Так как я не пропускала и лишь молча смотрела на них, утколицый сказал:
— Мы благодарны вам, что вы нашли время выслушать нас, — улыбка его была преисполнена неимоверного счастья. Он покопался в сумке и с трепетом извлёк оттуда несколько пёстрых брошюрок.
— Возьмите вот, — просто сказал он, — и сами взгляните в глаза фактам.
Мне вручили ещё пару номеров «Сторожевой башни», «Утешение» и ещё какие-то книжульки помельче.
— Спасибо. Я обязательно посмотрю, — вежливо сказала я, принимая макулатуру с фотографиями улыбающихся людей, познавших путь к счастью и одним махом решившим все свои проблемы. Сама же при этом просто изнывала от жгучего желания поскорее их выпроводить и вернуться к письмам от любашиного воздыхателя.
Когда сектанты, наконец, ретировались, я с огромным облегчением вернулась обратно.
Да что ж это такое! Не дадут спокойно заняться своими делами! Я немного поворчала и продолжила расследовать дальше. Чувствовала себя при этом как минимум мисс Марпл.
После детального изучения переписки, я много чего поняла.
Во-первых, Виталий Н. оказался заключенным в колонии где-то аж в Пермском крае. Насколько я разобралась, он уже основной срок отбыл, а сейчас находился в поселении и работал на лесоповале. Данный товарищ по объявлению в газете (вау, неужели это Любаша давала такое объявление⁈ Или же это он давал, а она откликнулась?) нашел себе такую вот наивную дурочку и теперь в каждом послании исподволь внушал ей мысль, что как только он вернётся домой (а это уже скоро), то сразу увезёт Любашу в Прекрасное Будущее. Именно так, с большой буквы.
Но это всё ерунда, грезить о любви и счастливой жизни — в этом нет ничего зазорного. Но главное! Главное я таки поняла из этих ихних писулек — почему же Любаша при своей зарплате глазуровщика (вредное производство) и северных заработках супруга живёт настолько бедно. Потому что практически все свои деньги она отправляла возлюбленному Виталику. Не удивлюсь, если ещё и часть обстановки продала.
Мда, вот тебе и леди Макбет Мценского уезда!
Просто нет слов!
Кроме того, супруг Любаши, очевидно, начал догадываться, что дело не чисто, так как сперва прикрутил ей денежный краник. А затем привёз двух внебрачных отпрысков в нагрузку. В предпоследнем письме Виталик Н. поучал свою возлюбленную как выклянчить деньги у мужа. И очень сетовал, что в стылой тайге пропадает без тёплой одежды и скоро умрёт от истощения и холода, если она ему не вышлет денег. А денег, чтобы продержаться в тайге ему требовалось почему-то ой как много.
Я мысленно даже присвистнула.
Да будь у меня на руках такая сумма, я особняк где-нибудь в Монако себе купить смогу! Понятно, что я чуть утрирую. Да он мне там и не нужен. Другое дело Люксембург. Моя мечта. Рай для пенсионеров. Я была там один раз на экскурсии, и Люксембург так запал мне в душу и ошеломил, что я о нём даже не смела мечтать в той жизни. А сейчас и подавно.
Но больше всего меня порадовала находка в последнем письме. Точнее в конверте (само письмо я пробежала глазами невнимательно, ничего интересно, всё в том же духе: сю-сю, пу-сю, люблю до гроба, дай денег и побольше).
А вот в конверте был ключ! Небольшой такой дешевенький ключик. Стопроцентно от абонентского ящика.
Теперь я как Буратино. Я взглянула на себя в зеркало и поправила: скорее, как черепаха Тортила, исходя из возраста и габаритов. Я довольно хохотнула и стала собираться — схожу на почту, посмотрю, что там в ящике.
Ага. Разбежалась!
В общем, по закону подлости (я ведь уже упоминала о своей карме) меня угораздило нос-к-носу столкнуться с… Алексеем Петровичем, бригадиром дворников.
Кстати, у меня такое впечатление, что он меня ждал.
— Добрый день, Любовь Васильевна, — вежливо сказал мой начальник, выглядывая из автомобиля. — Как вам работается на новом месте?
Мне показалось или сейчас последний вопрос был задан с неким подтекстом?
— Спасибо, Алексей Петрович, замечательно работается, — вежливо ответила я.
— А как вы определили, что замечательно? — уточнил шеф.
— Эммм… — не нашлась, что сказать я.
— Вот и я удивился, — кивнул Алексей Петрович, — полдня прошло, а вы ещё к работе не приступили даже.
Я изумилась.
— В смысле не приступила? С чего такие выводы?
— Вы время видели?
— Видела.
— А почему вы не на рабочем месте?
— Так обеденный перерыв же, — развела руками я и, не удержавшись, маленько съязвила, — согласно Трудовому кодексу даже дворникам обед положен…
— Любовь Васильевна, — с невыносимой мукой в голосе прервал меня Алексей Петрович, — обеденный перерыв начался пятнадцать минут назад, а я вас здесь уже полтора часа караулю. Почему вы не на рабочем месте? Или прогул вам за этот день поставить?
— Алексей Петрович, — с ещё более невыносимой мукой в голосе ответила я, — я сегодня вышла на своё рабочее место в шесть утра. С целью убрать вверенную мне территорию до того, как жильцы выйдут на работу.
Я сделала МХАТовскую паузу и продолжила:
— Осуществляю благоустройство и обеспечиваю комфорт для проживающего населения — я специально использовала фразы из договора, чтобы позлить шефа,– Поэтому работу я закончила раньше. И соответственно раньше ушла на обед.
— Любовь Васильевна, — вздохнул Алексей Петрович и обличительно посмотрел на меня, — вы же инструктаж прошли. И с распорядком дня ознакомились. Где в вашей должностной инструкции сказано, что вы вправе самовольно изменять график работы без согласования с руководством?
Я впервые не нашла, что ответить.
— Поэтому я вам таки прогул за сегодня приказом оформлю, — печально констатировал Алексей Петрович и с сожалением посмотрел на меня.
— Как знаете, Алексей Петрович, — с деланно-равнодушным видом пожала плечами я.
Собралась уже уходить, но любопытство победило:
— Алексей Петрович, — а как вы узнали, что я нахожусь не на рабочем месте в данный момент?
— Жильцы пожаловались.
— Женщина?
— Это не имеет значения, — отрезал Алексей Петрович и завёл машину.
Ну и ладно, я примерно догадываюсь, кто это мог быть.
Немного обидно, конечно, но, как говорится — «первый блин комом». Поэтому мне ничего не оставалось, как развернуться и идти на почту.
Дорога моя, кстати, пролегала мимо вверенного мне участка.
— Подождите! Эй! Я к вам обращаюсь!
Я обернулась: меня окликнула «дама с собачкой», Элеонора Рудольфовна из двадцать девятой квартиры.
Я остановилась и вопросительно посмотрела на неё.
— Где вы там ходите⁈ Вам разве ваш начальник выговор не сделал⁈ — возмущенно пророкотала Элеонора Рудольфовна, — там рабочие Иванову из второго подъезда балкон на первом этаже делали, сами ушли, а мусор и песок побросали. И теперь он тащится в наш подъезд и квартиры. Идите убирайте!
— Увы! — развела руками я, — придётся вам потерпеть до завтра. Представляете, мой начальник мне не только выговор сделал, но и прогул поставил за сегодняшний день. А я без оплаты не работаю. Так что нанимайте дворника из другого двора. Или самостоятельно.
— Так вы что, убирать не будете? — удивлённо переспросила Элеонора Рудольфовна.
— Конечно не буду, — злорадно ответила я, — более того, чтобы впредь не было таких инцидентов и мне прогулы не ставили — больше выходить к шести утра не буду. Рабочий день у меня по графику с восьми тридцати и до шести.
— Но как…
— А вот так! — улыбнулась я и злорадно добавила, — всего доброго!
Почтовое отделение, к которому относилась улица Комсомольская, находилось в небольшом одноэтажном здании, которое стояло чуть на отшибе от городской суеты. Внутри пахло бумагой, сушеными яблоками и расплавленным сургучом.
Мои надежды на то, что очереди не будет, не оправдались (да что за день сегодня такой⁈). Очередь была, и была немаленькая. Более того, пока работоспособное население трудилось, почту оккупировали старушки. Очевидно сегодня выдавали пенсию.
