«ютуб — симбиоз». Со всех российских каналов администрация видеохостинга сняла встроенную в ролики рекламу, и мой «партнёр» быстро загрустил. Без доходов, которые приносил канал ему стало не интересно им заниматься, озвучивать тексты и монтировать ролики. Материала у меня было много, но ему было уже не надо. Вместо патриотического контента, он стал снимать видео о том куда бы быстрее эмигрировать из «этой обречённой страны», как грамотно вложить заработанные на «ютубе» деньги в турецкую недвижимость и тому подобное.
В этот момент я оказался на перепутье, решал, как продолжать своё дело и каким путём идти. Думал о поиске нового блогера — партнёра или как освоить самому монтаж видео и открыть с нуля свой канал.
Когда был близок к решению, зарегистрировал на хостинге канал и вовсю изучал видео редактор, обнаружил, что на семейном фронте всё стало совсем плохо. Фронт если и не был прорван на всю оперативную глубину, то определённо трещал по швам.
Последние годы всё было и так не особо радужно. Общались с женой всё меньше, да и полноценным общением это вряд ли можно назвать, так, бытовуха. В жизни любой семьи, где обоим уже далеко за двадцать, наступает определённый этап, когда вы знаете друг о друге почти всё, видели свою половину во всех настроениях, адекватных и не очень состояниях. Момент, когда вы друг для друга — давно не тайна, а играть на эмоциях и трепать себе нервы нет никакого желания, то вы упираетесь в стену. Для того, чтобы пробить эту стену я видел два варианта.
Первый — как можно быстрее стать мамой и папой. Родить ребёнка, наполнить жизнь приятными заботами, детским смехом и общей целью, тем самым укрепить нашу истончившуюся с Ирой связь. К сожалению, сколько бы мы не работали в этом направлении, результата пока не было. Мои анализы были в норме, её, увы, нет. Единственным для нас выходом было — ЭКО. Первая попытка была неудачной, что ещё больше усугубило микроклимат в семье и вогнало жену в депрессию. Я ей говорил, что всё обязательно получится, а Ира кричала, что её репродуктивная функция ни к чёрту и она пустой сосуд.
Пока вытаскивал жену из депрессии, не заметил, как сам впал в хандру, провалился как в спячку, только наяву. Ира сказала, что ей нужно время, не будет торопиться и ещё раз тратить деньги на процедуру — без гарантии результата, поэтому встанет в очередь на повторное ЭКО и будет ждать бесплатную квоту. Я не давил, всё понимал.
Если первый вариант по пробиванию семейных стен был под вопросом, то со вторым я напортачил. Активизировать семейную жизнь не получалось. Да, время от времени мы, как и раньше, ходили по гостям и кабакам, но большую часть жизни проводили в «дне сурка». Наше утро — быстрый кофе и сборы на работу, в впопыхах и молча, а наш вечер — два уставших человека, уткнувшиеся каждый в свой телефон.
Мы как-то пытались заполнить пустоту между нами, каждый по-своему. Ира пыталась заместить неполноценность нашей семьи идеей материального благополучия и интересного семейного досуга, а я ушёл с головой в своё увлечение, которое уже давно стало чем — то гораздо большим, стало целью, миссией.
Ира ждала меня в нашей постели, а я был где — то под Ржевом, изучал скан — копию трофейной немецкой карты, искал привязки и ориентиры на местности для статьи. Жена с нетерпением ждала нового концерта «Zivert», а я ждал, когда человек пришлёт мне сохранившиеся, рукописные, ранее нигде не опубликованные, воспоминания своего прадеда о боях под Вязьмой.
Ира с подружкой решили стать промоутерами какой — то «хенд — мейд» косметики, изучала как продвигать её через «Ozon» и другие маркетплейсы, а я изучал последние дни агонии 2-ой ударной армии, уже после того, как Власов свалил и сдался в плен, а разрозненные группы, которые, когда — то были дивизиями и полками его армии, продолжали захлёбываться в крови и гнить в болотах.
По выходным у телевизора, жену интересовало кто же выйдет в финал шоу «Танцы», а меня интересовала судьба того человека, кто нацарапал в июле сорок первого на стене в Брестской крепости, в районе Белостокских ворот слова, которые сейчас знают на всём постсоветском пространстве: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!».
Действительно ли их написал рядовой 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД — Фёдор Рябов? Может кто — то другой? Какова судьба этого человека, выжил или погиб в те же дни? Может сгинул в одном из немецких Шталагов — Дулагов?
На работе тоже всё постепенно стало до — лампочки, мысленно уже давно послал начальство в задницу с их показателями эффективности и KPI. Ни раз выполнял все планы и бил все их планки, но ни разу не стал ощутимо богаче, только планка поднималась всё выше и выше. Пусть молодые играют в эти бесконечные игры — ослика, бегущего за морковкой, и белки, что умерла в колесе.
Найдя небольшую подработку с косметикой, Ира всё чаще стала намекать на то, что я занимаюсь никому не нужным делом и пишу о том, что давным-давно написано, известно и разложено по полочкам до меня.
Жена стала считать меня фанатиком, я стал считать её недалёкой. Оказывается, после десятка лет совместной жизни мы всё-таки умудрились открыть себя по-новому, в глазах партнёра.
Когда взаимное раздражение стало нарастать в геометрической прогрессии и наш семейный поезд на всех парах летел в тупик…
На мою электронную почту пришло это письмо.
Письмо первыми строчками напоминало стандартную спам — рассылку и вызывало естественную реакцию — сразу удалить, но что — то заставило вчитаться в текст:
«Добрый день, Олег Иванович.
Спешу сделать предложение,
