Аватар Джеральда Ливингстона развел руками:
Что касается того, чтобы бросить вас и отказаться от вашей миссии… Зачем отказываться от такого важного вложения средств? Вам предстоит большая работа!
Особо Мудрый выступил вперед и встал напротив виртуального вестника.
– Тогда почему перестал стрелять лазер? Вышел из строя? Мы движемся лишь на одной сотой от планировавшейся и необходимой для отправления скорости. Когда завершат ремонт и построят новые лазеры? Если долго откладывать, нам придется заново рассчитывать встречу с целью.
Джеральд воздел палец.
Во-первых, лазер в полном порядке. Когда ваша оптика заработает, оглянитесь на свой дом. Вы увидите, что лазер никто не отключал – он один неспешно, но методично запускает по расписанию особые экспериментальные зонды. Не столь дорогие, как ваша экспедиция, которая потребовала миллионов зондов.
Что касается ваших жалоб на скорость, на самом деле ваш корабль идет строго по намеченному курсу. Никакие изменения или лазерные толчки не требуются.
Ом взвыл:
– Да это нелепость! На такой скорости ни один из зондов не покинет Солнечную систему!
Полученный ответ совсем не понравился старейшему из разумных существ. В голосе астронавта звучал мягкий сарказм.
Боюсь, это ложная посылка, достопочтенный Ом.
Вы всегда были склонны к этому… друг мой.
Хэмиш видел, что округлый чужак страшно разгневался. Следующие его слова походили на вырывающееся из дыхательных трубок фырканье.
– Какая… ложная… посылка?
Та, что ваш кристаллический корабль должен был посетить другую звездную систему. Или что вы – межзвездные послы.
Или межзвездные паразиты.
Изображение Джеральда Ливингстона замолчало, как, должно быть, происходило на борту миллионов других зондов, когда туда доставляли аналогичные известия. Несмотря на потрясение, Хэмиш оценил драматический эффект.
Кстати, Солнечную систему вы не покинули, потому что не должны были это сделать.
Эмили Тан сделала шаг к своему старому товарищу и любовнику.
– Значит, наша цель?..
Улыбка сделала смоделированного астронавта почти реальным.
Конечно, моя дорогая, вы уже на месте.
97
Образы
– Пятьсот пятьдесят астрономических единиц от Солнца. Мы за Нептуном, Плутоном и поясом Койпера. За пределами гелиопаузы, где прекращается солнечный ветер и официально начинается межзвездный вакуум, – объясняла Лейси остальным. – И все это всего в шестнадцати световых часах от Земли. Ближайшие звезды – в нескольких световых годах от нас. При нашей нынешней скорости мы едва коснемся внутреннего края облака Оорта, огромного собрания комет, окружающего Солнце, и начнем обратный путь.
– Когда это произойдет? – спросила Эмили.
Птицаженщина пискнула в ответ. И Хэмиш неожиданно понял, что может перевести ее сообщение без помощи очков.
триста двенадцать лет
а потом нырнем, как сокол,
к свету
– Но когда мы полетим обратно, – добавила Лейси, – это будет быстрый, короткий, как у кометы, проход, а за ним новые столетия здесь, в холодной зоне. И так далее до бесконечности.
Хэмиш собрался уходить, не зная, как вести себя.
В глубине души он чувствовал, что его предали. Им манипулировали! Его использовали земные власти, грандиозный замысел которых – отправка десяти миллионов зондов с Панацеей – оказался…
…розыгрышем.
Слово пробилось из подсознания с такой силой, что Хэмиш на мгновение буквально увидел, как оно блестит перед ним в пространстве. Несмотря на глубокую обиду, он про себя не мог не улыбнуться мрачной иронии.
Хэмиш, тебе ли, великому мастеру розыгрышей, на что-то жаловаться?
А кому? – горячо возразил он себе. Но не мог не заметить: его внутренний конфликт был таким ярким, таким богатым и сложным, что заставлял его чувствовать себя реальным, из плоти и крови, как никогда с момента пробуждения в этом мире. Гнев и ирония как будто усиливали ощущение…
…того, что я жив.
Впрочем, кипел не он один. На некотором удалении Хэмиш увидел на гладкой равнине Особо Мудрого: тот расхаживал взад-вперед, обнаруживая все признаки дурного настроения. Никто раньше не видел, чтобы версия Ома вела себя так.
Ведь он всегда кажется таким спокойным, таким уверенным в себе, – вспомнил Хэмиш. – На самом деле мы рассердились по разным причинам – он и я.
Эта версия Хэмиша Брукмана все еще проявляет привычный эгоцентризм. Я хотел стать звездным путешественником. Лично – в этой виртуальной форме, на борту этого корабля – увидеть другие миры и их необычных обитателей. Я сердит, потому что разочарован, разрушены мои планы.
Но Ом – эволюционировавший разумный вирус. Ему безразлична эта конкретная его версия, все равно, какой именно зонд вступит в контакт. Он сердит потому, что узнал: ни у одного из миллионов зондов нет шанса заразить далекую расу. И что человечество перестало запускать корабли. Сейчас. И может, навсегда.
Как ни странно, но именно ярость Ома заставила Хэмиша начать переоценку себя. Он посмотрел на Эмили Тан, у которой было больше всего оснований потрясенно считать, что ее предали. Ее, прославленного ученого, героиню столетия, чья грандиозная идея привела к чуду: воскрешению чужих разумных видов, добавлению их в густую земную похлебку и превращению некоторых артиленов в союзников землян. Она открыла метод, который как будто давал иммунитет к эпидемии. Технику, которую земляне сочли достойной распространения среди звезд. Надежду под названием «Панацея».
Наш флот из десяти миллионов изображали как авангард многих других. Дар Земли. Великая прививка, которая должна была покончить с сотнями миллионов лет галактического беспорядка. Но потом вдруг…
Что же произошло потом?
Посланец Джеральда Ливингстона объяснил, во что верили умнейшие головы на Земле, хотя некоторое время держали свои выводы в тайне. Мрачные выводы, к которым всего несколько часов назад пришел и сам Хэмиш.
«Панацея» – отличный шаг, паллиатив, кратковременное средство… но вовсе не великая панацея.
Возможно, лишь один процент ученых-техников правильно понимали и применяли ее. Но через какое-то время болезнь сумела бы обойти даже этих умников. Даже само миссионерское рвение, охватившее Землю, стремление щедро распространять Панацею служило доказательством того, что инфекция по-прежнему действует. Более тонко, но все еще добивается прежней цели…
…чтобы человечество неудержимо, неостановимо «расчихалось» – взялось отправлять посланцев к звездам!
Нет. Лучшие умы Земли: люди, дельфины, ир и другие – все пришли к одному заключению. Мы не готовы. Если мы начнем распространять так называемую Панацею, то останемся частью проблемы.
Именно так планета Турбулентность истощила свои силы – рассылая «предупреждение», в котором кроется ловушка.
Нет, сейчас только один шаг имеет смысл.
Узнать больше.
Нужно выяснить, что там происходит!
Зная все это, Хэмиш преклонялся перед Эмили Тан, изобретательницей Панацеи. Вот она стоит среди других. Она спокойна, не проявляет разочарования – спорит, обсуждает, помогает спланировать следующий этап.
Этап их миссии. Истинной миссии. Той, которой может гордиться Лейси Дональдсон-Сандер. Хэмиш посмотрел на нее, такую бодрую и энергичную. На ту, чья мечта осуществилась.
Мы – телескоп.
Это все объясняет.
Я компонент телескопа. – Хэмиш чувствовал странную смесь унижения и гордости. – Вот моя цель. Причина моего существования. Величайший телескоп, какой когда-либо сооружал человек.
Возможно, величайший из всех когда-либо созданных.
Чувствуя, как сердцебиение успокаивается, знаменуя переход от гнева к негодованию, Хэмиш вернулся к собравшимся. Теперь не менее тридцати виртуальных людей и чужаков собрались вокруг гигантской книги, которую посланец Джеральда Ливингстона оставил, прежде чем с приветственным жестом снова исчезнуть в глубине.
