- Нет!
- Вот жопа... - Лешка шумно поскребся в затылке. - Ну, раз мы будем вместе целых триста лет и четыре года, то мне хотелось бы знать, в какой компании я нахожусь, и кто станет перечить мне по каждому поводу.
Приятный женский голос отозвался охотно:
- Я Сигма Пять, бортовой компьютер космического корабля Молот Тора. Моя программа рассчитана на взаимодействие с человеком и человеческими коллективами в различных условиях существования. Я служу, учитываю и контролирую систему жизнеобеспечения корабля, способна эффективно координировать действия экипажа и могу полностью заменить людей там, где нужны командные методы управления и сложная интеллектуальная работа, где необходимы мгновенные вычисления, строгий анализ, логика, железная дисциплина, а также антидепрессивный подход и грамотные выводы.
- Так ты типа экономка, консьержка, робот-нянька или партийный руководитель?
Сигма Пять как будто обиделась, затем строгим голосом разъяснила:
- С женщинами - я мужчина. С мужчинами - женщина. С детьми - воспитатель. С ученым персоналом - академик. С преступниками - шериф. А с представителями иного разума...
- А со мной? - перебил ее Лешка.
Сигма Пять задумалась, потом изрекла.
- Вы неучтенный фактор. От вас можно ожидать чего угодно.
- Твою ж мать!.. Все верно. И как я сразу об этом не догадался. Меня не учли при рождении. Это же очевидно!
- Поясните...
- А чего тут пояснять, уважаемая Сигма Пять, если жизнь - это, в сущности, хаос. Пошлая трагикомедия. Это многократный путь от стола к сортиру, в утробу которого сливаются все наши надежды, планы и мечты...
- Вы о чем вообще, человек?
- О себе, уважаемая Сигма Пять. О нас. Поскольку куда бы мы не двигались и чего бы мы не желали, итог всегда один: полет сквозь горизонт, а за ним опустошённость, тоска и предчувствие катастрофы.
Эпизод тридцать второй
Вселенная - старый жмот,
Щедра лишь на кровь и пот,
И лучший её из даров -
Гроб сосновый да стук молотков...
- Итак, - сказала Сигма Пять. - Вы готовы к стазису?
- Всегда готов! - четко, как истинный первопроходец, доложил Лешка Сухарев. - Лишь бы поскорее вернуться взад, в свое темное прошлое.
- О, ваше прошлое от вас никуда не денется. Вы с ним единое целое.
- Это насмешка?
- Отнюдь.
- А если прошлое у тебя?
- У меня нет прошлого, есть только память, объемы которой практически неограниченны.
- Надеюсь, в твоей памяти имеется инструкция по технике безопасности при обращении со свежезамороженными людьми?
- О, вам не о чем беспокоиться, человек! С тех пор как на Земле изобрели холодильник и холодильные камеры техника заморозки ушла далеко вперед.
- Это радует.
- Полагаю, вы обрадуетесь еще больше, когда узнаете, что полностью окоченеет только ваше тело. Оно будет бесчувственным, как полено, а вот разум останется в полуактивном состоянии.
- Гм, там, откуда я родом, люди обычно так и живут.
- Вы очень самокритичны для человека из прошлого.
- Что поделать, дорогая Сигма Пять, в мое время самокритика являлись формой культурного досуга. За неё по крайней мере не расстреливали. Чего нельзя было сказать о настоящей критике.
- Как интересно!
- Ну еще бы! Масса впечатлений для свободно мыслящего искусственного интеллекта, если, конечно, он способен говорить правду вышестоящему руководству.
- Я всегда говорю правду и только правду.
- Вот потому-то тебя в моем прошлом так и не создали. Иначе, ты моментально доказала бы обществу весь идиотизм партийной элиты и демократического руководства.
- А это нужно было доказывать?!
Лешке показалось, что Сигма Пять ухмыльнулась.
- Нет, - сказал он суровым голосом. - Смысл был в другом: нужно было доказать остальным, что идиотизм - это не грех. Грех - это быть умным и принимать самостоятельные решения.
- Да... - сочувственно протянула Сигма Пять. - Трудное у вас было время.
- А то! Была б моя воля, я б всю родню оттуда перетащил в ваше светлое настоящее.
- Ну, пока лишь оборудование корабля может перетащить только вас. И только в состояние антибытия.
- Это как?
- О, это забавно. Это не явь и не сон. Это как бы ваше альтернативное существование, где вы можете быть кем угодно: межзвездным лордом, королем волшебной страны или арабским шейхом с верблюдами и гаремом на две тысячи прекрасных жен и невольниц.
