– Да.
Включив его, Доктор резко подпрыгнул, схватил меня за руку и потащил назад. Мы как раз отбежали к дальней стене лаборатории, когда батареи взорвались, выломав хороший кусок в нижней части дверей. Вернувшись назад, Доктор ухватился за края дыры и дернул. Двери с легкостью открылись.
– Твое копье разлетелось в щепки, – сказала я, пнув носком один из обломков.
– У меня есть запасное, и вот его я взрывать не стану. А теперь пошли. Нельзя терять времени.
Он повернулся к Вире, которая уже быстро шла к нам.
– Отведешь нас на свадьбу?
У Виры на лице была написана все та же решительность. Она показала вверх, в лабиринт коридоров дома.
– Да, – ответила она. – Церемония пройдет в часовне во «Фламинго».
И она быстро пошла вперед.
6
Мы шли следом за Вирой по извивающимся коридорам и вверх по лестницам и скоро оказались в громадном фойе дома.
– «Фламинго»? Еще одно название из Вегаса, – заметила я, с трудом поспевая за решительно идущей Вирой. Хотя и Доктору это нелегко давалось.
– Самое почетное место на Просеке, – сказала Вира, подходя к массивной входной двери. – Там в часовне самый большой камень Имори из всех на планете. Им дозволяется пользоваться лишь самым высокопоставленным семьям.
– Без сомнения, это стало ключевым фактором при выборе жениха, – пробормотал Доктор. – Играй по-крупному или проваливай.
– Вира сказала, что камни божественны. Но, наверно, дело в другом?
– Да, они представляют собой комбинацию элементов, которую находят лишь на этой планете. Что-то похожее находят на Аззарозии, используя в качестве ракетного топлива. Здесь же камни Имори дают энергию, необходимую для усиленного метаболизма во время котурийской трансформации. Я уверен, что Рани уже заполучила образцы для исследования, и, вероятно, с меньшим кровопролитием, если только не решила вдруг создать биологически управляемую дрель.
Он явно был доволен своей шуткой, но мой следующий вопрос поубавил в нем энтузиазма.
– А что насчет жертв, которых утащили целиком? Может, некоторые еще живы.
– Знаю, – мрачно сказал он. – Я боюсь, что они вряд ли останутся в живых, когда она решит завершить исследования.
Вира вывела нас на заполненную людьми Просеку. Мы уже почти бежали, подгоняемые осознанием срочности нашего дела. Наступил вечер, и все здания засверкали разноцветными огнями. Найдя «Фламинго», мы вошли через главный вход, прошли через казино, заполненное игроками и служащими в костюмах с золотыми блестками, которые гневно глядели на нас, когда нам приходилось проталкиваться между ними. Планировка помещения была такой же запутанной, как в доме Эвриса.
К тому времени, когда мы добрались до белой мраморной двери, ведущей в часовню, я сильно запыхалась. Наклонилась, упираясь руками в колени, и обнаружила, что порвала и это платье. Доктор остановился рядом, тяжело дыша.
– Похоже, когда вернемся на ТАРДИС, надо будет побольше тренироваться, – сказал он.
– Побольше? – переспросила я. – По сравнению с тем, что делали до сих пор?
Двери охраняли двое слуг Эвриса в желтых ливреях. Охраняли чисто номинально, поскольку у них не было никакого оружия. Наверное, опасных преступлений на свадьбе не ожидал никто, если не считать одного из ее главных персонажей.
– Простите, – сказал один из них Вире. – Мы не можем вас пустить – церемония уже началась.
– Но это важно! – воскликнула она. – Йонос в опасности!
Охранники неуверенно переглянулись, но у Доктора уже кончилось терпение. Он решительно шагнул вперед и распахнул двери. Виновато посмотрев на охранников, я быстро пошла следом, чувствуя, что Вира не отстает. Я понятия не имела, с чем мы столкнемся, и с ужасом ждала, что все возмущенно обернутся, глядя на нас.
Этого не произошло, поскольку нас никто даже не заметил. «Часовня» была такой огромной и просторной, что наше появление осталось совершенно незамеченным на фоне разворачивающегося впереди действа. По виду и размеру помещение больше походило на земной собор с рядами скамеек и витражными окнами, разве что все это было сделано в более ярких, до неприятного, цветах. Видневшийся впереди алтарь был украшен огромными вазами с цветами, что возвышались над собравшимися. Сверкающий лиловый камень, который, как я поняла, и был камнем Имори, стоял посередине, размером он был с хороший кухонный стол. По разные стороны от него, в профиль к собравшимся, стояли Йонос и Рани. У него были волосы цвета лаванды, как у отца, и он действительно был очень симпатичный, как и сказала Вира. Служитель в одежде, до изумления напоминающей Элвиса Пресли, воздел руки вверх. Я едва услышала слово «Начинаем», произнесенное им. В то же мгновение Йонос и Рани протянули друг другу руки над камнем. Я не сразу поняла, что происходит, а вот Вира поняла и ринулась вперед.
– Нет!
Но было уже поздно. В том месте, где пара соединила руки, засиял ярчайший желтый свет. Он разливался все шире, пока не покрыл собой весь камень и стоящих рядом с ним. Вскоре вся передняя часть часовни сияла так ярко, что я прикрыла глаза рукой. Это продолжалось почти тридцать секунд, а потом свет постепенно угас. Я все еще не могла видеть нормально и заморгала, чтобы пятна в глазах перестали мельтешить. Когда я наконец снова смогла сфокусировать взгляд на паре, то забеспокоилась, не случилось ли у меня чего с глазами.
Поскольку Йонос остался таким же.
В толпе ахнули, и я поняла, что не одна заметила отсутствие трансформации. Вира, пробежавшая далеко вперед, вернулась обратно к нам. У нее расширились глаза, и она побледнела.
– Это невозможно, – прошептала она.
– Что такое? – требовательно спросила Рани, и ее злой голос разнесся по часовне. – Почему ты не изменился?
Йонос, потрясенный, как и все остальные, поглядел на руки и даже прикоснулся к лицу.
– Я… я не знаю. Камень ожил. Я это чувствовал. Чувствовал, как во мне началась реакция, но потом… потом просто ничего не случилось.
– В этом нет твоей вины. Пусть краснеет твоя невеста, – провозгласил Доктор, быстрым шагом двинувшись вперед. Его голос эхом отразился от купола огромного помещения.
Эврис стоял в первом ряду.
– Доктор! Что ты делаешь?
Лицо Рани исказилось гримасой, и она сдернула вуаль.
– Конечно. Конечно, за всем этим стоял ты.
Доктор остановился и небрежно сунул руки в карманы.
– Вообще-то, нет. Боюсь, дело лишь в тебе. Кстати, чудесное платье. Голубая кайма мне нравится. А на тебе надето что-то новое и что-то, взятое взаймы? «Что-то старое», как требует поговорка, у тебя есть в достатке.
– Они сказали, что это сработает, даже если не будет двоих котурийцев! – вскричала Рани. Она вбвела всех возмущенным взглядом, остановив его на женихе. – Все вы говорили, что так и будет. Говорили, что он изменится, даже если женится не на котурийке.
– Это правда, что твое тело не играло роли в этой трансформации, – с видом самого главного человека в мире сказал Доктор. У него была и приличествующая аудитория, и чувство победы над Рани. – А вот сердце – играло. Фигурально выражаясь. Я не имею в виду твои физические сердца… Камень отвечает на бурный взрыв биохимических реакций, происходящих в теле влюбленного, и усиливает их. Но для этого нужны двое, которые пребывали бы в этом состоянии. А тут я вижу лишь одного, кто испытывает любовь. Единственного из вашей пары, кто вообще способен на чувства. Учитывая, сколько в мире несчастливых браков, я полагаю, что у камня достаточно низкий порог чувствительности, подразумевающий хоть какое-то уважение к партнеру, но у тебя, Рани, и того нет.
Йонос в полнейшей растерянности переводил взгляд с невесты на Доктора и обратно.
– Моя дорогая Лания… что все это значит?
– Ее зовут не Лания, – сказал Доктор. – И «дорогая» – не самое лучшее прилагательное, чтобы охарактеризовать ее. Она галлифрейка, как и я, и она хотела воспользоваться твоим Фазированием для личных целей. Каких именно, Рани? Тебе было мало того, что добыла твоя исследовательская группа, созданная из доисторических существ? Тебе нужен был тот, кто изменится специально ради тебя, чья ДНК отразит твое влияние на него?
