ответил Джонни, надеясь, что его голос звучит нормально. – То есть это… всосал.
Бигмаку было тринадцать. Но, по слухам, хозяин «Веселого фермера» обслуживал всех, кто перерос трехколесный велосипед.
Обратный путь лежал мимо пивной. По дороге Джонни мучился сомнениями, зайти или нет. Бигмак таких проблем не знал – он с рождения выглядел на все семнадцать… Но оказалось, Бигмак снаружи, стоит возле какой-то машины в обществе приятелей. При виде Джонни эти молодые люди насторожились, а тот, что возился с ручкой на дверце автомобиля, сердито выпрямился.
Джонни постарался изобразить непринужденную походку, чуток вразвалочку.
– А, Джонни, – рассеянно бросил Бигмак.
Он тут другой, подумал Джонни. Старше. Жестче.
Незнакомые парни незаметно расслабились. Бигмак знал Джонни, значит, до поры до времени его можно было потерпеть.
– Чё-то ты редко к нам заглядываешь, – сказал Бигмак. – Айда клюкнем.
Джонни смекнул, что, спросив кока-колы, здорово подмочит свою уличную репутацию. Так что он пропустил вопрос мимо ушей и взял быка за рога:
– Я ищу Нуду. Холодец говорит, ты его знаешь.
– А тебе на кой? – спросил Бигмак.
На стене за школьной библиотекой или в Пассаже, традиционном месте тусовок, Бигмаку и в голову не пришло бы задать такой вопрос. Но здесь действовали иные правила. В школе Бигмак отчаянно старался скрыть свои математические способности, тут – способность поддерживать нормальный разговор.
Джонни увидел лазейку.
– Да мне, в общем-то, нужна его сестра.
Кто-то из приятелей Бигмака хихикнул.
Бигмак взял Джонни за локоть и отвел в сторонку.
– Чего ты приперся? Завтра не мог спросить?
– Это… срочно.
– Бигмак! Ты едешь или как?
Бигмак оглянулся через плечо:
– Не могу. Есть дельце.
Один парень что-то сказал другому, и оба загоготали. Потом они сели в машину. Через пару минут заработал мотор, машина съехала на мостовую, попятилась – и умчалась в ночь по встречной полосе. Джонни с Бигмаком услышали, как взвизгнули покрышки, когда она свернула за угол.
Бигмак мгновенно успокоился. Он вдруг стал намного мягче, чуть ниже ростом и гораздо больше похож на привычного дураковатого Бигмака.
– А почему ты с ними не поехал? – спросил Джонни.
– Ну ты лох, – довольно дружелюбно фыркнул Бигмак.
– Холодец сказал, надо говорить не «лох», а «лопух»…
– Мне больше нравится «козел». Ладно, мотаем, – сказал Бигмак. – А то сюда щас привалят всякие недовольные. Сами виноваты, не хрен здесь тачку оставлять.
– Что?
– Лопух. Жизни не нюхал.
– Это все игрушки, – пробормотал Джонни как бы себе самому. – Только другие. Бигмак…
Вдали взвыл и захлебнулся клаксон. Бигмак остановился. Ветер облепил его футболкой, и под надписью «Терминатор» проступили ребра.
– Что?
– Ты когда-нибудь задумывался, что настоящее, а что нет?
– Еще не хватало. Чё я, дурной?
– Почему?
– Настоящее – настоящее. Все остальное – нет.
– А сны?..
– Туфта.
– Но что-то в них должно быть. Иначе зачем они! – в отчаянии возразил Джонни.
– Да, но это не то же самое, что настоящее настоящее.
– А в телике люди настоящие?
– А то!
– Тогда почему мы относимся к ним как к игре?
– Ты это о чем? О новостях?
– Да!
– Новости другое дело. Нельзя, чтоб все творили, кому что в башку взбредет.
– Но мы-то…
– Космические игрушки точно ненастоящие, – перебил Бигмак. Он все вглядывался в темноту улицы.
Джонни немножко успокоился.
– А ты настоящий?
– Фиг его знает. Вроде да. Один черт, дерьмо.
– Что?
– Да всё. Так чё колыхаться? Погнали, мне домой надо.
Они прошагали мимо того, что в 1965 году считалось зоной зеленых насаждений, а теперь превратилось в квадрат загаженной собаками земли, куда приезжали умирать магазинные тележки.
– Нуда немного того… странный, – сказал Бигмак. – Без тормозов парень. С прибабахом. Хотя живет в шикарных хоромах.
– Где?
– На Тайн-авеню или на Кресент, не помню.
На миг его лицо залил голубой свет – через перекресток, воя сиреной и мигая маячком, промчалась полицейская машина.
Бигмак замер.
– А по правде его как звать? – спросил Джонни.
– А? А… Вроде Гарри.
Бигмак уставился в конец улицы. Голубой свет остановился примерно в полумиле от них; видно было, как он отражается от рекламного щита.
– Гарри и все? – не отставал Джонни.
Лицо Бигмака в свете уличных фонарей влажно блестело. Джонни вдруг понял, что Бигмак вспотел.
– Данн, кажись. – Бигмак беспокойно переступил с ноги на ногу.
Ночь огласила другая сирена. По главной дороге проехала «Скорая помощь», призрачная в свете собственной мигалки.
– Послушай, Бигмак…
– Отвали!
Бигмак развернулся и побежал, громко топая по асфальту башмаками на толстой подметке. Джонни смотрел ему вслед и перебирал в уме все то, что должен был сказать и не сказал Бигмаку. Он прекрасно понимал, какая судьба может быть уготована машине в окрестностях темной башни. А что говорить теперь?
