В десять, значит… Ну, экзамен в финале – час, сама церемония займет от силы еще один. Дольше я задерживаться не намерен, категорически. Просто сбегу в санаторий, иначе и завтра хана настанет бадминтону и ловле на лужайке бабочек сачками.
Я уже собирался вставать было, как тут меня что-то словно бы кольнуло. Подожди-ка… По-моему, я понял, чему возмутилась Юлия Павловна.
Среди экзаменуемых непременно будут те, кто составил заявку так же грамотно, как и я. Так? Но будут и те, кто ошибся. Получается, что в данной игре действительно моделируется некая ситуация, в которой хитрый и умный юнец-куркуль сидит себе возле своей ниши, сыт, напоен и в ус не дует. А где-то по соседству на острове голодает девчонка, набравшая чупа-чупсов и жвачки, которой не хватило знаний или понимания суровых реалий, чтобы скомплектовать пищевое рацио. Меж детьми всегда существует такая вот, первобытная, что ли, конкуренция, порой безжалостная, ведь настоящее сострадание и умение прощать чужие ошибки приходит с более зрелым возрастом.
Стоит ли искусственно расширять трещинки там, где вопрос касается выживания? Где дело идет о жизни и смерти? Не правильней ли было просто вручить каждому наиболее грамотный список?
Но тогда не было бы и самой игры. Интересной! Которая, несомненно, развивает сообразительность, чувство ответственности, хотя бы за самого себя, и умение видеть дальше собственного носа. Рыба ты пелядка, Гоблин, что ты надумал? Что держал в голове сталкер высшей категории, прошедший огонь, воду и медные трубы, задавая подросткам эту задачу? Я не верю, что он хотел просто потыкать их носом в ошибки.
Правильно я сделал, что сам поучаствовал.
Завтрашнее мероприятие стало для меня важным.
Утром сделалось еще хуже, сон повторился. С трудом сдерживаясь, чтобы не наговорить резкостей родным, я вызвал машину и смылся из санатория как можно быстрей. Встретивший меня Бероев сразу заметил, что начальство не в духе.
– Что случилось, Командор?
– Да сон хреновый приснился, представляешь? – неожиданно для себя раскрылся я, вовсе не планируя этого делать. – Мало того, приснился два раза.
– Бывает, – понимающе кивнул он. – Тяжелый?
– Да как тебе сказать… Короткий, как ролик. Про Сомова. Стоит на фоне какого-то ржавого железа, скорее всего, старого судна.
– И что дальше?
– Растерянный он, замученный. И почему-то виноватый. Говорит мне: «Влипли мы, Командор, серьезно влипли… Приходит время, и что-то случается, никакое везение или осторожность не помогут. Это знает каждый сталкер, знает, но продолжает нарываться. Вот и мы нарвались… Буду пробовать выкрутиться».
– И это все? – выждав паузу в ожидании продолжения, спросил Руслан.
– Все. Две ночи подряд, слово в слово.
– Знакомо. Я бы на твоем месте прислушался.
– Суеверия, – отмахнулся я вяло.
– Кто-то говорит, суеверия, я говорю – чуйка. Что за судно, типа не опознать?
– Во сне видеокамер не бывает. Не по себе теперь, сердце колет.
– Давай я пробью, где да что, – предложил он неуверенно.
– Что ты там пробьешь, скажешь, что у Командора белочка завелась? Пошли на экзамен, люди ждут.
Сдуреть, целых сорок минут было потеряно на провинциальный драматический театр. Педагоги – люди артистичные. Привыкнув стоять на сцене перед учениками, они неосознанно переносят эту методологию и в общение с людьми взрослыми. Все предварения, на которые производственник перед деловым обсуждением потратил бы от силы четыре минуты, здесь заняли вдесятеро больше времени.
– Липкина Зоечка, наша умница, – представила Климова очередную экзаменуемую, передала Бероеву ее заявку и тут же повернулась к коллегам.
Они там уже сводку составляют по устному экзамену.
Глянув на бумагу, Руслан сразу ткнул пальцем, показывая мне соответствующую позицию. Я вздохнул и недовольно проворчал себе под нос что-то о малой динамике процесса. Десятый человек, а всего их двенадцать. Скоро у нас прибавится дюжина дипломированных выживальцев.
– Зоя, скажите, почему вы выбрали сосиски с капустой? – спросил я тихо.
– Их Дашка очень любит, – охотно призналась явно говорливая девчонка с широким открытым лицом. – Они ей даже снятся, сама признавалась! Странные у нее сны, да?
– Далеко не самые странные, – буркнул я. – Хоть наши сосиски-то?
– Конечно, наши, российские! Но не те охотничьи колбаски, что делают в Медовом и не французские, а старые, земные, настоящие. Светленькие такие, молочные…
– Хорошо, а где тушенка?
– Алексей Александрович, у нас же Коля есть! И Мишка! Они, кроме тушенки, ничего и не возьмут. Как раз хватит всем для супа.
– Принято, – согласно кивнул я. – Их заявки мы уже смотрели, ты угадала. А вот это? Где сахар?
– А я взяла пакетик кофе «три в одном», к ним сахар не нужен, там все есть. Зато получилось заказать шоколад!
– Шоколад полезный, – вставил добрый Бероев.
– Он радостный, – серьезно сказала девочка. – А ведь радость – это очень важно, да? Я читала, что шоколад поднимает настроение и укрепляет силу духа.
– И молоко консервированное без сахара?
– Его же можно будет развести и получить почти настоящее цельное молоко, много! По полстакана на всех. Вы пробовали пить его с сахаром? Фи… – поморщилась она.
– Хитро! – усмехнулся подполковник.
Буквально у каждого в заявке есть кажущиеся несуразицы ассортимента. У каждого. А я все эти «несуразицы» фиксирую. Фамилия и особенности заявки. Когда составлю сводку, останется лишь подложить под стопочку и свою заявочку. Как самую бестолковую. Бирючную. Мелко-, как говорила Климова, собственническую.
– Кащеев Тимур, подходи! Хороший мальчик. – Главобразования уже подсунула следующую бумагу.
Мы с Русланом посмотрели на заявку, а затем друг на друга.
– Слушай, Тимур, ты ведь мужик, – строго сказал Бероев. – Почему же у тебя нет говяжьей тушенки? Это очевидная позиция. Коля с Мишей?
– Не только поэтому. Хочется разнообразного, чего-то особенного, вот я и взял курицу, китовое мясо и оленину. А Витька наверняка баранину возьмет, я его знаю! Мы же не выживать собираемся, а жить на этом острове. Неприкольно как-то месяцами говяжью тушенку есть, надоест быстро.
– Согласен, разумный ход, – неохотно признал я. – Скажи честно, вы с ребятами собирались по поводу игры перед экзаменом?
– Что вы! – возмутился пацан. – Уговор дороже денег, да и неинтересно.
– Дальше идем. Консервированный цельный картофель в банках я оценил…
– У меня дядя был полярником, Алексей Александрович, у них такая была, а сам я ни разу не пробовал, – признался Кащеев.
– А сухая порошковая почему не вспомнилась?
– Из цельной суп можно будет сделать. Нарезать, пару банок тушенки, еще чего-нибудь подходящего, девчонки точно возьмут. Травки какой-нибудь.
– Ладно. Смотрю, зефир в шоколаде любишь?
– Вот еще! Ну, может, съем одну штучку. Это для девчат. А для себя шпроты в масле, очень люблю.
– Хорошо, садись.
Во входные двери маленького помещения то и дело просовывалась голова какого-нибудь взволнованного родителя, на нее тут же шикали, махали руками. Все ждали итогов.
– Товарищи, вы оценки уже проставили? – нетерпеливо поинтересовалась Юлия Павловна. – Нам еще сводку делать для утверждения.
– Проставим, когда всех просмотрим, – глухо ответил ей Бероев, принял последнюю заявку и повернулся ко мне: – Командор, я всегда говорил, что Гоблина можно назвать кем угодно, только не дураком.
– Он знал, – осенило меня. – Готовил, зная.
– Евтихова Женя, последняя, – прочитал подполковник, и мы подняли глаза на подошедшую к столу юную красавицу со строгими черными глазами. Очень недетской походкой, между прочим, очень…
Просмотрев заявку, я убедился, что и этот набор не стал исключением, и поэтому неожиданно спросил ее о другом:
– Скажите, коллега по выживанию, как будут развиваться первые часы вашего пребывания на таком острове? И присаживайтесь, присаживайтесь.
