– Граф Гэйр, – глядя на него серьезно и уныло, сказал принц. – Вы ведь наверняка читали отчеты по операции «Кольчуга»?
– Должность позволяет, – кратко ответил Сварог.
– Оказалось, ничего невозможно сделать…
Сварог лишь кивнул. Подавшись к нему, обдавая самогонным выхлопом, ухватив за рукав, принц Элвар заговорил негромко:
– Может, хоть вы сможете что-то сделать? Вы же столько уже геройств совершили, черт-те с чем справились… Все бесполезно, и все бессильны. На вас вся надежда… – он стал едва ли не захлебываться словами. – Вы понимаете… Если грохнет катаклизм, а он, очень на то похоже, грохнет, сметет к чертовой матери и наш Каталаун. Кто-то из людей, очень может быть, и уцелеет, я помню цифры, при Шторме погибла половина земных обитателей, а половина осталась… Но все равно, перекорежит вдребезги, не будет уже Каталауна… а я без него сдохну с тоски… Столько у меня там добрых приятелей, крестных детишек и просто веселых собутыльников… Вы же бывали в Каталауне?
– В Полуночном, – сказал Сварог. – Проездом.
– Ну вот, должны знать, что люди-то там отличные… А я для них ничего не могу сделать. Ну, разве что, взять к себе в замок дюжину, две, три, когда объявят «Журавлиный клин»… А остальные? А сам Каталаун? Я говорил с моим высокочтимым братцем, блоху ему в штаны. Говорил с Канцлером, с Янкой… Вполне возможно в срочном порядке сработать десятка три кораблей наподобие тех, что ходят на Сильвану. Я бы за пару недель на них посадил весь Полуденный Каталаун…
– И что?
– Не дают, – горько сказал принц. Выпрямился, произнес чужим голосом, явно пытаясь передразнить то ли Канцлера, то ли Костяную Жопу: – Во-первых чересчур велики энергозатраты и расход апейрона. Во-вторых, подобные действия вызвали бы, вы сами должны понимать, всеобщую панику… Лучше уж предоставить события их естественному течению – а там уж кому повезет… Вот так вот.
– А… императрица?
– Я не могу до нее достучаться, – сказал принц. – Она умная, добрая, да и остальные господа небожители не злые и не жестокие. Просто… Ну, просто так уж принято испокон веков – не принимать земные заботы всерьез, это в мозги въелось, понимаете? Это вот равнодушие. И ни злобы тут, ни жестокости, ни политики. Привыкли быть абсолютно равнодушными к земным хлопотам, вот и все. Еще с тех пор, как спокойненько упорхнули окончательно за облака после Вьюги… Понимаете?
– Да, – сказал Сварог.
– Вот и выходит, что я – единственный отщепенец, который на земле проводит не меньше времени, чем за облаками. И я не смог до них всех достучаться…
Идеальный и могучий был бы союзник, доведись преодолевать какие-то бюрократические рогатки. Кабаном сквозь камыши ломился бы. Но, вот беда, нет ситуации, где помогло бы его вмешательство. Общую эвакуацию населения с Талара ни за что не проведешь – даже у ларов не хватит сил и возможностей на столь масштабное предприятие, по крайней мере, в течение тех считанных недель, что остаются…
Одна-единственная возможность, шанс, вариант…
– А если поискать в Императорском архиве, – спросил Сварог.
Единственное хранилище информации, куда не способен проникнуть даже Элкон. Поскольку архив этот, защищенный сверх мыслимых пределов, существует исключительно в бумажном виде, без всякой электроники, и попасть туда могут только члены фамилии…
Элвар горько рассмеялся:
– Вот спасибочко, подсказали… Граф, я мозги не пропил окончательно. Я туда ходил еще две недели назад, перерыл все вверх дном. Ни строчки о Багряной Звезде. Вообще, скажу вам по секрету. Императорский архив помещается в одном-единственном невеликом зале и на три четверти состоит из сущего хлама. Нет там никаких полезных секретов… ну, по крайней мере, тех, что сейчас бы пригодились… Вот и получается, что на вас вся надежда. После всех свершений ваших… Вы ведь что-нибудь придумаете?
В глазах у него стояла такая мольба, что Сварогу стало стыдно и больно.
– Обязательно, – ваше высочество, – сказал он, вставая первым (что ничуть не противоречило здесь, на маскераде, обычному придворному этикету). – Непременно что-нибудь придумаю….
Отодвинул тяжелую портьеру, вышел и форменным образом побрел вдоль стены. Впервые за долгие, долгие годы ему хотелось плакать – от собственного унизительного бессилия. В голове крутились строки Асверуса:
Я встретил путника. Он шел из стран далеких
и мне сказал: «Вдали, где вечность сторожит
пустыни тишину, среди песков глубоких
остаток статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень,
желанье заставлять весь мир себе служить.
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
те страсти, что могли столетья пережить.
Кто-то, видимо, знакомый, шагнул навстречу и попытался заговорить. Сварог прошел мимо, не поворачиваясь.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я – Озимандия, могучий царь царей!
взгляните на мои великие деянья,
владыки всех времен, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего… глубокое молчанье…
Пустыня мертвая… И небеса над ней…
Он впервые в жизни оказался в совершеннейшем тупике. Раньше, и там, и здесь, как бы круто жизнь ни прихватывала, непременно впереди оказывалось местечко, куда можно рвануться всем телом, пусть и с нешуточным риском для жизни. Теперь был тупик. Идти просто-напросто некуда.
Точнее, ухватиться не за что. Никто ничего не знает, ни эти долбанные студенческие тайные братства, в которых состоит Леверлин, ни монахи. И те, и эти обладают кое-какими интересными секретами – но совершенно бесполезными в данную минуту. Ничего нет об этой багряной пакости и в привезенных Анрахом книгах. Ничего ни у кого нет.
Он неплохо знал Талар. И более всего бесила мысль, что где-то все же может таиться ключ к разгадке. Нельзя исключать, что где-нибудь в заплеснувших, траченых мышами, забытых за давностью лет архивах третьеразрядной разведки, а то и просто в дальнем углу заросшей паутиной библиотеки, куда сто лет не заходили потомки книгочея, может покоиться книга или бумага, как раз и содержащая ключ. Так может оказаться. Прецеденты известны. Но где искать? Неведомо…
– Командир!
Мелодичный женский голосок. Он остановился, поднял голову. Ну конечно. Томи, маркиза Лейт, ценный, несмотря на юные годы, сотрудник, крестьяночкой нарядилась: белоснежная рубаха с вышивкой, черный корсаж в золотой канители, красная пышная юбка колокольчиком, черные волосы распущены по плечам, как, собственно, незамужней крестьянке и не возбраняется. Драгоценности, конечно, для любой крестьянки – недостижимая мечта…
– Рад тебя видеть, – сказал Сварог, пытаясь стать беззаботным и вежливым. Вот уж на ней срывать дурное настроение никак не годилось. Особенно если учесть, что эта дуреха зачем-то втрескалась в него по уши, что ему было совершенно ни к чему, только жизненных сложностей добавляло.
– Командир, вы не пригласите меня на танец?
«И какого рожна я сюда приперся? – мелькнуло в голове Сварога. Можно подумать, других дел нет…»
– Конечно, Томи, – сказал он, протягивая ей руку.
Оркестр заиграл фарагуду – вот это, что называется, влип, угодивши на медленный танец, предписывающий некое подобие объятий, как в танго… Руки на талии девушки, ее ладони на плечах Сварога, все, как и надлежит – вот только будто бы невзначай придвинулась так, что он уже чувствовал ее грудь, неотрывно смотрела в глаза чересчур уж многозначительным взглядом.
Он без труда унюхал винный аромат, оценил раскрасневшиеся щеки и блестевшие глаза. Не пьяна, конечно, но бокальчиком явно не ограничилась.
