Чу, топот! Бегут – и явно сюда. Нашлись умные, сообразили. Вскидываю «Дерринджер». В дыму появляется красное пятно. Бах! Пятно исчезает. Два шага в сторону. Бах! Это мне в ответ. Неплохо! Если б не ушел, словил бы пулю. Ответный выстрел! «Дерринджер» дергается в руке. Стон…
Торопливо перезаряжаю пистолет, стою, слушаю. Сквозь пороховой дым видно плохо, но желающие ускакать, похоже, кончились. Выстрелы на поляне стихли, слышны лишь крики. Финальная часть балета… Осторожно, по дуге, двигаюсь вперед. Дым рассеивается, и на зеленой траве проступают красные пятна. Один из гвардейцев не шевелится, по позе видно – труп. Второй сидит, придерживая левой рукой правую. Лицо искажено, у ног валяется пистолет. Вот, значит, кто в меня стрелял.
Подхожу ближе.
– Я сдаюсь, черр! – выпаливает гвардеец. – Я ранен и не опасен.
А голос-то знакомый, да и рожа – тоже. Медленно, чтобы он видел, взвожу курок. В побелевших глазах плещет страх.
– Я гвардеец, черр! – частит он. – Сквайр! Меня нельзя убивать.
– Благородный, значит?
Он кивает – часто-часто.
– Это ты хотел просить съёрда отдать тебе дочь короля Харри? Собирался изнасиловать девочку, а после убить. Ведь так? А теперь скажи: это по-благородному?
В его глазах – ужас. Мушка ползет вверх и останавливается ровно посередине белого лба. «Дерринджер» дергается. На зеленой траве теперь – два трупа в красных мундирах. Вокруг головы одного – серые и красные брызги.
Сую пистолет за пояс и иду на дорогу. Ласка на прежнем месте. Как привязали гвардейцы, так и стоит. Завидев меня, кобылка тихонько ржет и тянется губами к лицу. Тревожилась. Цел я, милая, цел! Треплю ее по шее и лезу в седельную сумку. Рука нащупывает стекло. Зубами вытаскиваю пробку и сплевываю ее на дорогу. Глоток…
– Айвен?
Оборачиваюсь: Родж! Бежит ко мне, лицо встревоженное.
– Мы обыскались тебя. Думали: убили.
Пытались. Из желающих убить меня стоит очередь. И красномундирники в ней были не самые умелые.
– Будешь? – протягиваю ему бутылку. Родж берет и прикладывается к горлышку. Пьет жадно, кадык ходит по горлу вверх-вниз. Возвращает бутылку и вздыхает:
– Оли убит.
Киваю: ожидалось. Потерь в схватке не избежать. Почти не знал сына лесника, но горько…
– Остальные?
– Бад и Диззи ранены, легко.
Этими я займусь.
– Гвардейцы?
– Добили. Ребята озверели. Оли хотел помочь раненому, а тот пырнул его стилетом. Парни взялись за палаши…
Правильно сделали, что добили.
– Собираем трофеи. Тут вот что, черр…
Родж смотрит в землю.
– Говори!
– В стульчике Рилли нашли мешок с золотом, большой. Не меньше тысячи крон…
Так вот, значит, отчего съёрд не вставал! Боялся за свое золото даже в окружении гвардейцев. Ну, и гадючник у них…
– Рилли убил ты…
Ясно. Кто убил – того и добыча. А парни нашли свое золото, и оно им понравилось…
– Деньги пересчитать и зачислить в кассу полка. Пойдут на выплату жалованья. Парням выдать двойное, раненым – тройное. У Оли осталась семья?
– Сирота. После смерти отца пришел в полк.
– Его долю – на поминальные службы в храме. Себе возьми… Сколько положено.
Надеюсь, аппетит у Роджа умеренный.
– А вам, черр?
– Мне не нужно.
В глазах Роджа изумление. Отказаться от добычи? Выдерживаю взгляд. Удивление сменяет понимание. Лэнд Айвен – советник королевы. Что ему тысяча крон?
– Что делать с лошадьми?
– Отгоним в полк. Парни пусть выберут себе, каких захотят. Снаряжение и оружие – само собой.
Губы Роджа расплываются. Кони у гвардейцев отличные. Седла, пистолеты, шпаги – тоже. Пусть! Фузилеры явятся в полк на рысаках, с золотом в кошельках – живой пример щедрости королевы. После чего нас мигом полюбят. На руках к трону понесут.
– Что делать с убитыми?
– Оли – похоронить, гвардейцев – бросить.
– Они же не гленцы! Свои…
Опять это благородство…
– У нас мало времени. Будем проезжать через селение, скажем простолюдинам. Они закопают.
– Перед этим обдерут трупы до нитки.
– Мертвым не нужно.
Делаю вид, что не заметил осуждающего взгляда. Поднимаю с земли пробку и ударом ладони загоняю ее в горлышко.
– Поторопись, полковник! Мы здесь долго провозились.
– Слушаюсь, черр!
В глазах Роджа – не разобрать: то ли почтение, то ли восторг. Это с чего? Ах, да, я назвал его полковником…
– Где Бетти?
Королеву мы оставили с лошадьми под присмотром Мирки. Выделять солдат для охраны я не стал – каждый ствол на счету. Правда, Их Величество рвались в бой, дескать, умеют стрелять. Пришлось пообещать, что свяжу. Проняло.
– Я отправил за ней человека, черр!
– Да не тянись ты так! – морщусь.
– Простите, черр. Просто я… Представить не мог, что десять фузилеров положат двадцать гвардейцев, потеряв при этом лишь одного своего. Никогда бы не поверил, если б такое сказали. Теперь понимаю, почему Ее Величество выбрала вас. Хочу заверить: я с вами, черр! Мы с вами!
Куда вы из колеи денетесь?..
* * *
Перед тем как стать на бивак, отряд заехал в селение. На единственной его улице к нам подбежал простолюдин в поношенной одежде и низко поклонился.
– Я староста! – сообщил, выпрямившись. – Чего угодно благородным черрам?
– Пожрать и выпить, – сообщил Родж.
– Прошу прощения, черр! – развел руками староста. – Гвардейцы забрали все. А выпивки у нас не водилось. Хлеба нет, а тут торч гнать!
Родж нахмурился и потянулся к палашу. Я тронул его за плечо и выехал вперед.
– Вот!
Я вложил в ладонь старосты крону. Тот мгновение ошарашенно разглядывал монету, затем сжал ее в кулаке.
– Мясо, хлеб, свежие овощи и торч на всех, – перечислил я. – Это не все. На пути к Иорвику лежат убитые гвардейцы. Их надо похоронить. Только смотри, чтоб трупы не ободрали!
Я заговорщицки подмигнул старосте. В глазах его мелькнуло понимание.
– Не извольте беспокоиться, черр! Все сделаем, как надо!
Он убежал и вскоре явился во главе процессии. Пейзане в поношенной одежде тащили битого поросенка, окорок, несколько свежих хлебов, кувшины с торчем, корзинку с овощами и еще одну с яйцами. Фузилеры, спрыгнув с седел, стали принимать провизию.
– Продувные бестии! – проворчал Родж. – А говорил, что ничего нет. Одежда поношена, а рожи сытые. Прикидываются бедными. Высечь бы их!
– Некогда! – угомонил я новоиспеченного полковника. – Нас ждет Ним!
Выезжая из селения, мы увидели на улице десяток пейзан во главе со старостой. С лопатами на плечах они спешили к месту боя. Родж при виде этой картины вздохнул и плюнул.
Бивак разбили на берегу речушки. Близ хлопотал у костра, а я занялся ранеными. Родж не соврал: ничего серьезного, CID не понадобился. Я продезинфицировал и зашил раны, после чего отправил солдат к костру. Когда поспел ужин, фузилеры расселись у костра. Кувшин с торчем пошел по рукам. Мы с Бетти пить отказались. Фузилеры только обрадовались – их порции возросли. Солдаты ели, пили и, насытившись, затянули песню. Я подхватил обожравшуюся Мирку и пошел к реке. На берегу сел и снял с пояса флягу. Но не успел поднести ее ко рту, как за спиной послышались шаги. Бетти…
– Оли погиб, а они поют, – сказала королева, присаживаясь рядом. – Разве так можно?
– Они рады, что уцелели, – сказал я. – На месте Оли мог оказаться любой из них. Это солдаты, Ваше Величество, они привыкли к смерти.
– Все вами восхищаются, – продолжила Бетти. – Говорят: убили пятерых.
– Четверых.
– Вам их не жалко?
Я приложился к горлышку.
– Можно и мне? – попросила Бетти.
Я протянул ей флягу. Она глотнула и закашлялась.
– Гадость!
Я забрал флягу.
– Вы не ответили на мой вопрос, Айвен! Что вы чувствуете, когда убиваете людей?
Я почесал Мирку за ушком. Та стрекотнула.
– Первый человек, которого я убил, Ваше Величество, был школьным учителем. Однажды он взял пистолет, взрывчатку – порох по-вашему, – пришел в школу и захватил в заложники целый класс. После чего объявил, что убьет всех, если не получит миллион золотом и возможность уехать. В подтверждение своих слов убивал по ребенку каждый час. Прежде чем мы появились, застрелил троих…
