— Средство — для чего? — внезапно похолодев, спросила Сента.
Брат посмотрел на нее холодным и отстраненным взглядом.
— Для самого главного — для вечной жизни.
Мать в ужасе выпрямилась.
— Боже, мальчик мой, не позволяй себя обмануть! Жизнь — это движение, развитие… А у холандеров — просто замороженная смерть!
Эрнст дернул плечом.
— Движение? О да — к старости и смерти! Достойная цель развития! Вы все живете в страхе, вас несет потоком в пропасть, и вы только бестолково барахтаетесь!
— Что значит «вы все»? — Сента схватила его за рукав.
— А то и значит! — Эрнст презрительно вскинул голову. — Мне туда не надо! Я хочу взлететь над этой пропастью! Я сам стану холандером, чего бы это ни стоило! Я решил.
Он вырвался и выскочил из кухни, хлопнув дверью. Зазвенела посуда — словно в ответ, донеслось глухое затихающее погромыхивание со стороны Ворчуна, покачнулся пол. Мать бессильно опустилась на табурет. Сента кинулась к ней, налила воды. Опустилась рядом на колени.
— Ты не принимай так близко к сердцу, ма. Он же просто еще балбес! Это все несерьезно, дурацкие подростковые выходки. Да и потом, сейчас его никто в холандеры не возьмет, а со временем сам поумнеет…
Мать поставила стакан и печально вздохнула.
— Ох, Сента, хорошо, если поумнеет. Ведь такая мечта способна всю жизнь загубить. Ему сейчас учиться надо, профессию выбирать. А нацелится в холандеры — и куда он пойдет? Банки грабить? Ты представляешь, сколько стоит это Z-поле?
Сента улыбнулась.
— Вот и аргумент в пользу образования. В следующий раз скажи ему, что надо сначала добиться успеха — пусть думает, что это средство!
Покачав головой, мать встала и вновь склонилась над столом.
— Давай-ка торопиться. Заболтались мы.
* * *
После заката резко похолодало. Над Теплым ручьем ползли языки тумана, словно он парил больше обычного. Отдаленный шум гулянки заглушал привычный плеск воды. Гости давно забыли о поводе и самозабвенно отплясывали, радуясь неожиданному празднику. От басов, казалось, даже здесь подрагивала земля.
Сента присела на валун, зябко охватив себя руками. Ее ухода никто не заметил. Особенно холандер — с чего бы ему замечать отсутствие упрямой гордячки? Тем более, он не скучает… Эльза с Бригитой как вцепились в него с двух сторон днем, так до сих пор и не отцепляются, боясь уступить одна другой.
Завидно, да? Жалеешь?
Сента ссутулилась, безуспешно пытаясь согреться. Упрямо сжала губы.
Не жалею. Эрнстье прав: все это сплошное лицемерие — про дальний поиск, жертвы ради любимого дела и прогресса человечества. Просто одни идиоты отдают свои деньги за ненужные планеты, окупая холандерам их унылую вечность. А другие идиотки за те же деньги расшибаются в лепешку, чтобы сделать эту вечность менее унылой. Нет уж, без меня! Мне нужно настоящее. Все, что он говорил — просто ложь!
Вот только… Неподдельная боль в его глазах, и предательская дрожь его голоса — и жар его горячих рук, который помнит глупое тело… Было это что-то настоящее, проглянувшее сквозь броню высокомерной насмешки — или всего лишь вековой опыт соблазнения романтических дурочек?
— Сбежала, да?
Вскрикнув от неожиданности, Сента вскочила. Из темноты, пошатываясь, выступил Эрик, Бригитин дружок. Он был здорово пьян.
— Значит, сделала пакость, а сама — в кусты?
— Ты о чем это? — Сента попятилась.
— А ты не знаешь? — он зло ухмыльнулся. — Подсунула девчонкам этого типа! Это что, благотворительность? Сама с ним погуляла — и решила с подружками поделиться, да? А другим что?
Он, покачнувшись, попытался схватить ее за плечо, но промахнулся. Сента отскочила за валун.
— Ты сдурел? Бригита с ним с утра мечтала познакомиться. Я тут не при чем!
— Не при чем? Все видели — ты с ним в лес ходила! Чего ж себе не оставила? Только шлюхи делятся!
Он попробовал обойти валун. Сента отбежала в другую сторону.
— Эрик, ты пьян! Я только показала ему гейзер! Ты что это придумал?
— Да? Не захотела? Пусть другие? А почему, а? Чем он тебе плох? — Эрик оскалился, яростно глядя на нее налитыми кровью глазами.
— Это мое дело! Я не должна никому отчитываться, — Сента попыталась осторожно отступить.
— Ты мне должна! — взревел Эрик, прыгая к ней через валун. Скрюченные пальцы ухватили было ткань, Сента, дернувшись, с силой отпихнула его. Поскользнувшись на влажном камне, Эрик грохнулся, заехав рукой в ручей — и тут же вскочил с тонким взвизгом, неожиданным для такого здорового парня.
— Вода горячая! — он отчаянно тряс рукой, срывая куртку.
Сента, отбежав подальше, остановилась в недоумении.
— Она всегда горячая.
Он обернулся к ней, трезвея на глазах.
— Я ошпарился. Кипяток!
Земля под ногами дрожала все заметнее, и уже явно не в такт все еще гремевшей музыке. Переглянувшись, они одновременно повернулись в сторону Ворчуна. На фоне непроглядно черной громады смутно белели колеблющиеся столбы.
— Это пар! — напряженно сказал Эрик. — Если бы не музыка, мы бы уже слышали…
— Но станция на северном кратере ничего не сообщала, — нахмурилась Сента. — Я только позавчера смотрела сводку, активность была даже меньше обычной.
Он повернулся к ней.
— Если в северном образовалась пробка…
Секунду они смотрели друг на друга, потом Сента оглянулась на дом в разноцветных огнях.
— Предупреди людей, — скомандовал за спиной Эрик. — А я пошел выводить технику. Ангар под угрозой. Скажи там, пусть ребята подходят.
Сента кивнула, но не успела сделать ни шага. От страшного акустического удара мгновенно заложило уши, и в наступившем нереальном безмолвии над вершиной горы взметнулся чудовищный клубящийся фонтан, подсвеченный снизу красным. Черная туча на глазах разбухала, в багровом свете медленно, как во сне, летели во все стороны какие-то обломки…
Она вышла из ступора от толчка в плечо. Беззвучно что-то крича, Эрик показал ей на дом и побежал к ангару.
* * *
Первые минуты невольной паники сменились общей лихорадочной суетой. Не пропали даром тренировки, за которые вечно ругали старосту. Вот только планы эвакуации не были рассчитаны на такую внезапность катастрофы. Лес горел, за серой завесой дыма не видно было, что происходит у вершины. С черного неба горячим снегопадом сыпался белый пепел. Люди метались, пытаясь в спешке решить, что спасать в первую очередь, а что, как ни жаль, придется бросить.
Сента кинулась выводить коров. Через несколько минут после взрыва слух восстановился, и она снова едва не оглохла от рева перепуганных животных. Вместе с несколькими парнями она безуспешно пыталась собрать стадо и направить его по дороге к перевалу. Подземные толчки все усиливались, с неба, кроме пепла, начали падать камни и целые обломки скал, коровы в панике разбегались, сбивая с ног людей и увеличивая общий хаос.
Из пепельной метели навстречу Сенте вынырнул отец.
— Бросай коров! — прокричал он, склонившись вплотную к ее уху. — Надо убраться за перевал, пока лава не залила долину, пешком не успеть! Вывезем холодильники — потом стадо восстановим. Беги, помогай лабораторию грузить.
Он кинулся было дальше, но Сента отчаянно вцепилась в его рукав.
— А грузовоз? Можно попробовать в трюм загнать, хотя бы самых ценных!
— На грузовозе Эрик детей вывозит, сразу за перевал. Еще, может, пару рейсов сделает, увезет самых слабых — а остальным придется наземным пробиваться. Коров бросай!
Очередной толчок швырнул их на землю. С едва слышным в общем шуме треском сложилась башня одного из ветряков. Соседние раскачивались, как деревья в бурю. Отец помог подняться Сенте и толкнул ее в сторону лаборатории.
— Торопись! Мать уже там.
Сента побежала, поминутно спотыкаясь и падая. Освещение давно отключилось, зловещее алое зарево над вершиной не столько помогало, сколько сбивало с толку, искажая дрожащими бликами знакомые очертания предметов. В темноте она едва разглядела стоящий у лаборатории трейлер, в который суетящиеся люди в лихорадочной спешке грузили почти наощупь громоздкие холодильники. Конечно, осознала Сента, это было самое главное — драгоценный генетический банк… А база данных? Догадался ли кто-нибудь взять модули памяти?
Нет. Стеллажи с кристаллами стояли нетронутыми. Она схватила какую-то коробку и принялась лихорадочно ссыпать в нее по памяти самые нужные кристаллы. Стены тряслись. Кто-то заглянул в комнату с криком: «Выходим!» Сента сунула ему полную коробку и, бормоча «Сейчас, сейчас…», попыталась еще распихать по карманам рабочие кристаллы со столов. Смутно знакомый низкий голос прокричал над ухом: «Скорей! Сейчас рухнет!», ее дернули к двери — и внезапно наступила темнота.
