Не умею я владеть лицом, впору у Тёма уроки брать. Явидь резко встала, уронив стул, на котором сидела.
— Как знаешь. — Она отвернулась. — Выброси. Или сама к старосте иди, расскажи про плохую змейку.
— Пашка, — подчиняясь внутреннему импульсу, я вскочила и схватила ее за руку, — слишком неожиданно. Я не знаю, как к этому относиться, что делать. Я ничего уже не знаю.
Она принюхалась, как совсем недавно ветер.
— Не врешь.
— Не вру, — подтвердила я и сжала руку.
Вот чего я уж точно не ожидала, так это того, что ее лицо скривится от боли.
— Что? — Я опустила глаза и, не обращая внимания на рывки, которым не доставало силы, отогнула рукав. — Святые!
Чуть выше запястья руку охватывал след цвета пепла. След от ладони, дикое украшение охватывало руку мертвенно-светлым кольцом. Кто схватил ее за руку? Кто не побоялся оставить заклинание на ее коже? Метка Вины, отпечаток ладони сильнейшего.
Теперь либо в заклинание уже вложен алгоритм искупления, то есть надо сделать то и то, и след исчезнет. Либо ее может снять только наложивший, когда посчитает, что вина полностью искуплена, а виновная наказана в полной мере.
Серо-пепельный оттиск ладони, широкой мужской ладони, пальцы отпечатка накладывались друг на друга, цвет магии Седого демона. Наказана хозяином.
Пашка вдруг всхлипнула и сняла очки, посмотрев на меня красивыми глазами цвета меди, с одним зрачком. Дома, в нашей тили-мили-тряндии подруга маскировалась лишь частично, предпочитая собственные глаза с вертикальными зрачками, обзор лучше, скорость реакции выше и в освещении не больно нуждаешься. Метка — наказание. Блокировка способностей, частичная или полная. Что она сделала?
— Как ты можешь так жить? — спросила подруга, и большие человеческие слезы катились по ее щекам. — Как беспомощный инвалид? А это твоя инвалидная коляска? — Она вырвала руку и указала на коробки на столе. — Протезы, а не когти. Да я бы своими надвое переломила.
Пашка отвернулась, торопливо вытирая лицо.
Что произошло в нашем Юково? Что я проспала? Осененная внезапной догадкой, я посмотрел на змею. Пашка почти всегда была рядом, с тех самых пор, как я поселилась здесь, именно поэтому считалась моей подругой. Иметь в друзьях человека — это ли не позор? Но местные молчали, а значит… Я и раньше подозревала, что за мной наблюдают, но личность наблюдателя оставалась загадкой. Я удивилась собственной слепоте.
На какой-то промежуток змея утратила контроль, во время моей чехарды по стежкам. Возможно, она не видела в этом ничего плохого. Но тут учитывалось одно мнение. Хозяин, очевидно, думал по-другому.
Пришло время расплаты. Пожалеть явидь по-настоящему, от всей души не получалось. Поверните время вспять, я ничего не изменю, получи она хоть десяток меток. Но один вопрос волновал не на шутку.
— Почему ты меня отпустила? — Я посмотрела ей в лицо. — Почему не заперла в подвале? — Я кивнула на открытый люк.
Явидь рассмеялась коротким злым смехом, который так не подходил к слезам.
— Потому что! Ты три года дочь не видела. Думаю, пусть сходит, повод хоть и дурацкий, но для тебя в самый раз. Про охоту я не знала и про то, что ты через Бесово пойдешь, тоже.
— Пожалела?
— Пожалела.
Что ж, настало ее время получить урок, странно, что так поздно. Жалость не то чувство, которое может принести пользу в нашей тили-мили-тряндии.
3
Медальон матери
Июль, желая наверстать упущенное июнем, каждый день выдавал двойную дозу тепла и солнца. Изредка палящие лучи сменялись сильными и короткими ливнями, не приносившими облегчения. Вентилятор не выдержал нагрузки, выразил протест сизым дымом и запахом горелого пластика, а затем ушел в отставку. Я сидела в гостиной в шортах и майке, пот стекал по лицу. Мысли об установке кондиционера приходили и уходили, неохота было даже думать, не то что двигаться.
Ленивое ничегонеделание прервал телефонный звонок.
— Зайди ко мне, — не представившись и даже не дав поздороваться, приказал собеседник и отключился.
— И тебе доброго утра, — пожелала я коротким гудкам, положила телефон на стол и пошла в душ.
Семеныч не тот человек, которого можно игнорировать, если, конечно, собираешься и дальше жить в нашем Юково. Но с другой стороны, это «зайди» уже успело приесться, да и «быстро» он в этот раз не добавлял, а значит, бежать сломя голову необязательно, я ж не секретарша, в конце концов.
Дом старосты был двухэтажным и стоял в центре села. Одна из немногих построек действительно нравившаяся мне и которую я купила бы, не задумываясь, будь она свободной. Аккуратный, построенный на европейский манер домик из натурального камня, летом закрытый по самую крышу полосками вьюна, в простонародье именуемым бешеным огурцом, а зимой заваленный снегом и подчас выглядывающий из темной вьюги лишь теплым светом маленького окошка на фасаде. Узкий балкон-терраса по второму этажу, белые деревянные ставни и кресло качалка с пледом у крыльца. Сельская пастораль, да и только, напоминает уютный такой старый фильм.
Старик сидел за столом в кабинете в задней части дома, куда я попала, минуя прихожую и широкий коридор с парой дверей в разные стороны. На этот раз рабочее место было пустым, если не считать выключенного монитора и толстенького фолианта малого формата. Темные хрупкие страницы, текст на незнакомом языке. Напоминает молитвенник, что был так популярен у монахов Средних веков, или, по крайней мере, с такими их любили изображать художники, как современные, так и не очень.
— Есть работа, — сразу перешел к делу ведьмак.
— Сколько платите? — изобразила заинтересованность я.
— Не обижу.
— Не-е. Мало.
— Прекрати. — Он захлопнул книгу.
Такие или подобные сцены разыгрывались у нас с ним чуть ли не каждый день. С неделю назад Пашку вызвали «на ковер» в Серую цитадель, надо полагать, вину заглаживать, ну, и на празднике погулять или поработать, тут уж как карты лягут. Семеныч как лицо ответственное и осведомленное, какую именно работу выполняла явидь, на время ее отсутствия взял эту нелегкую обязанность на себя. В отличие от Пашки, исполняющей в основном роль пассивного наблюдателя, староста предпочитал подходить к делу активно и с выдумкой. Рассуждал он так: если человек занят делом, то для дурных мыслей, а также их реализации времени не останется. Опять же знаешь, где «это беспокойство» в данный момент находится. Логично, если сам же и послал.
В первый день я каталась по городу в поисках саженцев яблони какого-то редкого сорта и до зарезу необходимых ведьмаку в работе. Потом за бумагой. Писчей, не туалетной, хотя я и ее прихватила, во избежание. Вчера два часа потеряла на ожидание на стежке. Надо было встретить и привезти к старику какого-то уважаемого профессора-филолога для важного научного диспута, а потом проводить обратно. Позавчера два раза гоняла в прачечную, чтобы сдать и забрать вещи. Потом Семенычу понадобились синие свечи…
В общем, если раньше я относилась к общественно полезным работам с должным вниманием, то к концу недели их статус очень упал в моих глазах, а также упали их полезность, необходимость и неотложность. Оттого я и позволяла себе легкое ерничанье. Мы пришли к некоему компромиссу Я выполняю задания, даже самые дурацкие, а он не обращает внимания на глупые шутки и прочие упражнения в остроумии. Ну, при условии, что меру я все-таки знаю.
— Утром вышел на связь посредник, — старик побарабанил пальцами по столу, — у него увели товар.
Я вежливо молчала. История с гостем-профессором тоже начиналась, как увлекательный детектив. Сейчас же вполне может оказаться, что надо в магазин за продуктами съездить.
— Сергея по голове тюкнули. Товар забрали, не заплатив. Посредник в больнице.
— Пошлите Тёма. Злодеи будут тут через полчаса, раскаивающиеся и готовые возместить ущерб в десятикратном размере.
— Охотник сейчас в Серой цитадели. — Семеныч поморщился.
