— Оставь баронессу в покое! — Взорвался он. — Что за чушь ты несёшь! Баронесса — чистейший и благороднейший человек, до которого тебе, как до Луны. Она тут совершенно не при чём! Хочешь убить меня — давай, только нечего болтать и впутывать людей, которые к этому всему не имеют ни малейшего отношения.
— Ну вот видите, — Я самодовольно улыбнулся, и стал прохаживаться около него. — Уже кое-что начинает проясняться. Представляете, если мы устроим Вам очную ставку с баронессой?
— Слушай ты, — Он вскочил и встал у меня на пути, сжав кулаки. — Делай своё чёрное дело, но не втягивай в эту историю невинных людей!
— Или ты меня поколотишь? — Я усмехнулся. — Сядь.
Когда он сел, я опёрся руками на спинку его стула и нарочито громко, с расчетом на подслушивающую аппаратуру, сказал:
— Итак, Матиуш Гэйл, Вы обвиняетесь в попытке совершения террористического акта и организации преступного сообщества с целью вовлечения других добропорядочных граждан в свою террористическую деятельность. Данной мне властью я объявляю Вас арестованным и требую немедленного препровождения вас в следственные органы по месту вашего жительства, дабы должным образом расследовать вашу деятельность, направленную на подрыв основ государственной власти. Стража!
В кабинет ввалились два солдата.
— Позовите сюда старшого. Немедленно.
Спустя пару минут старшой уже тяжело дышал на пороге.
— Звать изволили, ваше блаародие? — Спросил он, пыхтя.
— Да, — Я уже вернулся к столу и деловито перебирал страницы бухгалтерской книги. — Вынужден Вас огорчить. Я не смогу закончить аудиторскую проверку вашей документации. Мне необходимо срочно вернуться на станцию и доставить туда же пленника. Он обвиняется в важном государственном преступлении.
— Так точно, — Старшой так обрадовался, что не сумел скрыть довольной улыбки: он одновременно избавлялся от двух проблем разом.
— Подыщите ему какую-нибудь одежду и оформите бумаги, — Я посмотрел на часы. — Нам нужно успеть на челнок, он отбывает через полтора часа. Поэтому велите оседлать лошадей, на тот случай, если мы не будем успевать.
— Как прикажете, ваше блаародие! — Старшой вытянулся и щёлкнул каблуками, затем выбежал из кабинета.
Я выглянул в окно: вереница экскурсантов потянулась из внутреннего двора к каретам. Какой-то солдат, высунувшись из окна, орал что-то нечленораздельное по-русски.
От возникшего напряжения я начал мерить кабинет шагами, поглядывая на часы. Старшой всё не появлялся. Пленник нервно сжал руки в замок. На всякий случай я достал из-за спины револьвер и держал его наготове. Вдруг в коридоре послышался топот множества ног, и в кабинет ворвались человек пять солдат во главе с азиатом невысокого роста, одетым в чёрный костюм-двойку. Поверх белой рубашки без галстука проглядывала неприметная серая жилетка, как-то странно отблёскивавшая на свету.
Азиат сделал знак, и солдаты бросились ко мне, но я направил на них револьвер, взводя боёк.
— Кто хочет быть первым? — Спросил я по-русски.
Солдаты замерли в нерешительности.
— К двери! — Прикрикнул я на них, и они послушно отступили за спину азиата.
— Вы же прекрасно знаете, что ваше оружие не будет здесь действовать, — Сказал азиат по-английски, усмехаясь. — Так что бросайте пистолет, господин Шевчук. Или мне лучше звать Вас доктор?
Он пристально смотрел мне в лицо, и я ощутил, как меня будто что-то придавило к полу. Я почувствовал слабое желание подчиниться ему: видимо, он пытался меня загипнотизировать, но у него это плохо получалось.
— Брось пистолет! — Повторил он с сильным нажимом.
— Вон отсюда! — Наорал я на него в ответ. — Или я буду стрелять.
— Стреляйте, — Он развёл руками. — Докажите себе и мне, что ваше оружие не действует.
— Не хочу Вас убивать, — Сказал я. — Убирайтесь отсюда к чёртовой матери.
— Я представитель властей. Сдайте оружие и закончим этот бессмысленный спор.
— Чёрта с два! Так я Вам и поверил, — Я угрожающе навёл револьвер ему прямо в центр груди. — Последний раз предупреждаю.
— Тогда стреляйте. Что же Вы медлите? Стреляйте!
Последнее слово было произнесено с таким нажимом, что мои нервы не выдержали, и я нажал на спусковой крючок. Револьвер выстрелил, выплёвывая пулю в клубах какого-то сизого пара. В ту же секунду пуля ударила ему в грудь и медленно, будто преодолевая какие-то неведомые силы, потянула за собой пиджак и жилетку, образуя расходящийся конус черноты. Конус расширился до диаметра хорошего блюдца, вытянулся на полметра сзади его тела и тут же пропал с хлопком. Азиат, у которого во всю грудь зияла огромная дыра, ничком рухнул на пол. Солдаты попятились к двери.
— Всем лежать! — Заорал я по-русски.
Солдаты послушно легли. Пленник смотрел на всё это с неподдельным ужасом.
— Что сидишь, как истукан, — Я показал на него револьвером. — Доставай мешки из контейнера.
Он поспешно открыл мой контейнер и достал два увесистых мешка, а я поднял с пола кочергу, не спуская глаз с лежащих солдат. Со всей силы я вдарил кочергой по окну, и мелкие квадратные стёкла посыпались во двор, разлетаясь вдребезги. Обвисшую раму я зацепил кочергой и вытащил в кабинет.
— Бросай мешки во двор и прыгай, — Приказал я пленнику.
Он не стал дожидаться повторного приглашения и сиганул в окно.
— Лежать полчаса, — Приказал я солдатам и последовал за ним.
Конюх успел оседлать уже трёх лошадей. Услышав выстрел, во двор выбежали несколько солдат. Я приказал им лежать и выстрелил в воздух для наглядности. Больше с ними проблем не было: они так вжались в землю, что, похоже, им придётся потом выкапываться.
— Мешок покрепче привяжи к седлу, — Командовал я. — От меня не отставать, в лес не заезжать.
Я вдарил в бока лошади каблуками своих туфель, и мы галопом вынеслись со двора.
Солнце уже садилось, небо окрасилось в оранжевые тона, тени удлинились. Я заметил небольшой ручеёк и направил лошадь туда.
— Бежать не советую: в лесу лучше держаться вместе. Здесь такие твари попадаются, что вмиг отгрызут всё, что не приколочено, — Я показал на мешок, притороченный к его седлу. — Здесь, кстати, кое-какая одежда, наша вода, ну и мелочь всякая.
Не без труда я слез с лошади и взял её под уздцы.
— Тогда почему бы нам не продолжить путь? — Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз.
Его обнажённая фигура отсвечивала в лучах заходящего солнца, он держался в седле ровно, чего нельзя было сказать обо мне. А ещё у меня страшно болели спина и копчик, и я в душе радовался, что могу немного расслабиться.
— Хочу тебе кое-что показать, — я пошёл к ручейку. Он последовал за мной на лошади.
Из своего мешка я достал небольшой ковш, который прихватил на подворье. Моя лошадь не захотела подходить к воде вплотную, но я исхитрился наклониться, не выпуская поводья из руки, и зачерпнул полный ковш воды.
— Смотри, — Я поднёс ковш к своему лицу, а он наклонился в седле и сочувственно посмотрел на меня, как на больного.
В воде отражались подсвеченные красным облака.
— Я конечно понимаю, что тебе хочется романтики, но, может, ты мне расскажешь, зачем нужно было всё это устраивать, когда можно было просто сказать, что хочешь переспать со мной?
— Это всё потому, что ты только об этом и думаешь, — Процедил я сквозь зубы, отвинчивая крышку фляги пальцами правой руки, одновременно пытаясь удержать в левой ковш и не выронить флягу. Наконец, мне это удалось. — А теперь смотри внимательно, — Я наклонил флягу и капнул большую каплю в ковш с водой.
Капля упала на поверхность воды, но не смешалась с ней, а повела себя так, будто её капнули на твёрдую гладкую поверхность: она собралась в полусферу и стала кататься по поверхности воды. Он заворожено следил за каплей. Когда этот цирк мне надоел, я выплеснул воду в траву.
— Это другая вода, — Я засунул ковш обратно в мешок. — Здесь вообще всё другое.
Я залез обратно на лошадь и мы с ней потрусили вдоль горного склона. Спустя минуту он нагнал меня. Лицо его выглядело слегка озабоченным.
— То есть её нельзя пить? И мы умрём от жажды? Ты это хотел сказать?
— Да открой же ты глаза, наконец, Мати Гэйл! — Я постучал себя ладонью по лбу. — Неужели ты не видишь, что это другой мир? Здесь водятся кровожадные белки, наше оружие не стреляет, ну, не должно стрелять, а вода не смешивается с нашей! Тебе это ни о чём не говорит?
— И о чём же это должно мне поведать?
— О том, что это совершенно другая планета, которая к Земле не имеет никакого отношения, дурак ты эдакий!
— Ну вот, вместо того, чтобы толком объяснить, сплошные оскорбления. С Вами, мистер Шевчук, каши не сваришь. Кроме того, я всегда считал, что вода — это просто химический элемент, который везде одинаков. Разве нет? — Он опять усмехнулся, что меня сначала разозлило, но я с шумом выдохнул и решил снизойти до объяснений.
