– Но вашим главным врагом всегда была лихорадка, верно?
– Болезнь деморализует всех.
– Да. Чума победила больше армий, чем артиллерия.
– Эта сиамская болезнь никак не отстает, потому что наши люди ослаблены.
– Ну, а что предпринимают врачи?
– Все наши врачи мертвы.
Я подумал о рабстве.
– Скажите, вы видите Божий промысел в массовой гибели людей?
– Когда Фортуна поворачивается к тебе спиной, видишь не Бога, а дьявола.
Я кивнул.
– А я, знаете ли, заядлый игрок в карты. И всегда надеюсь на удачу.
– Вся жизнь – это расклад фишек, мсье Гейдж.
– Да. Бог. Сатана. Судьба. Фортуна. Моя жена постоянно размышляет о таких вещах, неподвластных разуму.
– Вашей жене, сэр, грозит опасность. Не только от лихорадки, но и от генерала Рошамбо. Идемте. Как-нибудь я покажу вам госпиталь, где лежат больные, которых, по выражению британцев, сразил Желтый Джек. А пока я хочу, чтобы вы поспешили к своей жене и к дому.
Как и предполагалось, Астиза вернулась ко мне целой и невредимой.
– Сказала ему, что слишком робка и застенчива и боюсь, что вдруг вернется муж, – поведала она мне. – Но, возможно, стоит обследовать его апартаменты во время бала, так что ты отвлечешь его, а я зайду. Ну, и еще я наговорила ему комплиментов о том, какой он привлекательный мужчина, и надавала обещаний, более чем неопределенных. О своей армии он ничего мне не сказал. О сокровищах, я уверена, тоже ничего не знает, иначе сам стал бы их искать. Спрашивала я и об одиноких детях, бродящих по городу, но он сказал, что сирот тут столько, что не пересчитать. И никакого интереса к их судьбе не проявил.
– Этот город – смертельно опасная ловушка, Астиза, – предупредил я супругу. – Я видел людей, умирающих от желтой лихорадки. Если наш Гарри здесь, мне за него страшно. Если нет, то слава богу.
– Он здесь. Я мать, я чувствую.
– Но если так, то разве не пошли бы разговоры о том, что Мартель приехал с каким-то мальчиком? На отца он мало похож. Мы непременно услышали бы эти сплетни.
– Это если Гор все время при нем. А что если он его где-то спрятал? Запер в подвале или продал какому-нибудь монстру?
– Не продал. Мартель захватил Гарри, чтобы контролировать нас. Он ждет, когда я найду сокровища, узнаю тайну летательных аппаратов и дам ему ключ к победе над Англией, и начнет торговаться. В обмен на мальчика.
Астиза поморщилась.
– Что ж, будем надеяться. Или же он устанет ждать и тогда убьет Гарри.
– Нет, он слишком расчетлив.
– Он просто хочет убедиться, что сын тебе дороже сокровищ.
Это было довольно подлое утверждение, произнесенное в запале, так порой бывает между партнерами. Но я обиделся всерьез. Ведь не кто иной, как я, вырвал нашу семью из рук пиратов, но жена, видно, забыла об этом и помнила лишь о том, что потеряла Гарри из-за моего стремления подороже продать изумруд. Если наличие детей скрепляет супружескую пару, то их потеря может рассорить и даже развести мужа и жену.
– Меня эти сокровища волнуют только из-за Гарри.
Астиза мрачно кивнула. Она знала, что я люблю сына, но знала также, что я человек с амбициями, заточенный на победу и успех. Она чувствовала бы себя счастливой и в каморке для няни, я же мечтал об особняках. Но я хотел вернуть и сына, и изумруд – все это было взаимосвязано, и выкуп в виде ацтекских сокровищ играл важнейшую роль. А еще я хотел поквитаться со своими соперниками, Мартелем и Рошамбо, показать, кто из нас настоящий мужчина, хотел произвести впечатление на таких стратегов, как Наполеон и Смит. Да, в отличие от супруги, я не столь целенаправленный человек, но ведь и в этом есть свои плюсы, разве не так?
– Дорогу к Гарри можно найти через Дессалина, – добавил я.
Моя жена нахмурилась.
– Но стоит нам покинуть Кап-Франсуа, и вернуться сюда мы уже не сможем.
– Сможем, если город падет. И, думаю, я знаю, как его взять.
– Тогда начнется страшное кровопролитие, и наш сын тоже может пострадать.
– Куда опаснее оставаться здесь и надеяться, что Рошамбо, флиртуя с тобой, вдруг проболтается. Они знают, что соглашение по Луизиане уже подписано. Тогда к чему нам оставаться здесь? Если вдруг выяснится, что наши дипломатические бумаги – подделка или что мы приплыли сюда с Антигуа, нас повесят, расстреляют или казнят на гильотине.
Астиза подошла к окну и посмотрела на горы.
– А ты и вправду считаешь, что черные знают об этом мифическом сокровище?
– Не знаю. Но я повстречался тут с одним парнем… Очень симпатичным, таким большим и сильным, по имени Джубаль. Он считает, что нам может помочь колдунья. – Упомянул я о колдунье специально, зная, что Астиза тотчас заинтересуется. – И потом, сама мысль о том, что этот жирный слизняк снова будет к тебе приставать, просто невыносима.
– Ничего. С Рошамбо я как-нибудь справлюсь.
– А что, если он пообещает тебе вернуть сына в обмен на определенные услуги? Что тогда? – Теперь уже я поступал достаточно подло – видно, сказывались жара и жуткое напряжение, воцарившееся в осажденном городе. Проявлять сейчас ревность было просто глупо, однако порой люди делают самые невероятные вещи, чтобы добиться желаемого. Астиза отчаивалась, Рошамбо проявлял непростительную беззаботность, Кап-Франсуа был приговорен, и чутье подсказывало мне, что надо поскорей убираться отсюда и искать союзничества с повстанцами.
– Я приставлю кончик ножа к той части его тела, которой он больше всего дорожит, чтобы вернуть Гарри, – вспыльчиво ответила моя жена. – И не уеду из Кап-Франсуа до тех пор, пока не буду точно знать, что Гарри здесь нет, или не заберу его с собой.
Я вздохнул. Удивляться было нечему.
– Хорошо. Так как насчет бала? Мы оба там будем. Ты начнешь флиртовать с Рошамбо и узнаешь все, что сможешь. Если поймешь, где прячут Гарри, мы его освободим. А если этот слизняк и слова не вымолвит, уходим к Дессалину. А после того, как черные возьмут город, перевернем его вверх дном в поисках сына.
– Если ты дашь мне достаточно времени.
– Я задержался в Париже, а теперь ты хочешь подольше побыть в Кап-Франсуа?
– Оснований теперь куда как больше.
– У черных тоже есть свои шпионы, сама знаешь. Думаю, от них будет больше пользы, чем если пытаться вытрясти информацию из Рошамбо.
Астиза призадумалась, а затем предложила решение, приемлемое для обеих сторон:
– Черные верят в священных духов, их женщины мне рассказывали. Когда мы придем к Дессалину, я буду взывать о помощи к богам Гаити. Даже сквозь стены слышно, как они перешептываются там, в джунглях.
Эта женщина верила в сверхъестественные силы столь же непоколебимо, как я в деньги и удачу, и, как я отмечал уже раньше, была довольно неразборчива в выборе богов, к которым обращалась. Моя жена считала все религии олицетворением одной и той же главной идеи, а этот мир – лишь слабым отражением куда более осязаемой реальности, что находилась по ту сторону. Мы с ней были свидетелями самых необычных явлений и в Большой пирамиде, и в Городе Духов.
– Полковник, сопровождавший меня сегодня, сказал, что боги черных вселяют в них невиданную храбрость, – заметил я, стараясь погасить возникшее между нами раздражение. – Представляешь, они даже суют руки в пушечные стволы!
– Все политические перемены требуют веры.
– Но, к сожалению, руки им отрывает.
Теперь Астиза улыбалась, понимая, что мой скептицизм продиктован тесным общением с Бенджамином Франклином.
– И тем не менее французы проигрывают, – заметила она. – Здесь я узнала об истории много нового. И мне говорили, что эта война началась с африканского религиозного обряда под названием «вуду», который проходил в священном для негров лесу. Боги повелели им восстать. У них есть высший бог, Маву, но есть и более мелкие, «личные» духи. Есть Дамбалла, бог змеи, Легба – бог, который приносит перемены, Огу – бог огня и войны. Есть Барон Самеди из Земли Мертвых и Эзули – богиня красоты.
– Джубаль считает, что мне надо посоветоваться именно с ней.
– Вот уж нет, ничего подобного! Твоими богами должны быть Согбо, бог молний, и Агве – бог штормов и землетрясений. Ведь тебе доводилось вызывать молнии и прежде, мой американский электрик.
Что правда, то правда, и у меня не было ни малейшего желания повторять этот эксперимент. Это было просто ужасно.
– Если б эти боги действительно помогали, – заметил я, – то рабы победили бы еще десять лет назад.
– А если б не помогали, то французы десять лет назад одержали бы победу.
Когда берешь в жены умную женщину, она непременно тебя переспорит. И моя умная супруга всегда была мне так нужна и желанна, и не только из-за ее ума. Поползновения Рошамбо лишь разожгли во мне страсть – все мы больше всего на свете жаждем заполучить то, что нравится другим. И еще мне никогда не надоедало любоваться ее прекрасным лицом, изящными движениями ее пальчиков, изгибом шеи, холмиками грудей, округлым соблазнительным задом, тонкой талией и…
