Только никто не покупает. Ну зачем черту бестолковая Санькина душа? Да ведь, и чертей-то нет. А если и были бы… Интересно, каково жить без души? Если вынуть из жизни самую сердцевину — ту, которая умеет любить, желать, верить, болеть и радоваться — будет ли вообще толк в такой жизни?… Может умные черти, которые наверняка понимали толк в выгодных сделках, потому и предлагали такой обмен? Это вроде того, как в уплату за талант живописца выколоть человеку глаза…
— Игрок, — с нажимом повторил незнакомец, глядя на Саню. — Как и вы. Собственно, как и все обыкновенные и даже необыкновенные люди. Верно?
— Верно, — согласился Саня.
И опять франт показался ему необыкновенно симпатичным и умным — потому, что говорил правильные вещи.
Все игроки. Просто одним везет, их называют счастливчиками. Другим — нет, и клеймо «неудачник» приклеивается к ним намертво.
— Ну, пойдем? — предложил франт, ловко подхватывая Саню под локоть.
— Куда?
— Как? Разве я еще не сказал? Вот дырявая голова. Разумеется в казино. Чудное место, вам, голубчик понравится. Никакой шушеры, случайных людей. Только для своих.
— А я…
— Исключительно настоящие игроки. Никаких любителей, зевак, любопытствующих и неверующих. Ну, пойдемте же.
— Простите, а…
— Да?
— А с чем это вы меня поздравляли? Что я выиграл.
— А. Так собственно, приглашение в казино. Ну, идемте. Игра заждалась.
Так у меня же нет денег — подумал Саня, двинувшись было следом за франтом. Или все-таки сказал? Потому что франт обернулся, подмигнул — огненно вспыхнул глаз и блеснула волчья улыбка:
— А деньги, голубчик, всего-навсего эквивалент иных куда более важных ценностей. Что это вы все так вокруг них пляшете?
Кто это «мы»? — удивился было Саня, но спрашивать было некогда — франт настойчиво тянул его за собой.
Неприметная железная дверь, к которой спускались несколько выщербленных ступенек, распахнулась бесшумно. Полутемный коридорчик, голая лампочка под потолком. Охранник посторонился, пропуская Саню с провожатым дальше.
Вторая дверь открылась в шум, смех, и пляску цветных огней. Ноги почти по щиколотку утонули в темно-зеленом ковре. Швейцар в золоченой ливрее изогнулся как испанский танцор, улыбаясь Саниному спутнику ослепительно и умильно.
— Какие нынче погоды, — льстиво пропел он.
— Отвратительные, — отрезал франт, вручил швейцару шляпу и повернулся к Сане.
— Вот, извольте, голубчик, — подтолкнув Саню под локоть, он заставил его повернуться, указывая на двери, веером расходящиеся от вестибюля. — Бар, рулетка, блек-джек, схлоп-ник, гульд-ам, понто-банко… Добрый вечер! — поклонился франт парочке, выходящей из двери, обозначенной им странным названием «схлоп-ник».
— Если бы, — мимоходом пробурчал в ответ тучный лысый мужчина во фраке.
Смерил франта и Саню быстрым взглядом узких поросячьих глазок, почти утонувших под массивными веками. Шумно вздохнул и потянул к выходу за тонкий локоток расфуфыренную блондинку в ярко-сиреневом. Блондинка послушно засеменила за гигантским спутником.
Франт задумчиво улыбнулся им вслед и продолжил прежним деловым тоном:
—…покер — русский, оазис, карибский, лунный…
— Я…
— Игровые автоматы.
За дверью, на которую указывал франт, Сане открылось знакомое завораживающее зрелище. Ряды разноцветных, перемигивающихся яркими огнями машин, казалось, уходили в бесконечность. На секунду — всего на секунду, как бывало изредка, когда Саня заглядывал к автоматам после долгого перерыва — ему показался неприятным синеватый свет зала. Одержимые лица игроков, прикипевших взглядами к ярким экранам, в этом свете были похожи на лица мертвецов. Зомби с остановившимися глазами и дыханием, лихорадочно молотящие по клавишам…
* * *
Наверное, такими их увидела Анька. Она быстро вышла из зала, отряхивая руки, будто запачкалась чем-то мерзким. Спросила, встревожено покосившись на Саню:
— Мы зачем туда зашли? Ты ведь не увлекаешься этим?
— Что ты, — возмущенно возразил он. — Здесь просто вход в кино раньше был.
Это была его первая ложь Аньке. И далеко не последняя.
Ложь нарастает одна на другую, накатывается, как один камень на другой. Сперва ты хочешь замаскировать небольшой изъян, трещину в фундаменте, на котором вы оба решили построить дом. Так проще — чем признаваться, объяснять, откуда это взялось, слушать ахи и вздохи, заниматься ремонтом. А потом приходится прикрывать то, что маскирует эту трещину, валить камень на камень, делая вид, что все так и задумывалось. Что это просто еще одна стена в вашем доме. Стена, которая разделяет его на две части. «Мне нужно личное пространство, милая», — раздраженно говоришь ты вместо ответа на невинный вопрос: «А где ты был сегодня вечером, дорогой?». И вкладываешь в эту стену еще один камешек, пряча за ней то, что стыдно, неловко, страшно показать жене. Камешек на камешек, стена растет, одна кривобокая ложь подпирает другую — иначе никак, иначе это все рухнет, вместе с домом, который с виду такой крепкий и семейный. А ведь так жалко его — долго и с любовью строили-обустраивали, подбирали шторы под цвет мебели и хрустальную люстру, чтоб уютно, тепло и светло… так жалко это все терять… А может, обойдется? «Ты только трогай эту стену, милая, — давай сделаем вид, что ее нет? Из-за нее уже дурно пахнет — там, за ней, скопилось столько мусора, грязи и гнили — и уже друзья и соседи смотрят на тебя сочувствием, но ведь ты можешь закрыть глаза? Не смотреть. И не дышать. Можешь, правда? Мы договаривались, помнишь… ну не мы, я, неважно… Я имею право на личное пространство… Да ты можешь сказать, что в комплекте с правом всегда дается и обязанность, а я об этом забыл; что я злоупотребил этим правом и устроил помойку на своем личном пространстве, и теперь она отравляет весь наш чистенький домик… Ты можешь — но ведь мы не будем об этом говорить? Просто не заходи (в мой личный кабинет, в комнату Синей бороды) — и все у нас с тобой будет хорошо.»
До тех пор, пока уродливая стена из лжи не рухнет под собственной тяжестью. Раздавливая в обломки ваш уютненький домик.
До тех пор все твои долги не продадут бандиту с пионерским именем Тимур и внешностью и повадками Чингис-хана….
* * *
…Глупости, как говорил франт. Морок прошел через секунду. Саня качнулся к чудесному сверкающему празднику. К завораживающему цоканью клавиш, музыке, и звону монет, льющихся рекой в руки ликующих счастливчиков.
— Жетоны, — напомнил Санин спутник.
— Я… — пробормотал Саня, вспоминая про долг, который нужно вернуть к девяти утра Тимуру. — Дело в том, что…
— Конечно! — воскликнул франт. — Мы ведь пришли отыграться. Верно?
И подтолкнул Саню к невзрачной будочке со стеклянным окошечком. За окошечком обнаружился аккуратный старичок с седой бородкой, и быстрыми глазками.
— Пожалуйста, — сказал франт. — Нашему новому посетителю. Со скидкой.
— На время? — уточнил старичок, цепко оглядывая Саню. Вынул из-под стола калькулятор, перетянутый изолентой. Бодро застучал по клавишам, время от времени бросая на Саню короткий взгляд, будто художник, набрасывающий эскиз.
— Тэк. — сообщил он, откладывая машинку в сторону. — Скажем, для начала, два месяца.
— Годится? — спросил франт у Сани.
— Ну…
— Тогда давайте.
— Что? — удивился Саня. — Как?
— Голубчик, — вздохнул франт. — Ну что, вам жалко два месяца той самой жизни, которую вы давеча собирались под случайную машину приговорить? Или с моста? А?
Откуда он знает про мост? — изумился Саня.
И тут впервые с момента знакомства с франтом, ему стало страшно.
Почему-то даже страшнее, чем думать о долге Тимуру.
— Не жалко, — глухо сказал Саня.
— Вот и чудно. Давайте голубчик, не мешкайте, очередь не создавайте.
— Как? То есть, нужно какой-то ритуал, чтобы…
— Какой клиент пошел образованный, а? — восхищенно обратился франт к старичку.
— Нужно, — старичок посмотрел на Саню, и бог весть почему, от этого тяжелого взгляда Сане стало зябко и нечем дышать. — Нужно, молодой человек, только наличие предмета или свойства и желание его продать. Или отдать. Прошу.
Старичок протянул к Сане сухую костлявую ладонь — не то предлагая рукопожатие, не то выпрашивая денег.
— Ну же, — подтолкнул франт.
Саня, чувствуя себя наполовину во сне, наполовину — внутри некого идиотского розыгрыша, протянул свою руку навстречу старику. Собрал пальцы в горсть, будто удерживая в ладони невидимое и зыбкое. Воду? Воздух? Время? И медленно наклонил горсть над жадно раскрытой стариковой ладонью. Пальцы неожиданно обожгло холодом и Саня едва удержался, чтобы не закричать и сразу не отдернуть руку.
— Благодарю, — величественно сказал старик, и высыпал на пластмассовый лоточек возле окошка с десяток блестящих жетонов.
