Младший отпрыск Скаев топтался на месте, упорно пытаясь пробиться сквозь забор, пока Кен-старший не повернул его лицом ко двору, перекатив мяч поудобнее. Осторожно попробовав ногой, полурослик пнул мяч и неловко побежал следом.
Кен вернулся в кресло. Нежно сжав руку Моны, он добродушно усмехнулся.
— Вот постреленок!
Мона Джей ответила как положено:
— Настоящий сорвиголова.
— Только вот едок из него неважный, — пошутил отец семейства.
Счастливые супруги залились смехом.
Выпустив густое облако ароматного дыма, Кен произнес:
— Как все-таки приятно провести выходной день с семьей! Жду не дождусь завтрашнего дня, когда мы вместе пойдем в церковь.
— Жизнь прекрасна! — подхватила Мона Джей, но как-то устало.
Кен бросил на нее предостерегающий взгляд, и она тут же заулыбалась, хотя уголок губ дергался от тика.
Что-то заставило Кена посмотреть на часы.
— Боже мой, мы вот-вот опоздаем! — Он громко хлопнул в ладоши. Дети обернулись, за исключением полурослика, который продолжал бессмысленную погоню за мячом. — Кен, Мона, собирайте игрушки и надевайте купальные костюмы! Пора ехать на пляж.
— У-у… а это обязательно?
— Да, обязательно! — отчеканил отец. — И поторопитесь.
Дети послушно затрусили к дому. Кен взял полурослика под мышку и пошел с супругой следом.
Он принялся укладывать Семейный Пляжный Набор: портативный охладитель, набитый печеньем «Твинкиз» и Оскар-Майерсовскими сандвичами, лосьон для загара, влажные салфетки, «Кул-Эйд» в термосе, Полосатый Зонтик… Полез в бельевой шкаф за полотенцами, и тут что-то твердое и тяжелое больно ударило его по голове.
— Тудыть-растудыть твою трам-пам-пам! — выругался Кен.
— Папуля! — укоризненно воскликнула Мона Джей. — Следи за своим языком!
— Извини, мамуля.
Кен нагнулся и поднял упавший предмет. Это была женская туфля, но какая-то необычная. Таких странных туфель ему видеть еще не приходилось. Большая и неуклюжая, с подошвой, скошенной к каблуку.
— Мамуля, ты помнишь, что это такое?
Мона Джей вытаращила глаза.
— Н… нет, не помню. Я таких никогда не носила, клянусь! Дома я всегда или на шпильках, или если в ванной, то в тапочках, а на пляже — в резиновых сандалиях. Откуда они, ума не приложу…
— Не волнуйся, мамуля, я верю тебе. Ладно, тогда в мусор их.
Кен отнес туфлю на кухню и кинул в ведро. Мона Джей открыла было рот, но промолчала.
Через несколько минут все семейство уже сидело в уютном фургончике, готовое отправиться в путь. К счастью, успели они вовремя: улица уже заполнялась машинами соседей.
За воротами сосед, направлявшийся в ту же сторону, любезно притормозил, пропуская Кена, и они встроились в общую процессию. В машине зазвучал дружный хор, подпевающий местному музыкальному радио:
— Любовь нас вместе соберет…
Въезд на стоянку перед пляжем был забит до отказа, машины двигались еле-еле. Дети начали проявлять нетерпение. Кен-младший больно ущипнул Мону за руку, а та в отместку разорвала его сборник комиксов.
— Папа! — заныл Кен-младший. — Посмотри, что она сделала с «Юным Элвисом»!
Вздохнув, отец посмотрел на пятьсот шестнадцатый выпуск героической эпопеи о приключениях Президента нации в бытность его агентом по борьбе с наркотиками.
— Боюсь, ты заслужил это, сынок. Не горюй, через неделю выйдет следующий номер.
Заскучал даже никогда не унывающий полурослик. Он стал ерзать и лягаться, и старшие отпрыски Скаев, тут же помирившись, принялись его щекотать, чтобы привести в хорошее настроение.
Наконец машину удалось припарковать, и семейство, нагруженное припасами, двинулось по горячим пескам, словно маленький караван в поисках места для стоянки.
Обосновавшись в подходящем уголке, папаша Скай объявил:
— Пора намазаться старым добрым «Коппертоном»…
— Не знаю, зачем заниматься этой ерундой, — проворчала Мона Джей, втирая крем в голые ноги полурослика. — Мы столько лет уже не видели солнца, а под Небесным Экраном сколько ни лежи, все равно не обгоришь.
Кен поднял глаза к небу, где продолжал идти бесконечный сериал. Папаша Брэди в исполнении Роберта Рида читал наставления своему семейству. Взгляд Кена опустился ниже, еще ниже… Там, на расстоянии ровно трех миль, искусственный горизонт нырял в океан, надежно ограждая Избранную Богом Нацию от враждебного нецивилизованного мира.
Вообще-то мамуля права — под уютным светом люминесцентных небес обгореть невозможно… и все-таки надежнее делать все по старинке. Следовать традициям — только так можно сохранить нацию сильной.
Намазавшись с ног до головы, Кен с Моной Джей откинулись на спину, глядя в небо, а дети принялись строить замок из песка. Полурослик, предоставленный самому себе, тут же таинственным образом отыскал компанию себе подобных и примкнул к ней. Одетые в одинаковые плавки, они стояли кучкой, общаясь понятным только им образом, и время от времени ложились попарно «голова к голове» и терлись панцирями в ходе какого-то странного ритуала.
Кен посмотрел на часы.
— Пора окунуться!
Семейство трусцой подбежало к воде и кинулось в волны прибоя.
Как глава семьи, Кен-старший позволил себе заплыть подальше, оставив остальных плескаться у самого берега. Проплыв несколько десятков метров, он приподнялся на воде, болтая ногами, и посмотрел в сторону горизонта.
Флоренс Хендерсон опиралась гигантскими ногами на воду, словно современный Колосс Родосский. Кен представил, что будет, если проплыть все три мили до телевизионной стены. Интересно, смог бы он тогда заглянуть под юбку Великой Мамаши и разглядеть ее детородные органы?
Кен решительно тряхнул головой, освобождаясь от лишних мыслей. Похоже, удар туфлей был не столь уж безобидным. Он развернулся и поплыл назад к семье.
Незаметно подошло время уезжать. Упаковав вещи в фургон, они влились в поток сограждан, возвращавшихся домой. Утомившиеся детишки тут же уснули, включая и полурослика. Кен надеялся, что это их полурослик, уж слишком они все были похожи. Впрочем, какая разница.
Повернувшись к Моне Джей, он заметил:
— Городской оркестр в парке и речь мэра Фарлея станут прекрасным завершением сегодняшнего дня.
— Ах, папуля, ты говоришь это каждую неделю!
— Совершенно верно.
— Ну да, я понимаю, просто смешно стало. Кстати, интересно, что наденет сегодня супруга мэра? У Бониты такой тонкий вкус! По понедельникам ее последний субботний фасон можно увидеть во всех магазинах города.
— И неудивительно.
После душа и сандвичей с лимонадом семья Скай отправилась в центр города. Там, среди уютной толпы, наслаждаясь оркестровыми мелодиями Соузы, они пили пепси и наблюдали за темнеющим небом. Впрочем, жизнерадостные краски Вечного Сериала можно было различить даже ночью.
В момент, когда сюжет очередной серии достиг своей кульминации, Кена кто-то вдруг тронул за плечо.
Он обернулся.
Перед ним стоял сам мэр Роквилля — Чарльз Аптон Фэрлей.
Кен окаменел.
— Э-э… господин мэр… Чем могу быть полезен?
— Идем со мной, живо!
Не сказав родным ни слова, Кен поспешил за мэром. По правде говоря, выбора у него и не было, поскольку сановник схватил его за руку и потащил за собой.
— Поможешь мне! — бросил мэр на ходу.
— Я? — растерялся Кен. — Но что я могу сделать?
— Отберешь у Бонни кольцо. Я больше ни минуты не желаю терпеть этот ее дерьмовый мирок! Поначалу круто — быть главным и иметь все что хочешь, — но теперь мне уже как-то не по себе. Эти проклятые зомби вокруг, все бабы на одно лицо… А я хочу трахать разных, черт побери!
— Как вы сказали? — переспросил Кен.
— Что?
— Ну… непонятное слово — тра…
Мэр схватился за голову.
— В бога душу мать! Ну конечно, я и забыл, ты же ничего не знаешь. Это все она, Бонни! Даже я, и то забываю, как только отойду надолго от кольца. Едва сумел вырваться, чтобы тебя найти.
— Я не совсем понимаю, господин мэр, — вежливо сказал Кен. — Если вы хотите получить от миссис Фэрлей какую-то драгоценность, то почему бы вам не попросить ее или просто не взять? Вы же хозяин, глава семьи… Отец Города!
— Она наложила на меня какое-то заклятие, я даже дотронуться до кольца не могу… Пошли скорее, нельзя терять ни минуты! Скоро сам все поймешь, жестянщик! Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать.
— Я в вашем полном распоряжении, господин мэр, — с достоинством кивнул Кен.
— Вот и славно. Давай шевелись!
Они протолкались к самой трибуне для выступающих. Наверху, спиной к ним, стояла супруга мэра и весело махала рукой восторженной публике. Рядом с миссис Фэрлей стояли чиновники рангом пониже, и Кен впервые обратил внимание, что никто из них не приближался к ней вплотную, словно боясь вступить в невидимый запретный круг.
