— Вы кто такая и что забыли в нашем дворе⁈ — густым басом прогудела она.
— Дворником у вас здесь работаю, — ответила я, стараясь сгладить неловкость улыбкой, — с сегодняшнего дня.
Окинув меня пристальным взглядом, женщина побагровела. Воспользовавшись тем, что хозяйка отвлеклась, собачонка выскочила прямо на середину дорожки и задорно навалила там кучку.
— Плохо работаете! — выразительно посмотрев на кучи изъязвлённого грязью снега, возмутилась она, — должностные обязанности свои не выполняете!
— Я только час как работаю здесь, — попыталась пояснить я.
— Неужели за час нельзя было возле подъезда убраться⁈ — на всю силу своих лёгких гаркнула женщина. — Это так сложно⁈
Окно сверху опять раскрылось, всклокоченная голова возмущённо высунулась, узрела женщину и, сдавленно пискнув, торопливо втянулось обратно вглубь квартиры. Окно тихонечко прикрылось, даже без стука.
— Вы имеете в виду ту кучу говна, что навалила ваша собака? — уточнила я, показывая на кучу, — Так разве не сами хозяева за своими животными должны убирать?
Очевидно я сказала что-то совсем уж кощунственное, так как женщина аж задохнулась от негодования. В раскалившемся воздухе отчетливо потянуло серой.
– Вы что себе позволяете⁈ — густым басом заверещала она, продолжая нависать надо мной всей массой и пыхтя, как вскипевший чайник. — Знайте своё место, пожалуйста! Иначе я пойду в ваш этот ЖЭК и быстро наведу там порядок!
А наглая собачонка подбежала ко мне и возмущённо тявкнула.
С этими словами женщина подхватила собачонку на руки и гордо удалилась с поля боя обратно в подъезд.
А я осталась стоять на неубранной дорожке. Рядом сиротливо остывала кучка говна. Я сейчас чувствовала себя примерно также.
Ну ладно, перепалки перепалками, а время идёт и уборку вместо меня никто не сделает.
И тут опять открылось окно сверху, и всклокоченная соседка высунулась почти по плечи.
— Ну здорово ты её! — восхищённо констатировала она.
Сейчас я могла рассмотреть её. Блёклая и невзрачная на вид, так что сразу и не поймёшь, пятьдесят ей лет или двадцать пять.
— А кто она такая? — спросила я на всякий случай.
— Элеонора Рудольфовна? Живёт в двадцать девятой квартире.
— Какая-то профессорша или генеральша? — спросила я.
— Кто, Элеонора? — хохотнула невзрачная. — На автостанции диспетчером работала. Но стоит из себя ужас что! Два раза сходила в театр, а разговоров, будто она все эти театры придумала. Сейчас сидит на пенсии и изводит всех вокруг.
Я удовлетворённо подумала, что это хорошо, что не генеральша. А изводить всех я тоже умею.
— Ладно! — зевнула невзрачная и добавила, — ещё немного посплю.
Окно закрылось, а я всё также стою посреди неубранного двора и не знаю, с чего начинать. К примеру, вот возле третьего и четвёртого подъездов, где были густые деревья или по иной причине, снег почему-то таять совершенно не собирался. Более того, там образовалась густая и плотная снежная каша, в которую пока идёшь, проваливаешься по щиколотки. И возле всех подъездов дома напротив тоже был снег.
Я взяла лопату и пошла всё это мартовское безобразие чистить.
Начала от третьего подъезда, там снега меньше. Зачерпнула грязно-снежную жижу, швырнула на клумбу под окнами. Вжих!
Зачерпнула второй раз — опять швырнула.
Зачерпнула — швырнула.
Зачерпнула — швырнула.
Буквально через несколько минут у меня заболели и начали отваливаться руки и закололо в боку. Пот стекал ручьями, а прочистила я всего-то ничего.
Я обречённо окинула взглядом бескрайний, словно Антарктида, двор. Нет, очевидно, я сильно погорячилась, можно сказать, даже была не в себе, когда пошла дворником. Не с моими нынешними физическими данными центнеры снега перекидывать.
Но, с другой стороны, коммуналку-то платить надо. Я смотрела квитанции, у моей предшественницы там уже внушительная задолженность набежала. Насколько я помнила, потом приходили бандиты и квартиры с подобными долгами отжимали. Нет, живые деньги обязательно нужны. Пусть маленькие, но деньги. Хотя бы на первых порах. А дальше я что-то придумаю.
И что же мне делать?
Я крепко задумалась. Настолько крепко, что даже не обратила внимания на ругань какого-то мужичка, который вышел из подъезда, на ходу заглядывая в газету, и соответственно вступил в собачью какаху.
Ну что ж, бывает. Говорят, если какаха — это к деньгам. Или там вроде должна быть птичка, а не собака? Не помню уже. Хотя эта собака размерами как птичка, так что сойдёт.
Я взглянула на часы и нахмурилась — нужно бежать к себе. Сейчас дети проснутся, надо проконтролировать, чтобы нормально собрались и позавтракали. Да и мне позавтракать не мешало бы. А то утром не стала, чтобы не греметь и не будить.
А как же снег и грязь?
Семён говорил, что проверки бывают часто. Алексей Петрович такой въедливый, любит контролировать и часто выезжает непосредственно на участки, чтобы собственноручно провести разбор полётов.
В этот момент из второго подъезда дома напротив бодро вышел высокий сухонький мужичок. Невзирая на холод, он был в халате и резиновых тапках. В руках он держал по ведру. Мужчина вышел на середину двора (туда, где я ранее успела подмести), поставил вёдра на землю и задорно улыбнулся мне.
Не успела я улыбнуться в ответ, как мужчина вдруг дёрнул за пояс и скинул халат. Я аж зажмурилась. Может он из этих? Ну, которые в одних только плащах по паркам бегают. Забыла, как называются.
Я немного постояла с закрытыми глазами. Но было ужас как любопытно, и я осторожно открыла один глаз, но не полностью, а так, чуть-чуть, только глянуть.
Когда я увидела, что он делает, я открыла и второй.
Во-первых, под халатом у мужчины таки были купальные плавки. Во-вторых, он внезапно поднял одно ведро и вдруг вылил на себя воду.
— Бр-рр-р! — оживлённо воскликнул мужчина, отряхиваясь, словно пёс, — хорошо-то как! Красота!
Затем он схватил второе ведро и вылил его на себя тоже.
— Ляпота! — гаркнул он и исполнил что-то типа «два притопа, два прихлопа», а затем, видя, как я ошарашенно взираю на него, пояснил с молодецким хохотком:
— Закаляюсь! — и опять радостно заржал. — И моржую ещё! В проруби всю зиму купаюсь!
А затем пропел, нещадно фальшивя и перевирая музыку:
— Вы не будьте мрачными и хму-у-урыми! Если очень вам неймётся, обтирайтесь, чем придётся, водными займитесь процеду-ра-ми!
— Закаливание — это хорошо, — сказала я, мрачно рассматривая огромную грязную лужу, что образовалась после оздоровительных процедур бодрого гражданина.
— Мне семьдесят лет, а я как огурчик! — радостно подпрыгнул он. — Я перепробовал все методики, а потом у меня началась гнойная ангина. И вылечить её я смог только обливаниями ледяной водой! Уже десять лет так живу. Очень рекомендую. Все болезни как рукой снимет!
Он накинул халат и бодрой трусцой рванул к себе в подъезд, прихватив ведра.
А я осталась возле лужи, словно Алёнушка у омута. И с этим болотцем нужно было что-то делать и то срочно.
И тут меня осенило. Я вдруг отчётливо поняла, что именно надо делать!
Я сбегала домой, пока дети потихоньку просыпались, взяла пару листов бумаги и написала небольшое объявление. Переписала его восемь раз, по количеству подъездов в двух домах.
— Анжелика! Ричард! Я через десять минут вернусь, чтобы были одеты и готовы, — велела я, — будем завтракать. И сменку не забывайте.
А сама отправилась на свой участок и расклеила объявление.
Затем вернулась, покормила детей, позавтракала и сама. Ох, вчера я устроила им разборку. Пыталась выяснить, кто взял мои украшения. Не так жалко золота, как то, что их дарили мне Гриша и Павлик. Единственная память, что от них осталась.
Поэтому завтрак проходил в угрюмом и напряженном молчании.
— Тётя Люба, — отложив ложку, сказала Анжелика, серьёзно глядя на меня, — посмотрите пожалуйста ещё раз. Может, вы ошиблись?
— Я не ошиблась, — отрезала я и строго велела, — ешь и не разговаривай за столом.
