Шаманство, подумал Джонни. Да. Я мог бы стать шаманом. Проводником. Это, во всяком случае, лучше, чем быть психом.
И снова был урок математики. С точки зрения Джонни, без 3y + x² будущее выглядело намного уютнее. Проблем хватало и без квадратных уравнений с двумя неизвестными.
Он боролся с желанием позвонить.
После математики в расписании стояли основы безопасности жизни (разговоры обо всем, что взбредет в голову, или, на худой конец, о СПИДе). Их спокойно можно было прогулять. По-настоящему день заканчивался математикой. ОБЖ придумали для того, чтобы дети лишние сорок пять минут не болтались по улицам.
Позвонить, конечно, можно было… Взять телефонную книгу, напрячь извилины…
Джонни сидел и смотрел в потолок. Учитель говорил о войне. В последние дни все только о ней и говорили. Джонни слушал вполуха. Бомбардировки никому не нравились. Одна девчонка даже разревелась.
Вдруг к телефону подойдет сама Керсти? Или скажет, что знать его не знает?
Бигмак заспорил с учителем – небывалое дело.
А потом кто-то сказал:
– Вы думаете, это легко? Вы думаете, пилоты спокойненько сидят себе в самолетах, будто это… будто это игра? И смеются не от радости, что еще живы, а потому что им… весело? Да в них каждый день стреляют на поражение! И в любую минуту могут разнести на куски! Думаете, им не хочется спросить, зачем все это? По-вашему, им это нравится? Мы всегда из всего делаем игру. А это не игра! Нужно точно определиться, что настоящее!
Все смотрели на него.
– По крайней мере, я так думаю, – закончил Джонни.
9. На Земле тебя никто не услышит
Щелк!
– Алло?
– Э…
– Алло!
– Э… Будьте добры Си… Керсти.
– Кто ее спрашивает?
– Знакомый. Э… она, наверное, не знает, как меня зовут.
– Знакомый, которого она не знает по имени?
– Пожалуйста!
– Ну, подождите…
Джонни уставился в стену спальни. Наконец звонкий голос с подозрением произнес:
– Да? Кто это?
– Ты Сигурни. Тебе нравятся «Подробности см. на вкладке». Ты классный пилот. Ты…
– Ты – он!
У Джонни вырвался вздох облегчения. Она существует!
Искать номер в телефонной книге оказалось труднее, чем пилотировать звездолет. Пожалуй, даже труднее, чем умирать.
– Я сомневался, что ты существуешь, – признался он.
– А я – что ты.
– Мне надо с тобой поговорить. В смысле, не по телефону.
– А вдруг ты маньяк? Откуда мне знать?
– А что, я похож на маньяка?
– Да!
– Угу. Но в принципе?
На мгновение воцарилось молчание. Потом девчонка неохотно сказала:
– Хорошо. Можешь забежать.
– Что? К тебе домой?
– Это безопаснее, чем встречаться на людях, балда.
Кому как, подумал Джонни.
И согласился.
– Я хочу сказать, может, ты из этих… чудил.
– Каких чудил? Клоунов?
Тогда она очень осторожно сказала:
– Это взаправду ты?
– Насчет взаправду не уверен. Но точно я.
– Ты же взорвался.
– Да, я знаю. Если помнишь, я там тоже был.
– В игре я редко погибаю. Я вообще этих пришельцев еле нашла.
«Ха!» – подумал Джонни и угрюмо сказал:
– Сколько ни погибай, не привыкнешь.
Тайн-Кресент оказалась прямой, обсаженной деревьями улицей с большими домами, отделанными «под дерево» (дабы вводить в заблуждение случайных прохожих – вдруг те поверят, что эти стены возведены еще при Генрихе VIII?). К домам примыкали большие двойные гаражи.
Ему открыла мама Керсти. Она улыбалась точь-в-точь как Капитан (только Капитана извиняло родство с крокодилами). Джонни заподозрил, что то ли не так одет, то ли физиономией не вышел.
Его провели в большую белую комнату. Одну стену занимали дорогие книжные полки. Пол был из сосновых досок, некрашеных, зато натертых до блеска, – они, казалось, говорили: «Подумаешь! Захотим, так и ковры положим, не проблема». В углу возле стула стояла арфа, вокруг валялись ноты.
Джонни поднял один листок. На нем значилось: «Королевский колледж. Пятый класс».
– Ну?
Она стояла у него за спиной. Листок выскользнул из его пальцев.
– И никаких «э-э», – прибавила Керсти, усаживаясь. – Ты все время экаешь. Тебе что, уверенности не хватает?
– Э… Нет. Привет…
– Садись. Мама заварит нам чаю и потом уже не будет мешать. Это ты наверняка заметишь. Просто слышно, как она не мешает. Она считает, у меня слишком мало друзей.
Керсти была рыжая и, разумеется, тощая. Казалось, кто-то ухватил ее за кудрявый «конский хвост» на затылке и вытянул в струнку.
– Я насчет игры, – неопределенно сказал Джонни.
– Что насчет игры?
– Я рад, что ты тоже там. Ноу Йоу сказал, у меня крыша едет из-за Трудных Времен и это просто проекции моих проблем.
– У меня никаких проблем нет, – фыркнула Керсти. – И с предками, если хочешь знать, полный контакт. Наверное, есть какая-то простая психологическая причина, которую ты по своей тупости не можешь вычислить.
– Когда мы говорили, мне показалось, тебя это больше волнует, – заметил Джонни.
– А теперь я успела как следует подумать. Какая мне разница, что случится с какими-то там точками на экране?
– А Космических Захватчиков ты видела? – спросил Джонни.
– Да, но они были тупые. С тупыми иначе не бывает. Почитай Чарльза Дарвина. А я по типу личности – победитель. Мне другое интересно: что ты делал в моем сне?
– Я не уверен, во сне ли, – сказал Джонни. – Я не могу понять, что это. И не сон, и не явь. Что-то среднее. Не знаю. Может, у тебя что-то с головой. Может, тебя занесло туда потому… потому… не знаю почему, но причина должна быть, – неуклюже закончил он.
– А что тогда там делаешь ты?
– Хочу спасти скрр-иии.
– Зачем?
– Ну… на меня возложили ответственность. Но Капитана то ли арестовали, то ли что, не знаю. Был бунт. А все Канонир. Он стоит за этим. Но если я… если у нас получится вызволить Капитана, она, может быть, сумеет опять развернуть флот. Я подумал, может, ты сообразишь, как ее освободить, – неуклюже закончил он. – Времени у нас не так уж много.
– Ее? – переспросила Керсти.
– Она все это начала. Она рассчитывала на меня.
– Ты сказал «она», – не отставала Керсти.
Джонни встал.
– Я думал, ты можешь помочь, – устало сказал он. – Но кому какое дело, что станет с точками, которые и настоящими-то нельзя назвать. Так что я, пожалуй…
– Ты все время говоришь «она», – перебила Керсти. – Капитан – женщина?
– Самка, – поправил Джонни. – Да.
– А про Канонира ты сказал «он», – заметила Керсти.
– Верно.
Керсти встала.
– Вот! Типично для современного общества! Наверное, ему не дает покоя, что жен… самка обошла его. Я с этим сталкиваюсь сплошь и рядом.
– Э… – промямлил Джонни. Он как раз собирался сказать, что все скрр-иии, кроме Канонира, – представительницы слабого пола, но какая-то из его извилин быстренько смекнула, что к чему, и вовремя заставила своего обладателя прикусить язык, заменив отброшенные в небытие слова старым добрым «э».
– Я читала в журнале, – сказала Керсти, – как целая шайка директоров ополчилась на одну-единственную женщину и вышвырнула ее с работы только потому, что она стала начальником. Со мной в шахматном клубе было то же самое.
Пожалуй, он промолчал не зря. В глазах Керсти появился нехороший блеск. Да, честность в данном случае вряд ли стала бы лучшей политикой. Хватит и правдивости. В конце концов, по большому счету, он еще не произнес ни слова лжи.
– Это дело принципа, – не унималась Керсти. – Так бы сразу и сказал. – Она поднялась. – Пошли.
– Куда?
– В мою комнату, – сказала Керсти. – Не комплексуй. Мои предки большие либералы.
Все стены были заклеены плакатами, а там, где не было плакатов, висели полки, заставленные серебряными кубками. В рамочках красовались дипломы: один – победительницы Национального чемпионата по стрельбе из мелкокалиберной винтовки, а другой – за что-то там по шахматам. И еще один – по легкой атлетике. И уйма медалей, золотых, среди которых затесалась сиротливая пара серебряных. Керсти была из породы победителей.
