Как бы там ни было, никто больше не дремал. Видимо, я был гвоздем программы: тысячи обезьяньих глаз, восторженных или просто любопытных, уставились на меня со всех сторон.
Мои сторожа заставили меня подняться на возвышение, в центре которого восседал представительный самец-горилла. Зира объяснила мне, что на конгрессе председательствует не академик, как это бывало до сих пор, а горилла-администратор, потому что раньше предоставленные самим себе ученые-обезьяны заводили бесконечные дискуссии и не могли прийти ни к какому решению. Слева от внушительного председателя сидел его секретарь-шимпанзе; он вел протокол заседания. Справа стояло кресло, к которому по очереди подходили докладчики. Сейчас в него под жиденькие аплодисменты уселся Зайус. Благодаря системе микрофонов и мощных прожекторов даже зрители самых последних рядов прекрасно видели и слышали все, что происходило на центральной эстраде.
Председатель-горилла позвонил в колокольчик и, добившись тишины, объявил, что предоставляет слово глубокоуважаемому академику Зайусу для демонстрации человека, о котором он уже докладывал высокому собранию. Ученый-орангутанг встал, поклонился и начал свою речь. Пока он говорил, я старался держаться как можно осмысленнее и разумнее. Например, когда он впервые упомянул обо мне, я приложил руку к груди и отвесил вежливый поклон, вызвавший смех аудитории. Впрочем, колокольчик председателя тут же прекратил это веселье. А я понял, что подобным образом ничего не добьюсь: самые разумные мои действия будут восприниматься лишь как результат хорошей дрессировки. Поэтому до конца доклада я больше не шевелился.
Зайус напомнил о сделанных им выводах и объявил, что сейчас продемонстрирует мои способности — различные приспособления для его проклятых экспериментов уже были расставлены на эстраде. В заключение Зайус сообщил, что, кроме того, я способен, как некоторые птицы, повторять отдельные слова и что он надеется заставить меня проделать этот трюк перед уважаемым собранием. Затем он взял шкатулку с многочисленными запорами и протянул ее мне. Но вместо того чтобы быстро открыть все эти крючки и задвижки, я поступил по-своему.
Долгожданный час пробил! И вот я поднял руку, тихонько потянул поводок и, приблизившись к микрофону, обратился к председателю конгресса.
— Уважаемый господин председатель! — начал я, стараясь говорить на обезьяньем языке как можно чище. — Я с большим удовольствием открою для вас эту шкатулку и весьма охотно проделаю остальные номера программы. Однако прежде чем приступить к этим весьма нехитрым для меня опытам, я прошу разрешения выступить с заявлением, которое, я уверен, поразит высокоученое собрание.
Председатель тупо смотрел на меня, ничего не понимая. Зато Зайус был вне себя.
— Господин председатель! — завопил он. — Я протестую…
Но тут он словно подавился, осознав всю нелепость спора с человеком. Я этим воспользовался и снова заговорил:
— Господин председатель, при всем моем уважении к вам я тем не менее настаиваю, чтобы мне была дана возможность объясниться. Закончив свое выступление, я исполню все, что потребует высокочтимый Зайус, — клянусь в этом честью! — но не раньше.
Секунда мертвой тишины, а затем разразилась буря. Публика обезумела! Обезьяны сплелись в истеричную, восторженную, кричащую «ура», хохочущую и рыдающую толпу. Со всех сторон замелькали ослепительные вспышки блицев — это пришли в себя фоторепортеры. Но остальные бесились и надрывались еще добрых пять минут, и все это время горилла-председатель не сводил с меня глаз. Наконец он, видимо, решился и зазвонил в колокольчик.
— П-п-простите, — начал он, заикаясь, — не-не-не знаю толком, как к вам обращаться!
— Просто «месье», — ответил я.
— Итак, м-м-ом… итак, месье, я полагаю, случай настолько исключительный, что научный конгресс, избравший меня председателем, должен выслушать ваше заявление.
Это мудрое решение было встречено новой бурей аплодисментов. Большего мне пока и не требовалось. Я выступил на середину эстрады, установил микрофон по своему росту и произнес следующую речь.
8
— Господин председатель!
Благородные гориллы!
Мудрые орангутанги!
Возвышенные шимпанзе!
О великодушные обезьяны!
Разрешите человеку обратиться к вам.
Я знаю, что вид мой смешон, тело нелепо, лицо уродливо, цвет кожи отвратителен, а запах — тошнотворен. Я знаю, что моя звериная внешность оскорбительна для ваших глаз, но я также знаю, что обращаюсь к самым прославленным, к самым мудрым обезьянам, чей разум способен возвыситься над условностью ощущений и распознать мыслящее существо даже под столь жалкой материальной оболочкой…
Такое высокопарное и полное самоунижения начало навязали мне Зира с Корнелием, утверждая, что оно польстит орангутангам. Итак, я продолжал в глубокой тишине:
— Выслушайте меня, о обезьяны! Выслушайте, ибо я говорю, и говорю сознательно, а не как автомат или попугай. Я мыслю и говорю, и я понимаю вас так же хорошо, как вы понимаете меня. Когда я кончу, если ваши уважаемые ученые удостоят меня такой чести, я постараюсь ответить на все интересующие их вопросы.
Но прежде я должен открыть вам одну поразительную истину. Я не просто разумное существо с душой, заключенной в нелепом человеческом теле, я пришелец из далекого мира с планеты Земля, хозяевами которой по необъяснимой фантазии природы стали люди, ибо там все люди наделены душой и разумом. Я прошу позволения уточнить положение моей родной планеты, разумеется, не для прославленных ученых, окружающих меня, а для тех немногих зрителей, которые, возможно, не совсем знакомы с различными звездными системами.
Я подошел к черной доске и с помощью нескольких чертежей постарался изобразить нашу солнечную систему и ее место в Галактике. Мои объяснения были выслушаны все в том же благоговейном молчании. Но когда, покончив с чертежами, я похлопал ладонью о ладонь, чтобы стряхнуть с них мел, этот простой жест вызвал шумный восторг у зрителей верхних рядов. Обернувшись к аудитории, я продолжал:
— Итак, на нашей Земле разум воплощен в человеке. Это так, и тут я ничего не могу поделать. У нас люди эволюционировали, в то время как обезьяны — и я этим потрясен, с тех пор как открыл ваш мир, — почему-то остались в диком состоянии. Но, увы, мозг развивался и усложнялся только у человека. Поэтому именно люди изобрели речь, научились добывать огонь, пользоваться орудиями. Именно они стали хозяевами планеты и изменили ее облик. И наконец, именно люди создали столь высокую цивилизацию, что она многими своими чертами напоминает вашу, о мудрые обезьяны!
Здесь я постарался привести побольше примеров наших самых последних достижений. Я описывал наши города, заводы, средства сообщения, рассказывал о наших правительствах, законах и о наших развлечениях. Затем, обращаясь главным образом к ученым орангутангам, я попытался дать им представление о наших успехах в благородной области науки и искусства. По мере того как я говорил, голос мой креп. Я начинал испытывать своего рода опьянение, как миллионер, похваляющийся своими сокровищами.
Затем я перешел к рассказу о своих собственных приключениях. Я объяснил, как мы долетели до системы Бетельгейзе и опустились на Сорору, как я попал в облаву и очутился в клетке, как я пытался установить контакт с глубокоуважаемым Зайусом, но не сумел, разумеется, по собственной вине, из-за недостатка изобретательности. Наконец, я рассказал об удивительной проницательности Зиры и о том, какую огромную помощь она мне оказала вместе с доктором Корнелием. Закончил я следующими словами:
— Это все, что я хотел вам сказать, о обезьяны! Решайте сами, справедливо ли будет, если после стольких удивительных приключений меня, как неразумное животное, посадят в клетку до конца моих дней. Мне остается добавить одно: мы прилетели к вам без всяких враждебных намерений, движимые только духом познания. С тех пор как я начал вас понимать, вы мне все больше и больше нравитесь, и я восхищаюсь вами от души. И у меня возник план, о котором я хочу рассказать здесь величайшим ученым планеты. Я могу принести вам несомненную пользу своими земными познаниями. С другой стороны, я сам за несколько месяцев, проведенных в клетке, узнал на Сороре больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Объединим же наши усилия! Установим контакт с Землей! Если обезьяны и люди пойдут вперед рука об руку, никакая сила в мире, никакие тайны вселенной не смогут нас удержать!
