Ознакомительная версия.
— Очень!
— И вы ни о чём не жалеете?
Странный вопрос. О чём ей жалеть? О том, что она умеет так красиво кружиться? Вот глупость! Или он имеет в виду нечто иное?
— Кто вы? — спрашивает она.
— Это не имеет значения. Гораздо важнее сейчас, кто вы. Вернее, какая вы, — ещё один поворот. — Вы, действительно, ни о чём не жалеете?
Вот так вопрос! Музыка разлетается брызгами шампанского.
— Нет, — громко произносит она, желая прекратить странную игру. И видит, как губы её партнёра раздвигаются в тонкой улыбке.
— И никогда не жалейте, — его рука плавно снимается с её талии и в этот миг вальс умолкает. — Никогда ни о чём не жалейте. Умница.
Ей даже не пришлось удивиться, так быстро он исчезает в пёстрой толпе. Какой это был странный танец! Она оглядывается, в надежде увидеть в сутолоке кого-нибудь из знакомых. Но все в масках, узнать никого нельзя. Странное чувство — как будто она здесь своя и не своя. Трудно понять. Снова приятная музыка и кто-то легко дотрагивается до её локтя:
— Растерялась, милая?
Новая маска, только белая. И человек опять совершенно незнакомый. Но что-то в нём, в его голосе не сливается с великолепием бала. Он здесь чужой? Но ведь и она, скорее всего, тоже.
— Я не растерялась, я потерялась, — признаётся она, не отдавая себе отчёта, почему следует за ним. Они огибают колонну и словно от всех отгораживаются.
— Не бойся. Ты слышала о добре и зле?
Что за загадки? Ей бы узнать, как она вообще сюда попала? И зачем? При чём здесь абстрактные понятия добра и зла?
— Зачем? Нет, милая, здесь они совсем не абстрактные. Здесь сталкиваешься с ними так близко, ближе некуда. Не попадись семерым. Если совсем запутаешься, позови меня, — и новый странный знакомый так же неожиданно поворачивается спиной и покидает её. Нет, так голова пойдёт кругом! Лучше не думать. Музыка накрывает новой волной и рядом снова чей-то голос:
— Разрешите Вас пригласить.
А почему бы и нет? Но на этот раз она будет разговаривать, кружиться и разговаривать.
— Кто-то странный спросил меня только что о добре и зле. Какая несуразица, правда?
— Отчего же несуразица? — звучит в ответ. — Вот я, например, зло.
Она с усмешкой разглядывает скрытого под маской человека. Ему тоже хочется поиграть в эту странную игру?
— И какое вы зло, если не секрет? — в тон ему спрашивает она, не желая показаться невоспитанной провинциалкой.
— Я праздность. Не правда ли, на балу так славно можно ничего не делать? Развлекаться, вести легкую и приятную беседу, ни о чём не думать и ни за что не волноваться? И передать не могу, как мне приятно ваше легкомысленное настроение.
— Вы шутите? — улыбается она. — И какое же это зло — развлекаться?
— Вот и я говорю, — маска одобрительно смеётся. — В лени нет ничего преступного. Как вы правильно сказали — развлекаться. Вы моя, прекрасная незнакомка.
Последние слова шепотом проникают в её ушко. Она вздрагивает, ничего интимного в тихом голосе нет, слова звучат свершившимся фактом. Ей становится неловко.
— Отпустите меня!
Но партнёр ещё сильнее прижимает её к себе:
— Не раньше, чем закончится танец, моя дорогая. Оставайтесь же такой беспечной, не ищите себе забот, бегите от любой работы. Работа — скука, она серость наших дней и невыносимая тоска.
И тут она вспоминает, что это её собственные слова. Не далее, как вчера она произнесла их в присутствии своей сотрудницы Леночки. Ой, да и своё имя она вдруг вспомнила — Лариса. А работает она в маленькой фирме на Остоженке, в отделе продаж. Мамочки, да как же она сюда попала? А танец уже кончился. Маска наклоняется и целует её холодные пальцы:
— Удивительно приятный танец. Удивительно!
Лара отдёргивает руку. Что за шутки? Это она-то лентяйка? На работу ни разу в жизни не опоздала, посреди рабочего дня никогда никуда не отпрашивалась. Да, а липовые больничные? А ворох дел, постоянно отложенных на послезавтра? Ну и что? Все так. У всех так. Сколько раз давала себе слово, с понедельника привести дела в порядок. Но проходит понедельник за понедельником, и ничего не меняется.
— Ну и что? — пожимает плечиком Лара. — Подумаешь, зло! Мелочи жизни. Да если я захочу, я завтра же всё переделаю и займусь новым проектом. Правда, он неинтересный, но кто-то же должен.
— Не займёшься, не переделаешь, я тебе не позволю, — слышит она того, кто уже от неё удаляется.
Ей надо что-то ему ответить, но стоит ли? Говорить о серьёзном здесь и сейчас? Как нелепо будут выглядеть её возражения на невинную шутку. Лара поправляет тёмные локоны и ловит своё отражение в огромном сверкающем зеркале. Хороша! Она необыкновенно хороша! В отражении к ней приближается ещё один незнакомец и, конечно, в маске:
— Таким прелестным женщинам нигде непозволительно скучать, — он протягивает ей руку.
— Нет-нет, я не скучаю, — заверяет его она, вкладывая свои пальчики в его ладонь. — Вы не поверите! Здесь все пытаются сыграть со мной в какую-то игру.
— Игру? — новый партнёр совершает необычное па и Лара понимает, что танцует уже не вальс. Но что это за танец?
— Па де Грас, — сообщает ей партнёр. — Па-де-труа, менуэт, кадриль — вы всё умеете танцевать. Но что за игра, о которой вы упомянули?
— Игра? — Лара ещё не верит сказанному, но её руки выполняют отточенные изящные движения. — Да, игра. Что-то о добре и зле. Одно зло мне уже встретилось.
— Тогда я второе, — он почти не касается её, но как он при этом великолепен! — Все красавицы живут в моём окружении, а вы красавица.
— И вы о том же, — хмурится Лара, хотя его слова ей приятны. — Какое же зло вы?
Играть, так играть. Забавный маскарад.
— Я тщеславие. Любуйтесь собой, восхищайтесь собой. Взгляните ещё раз в зеркало, и поймёте, что никого здесь нет лучше вас! Не лишайте себя и меня такого удовольствия.
У неё кружится голова. Она и так, уже несколько минут бросает тайные взгляды на зеркало. Но почему же это зло? Ведь она просто женщина. Хорошенькая женщина. Нет, красивая!
— И вы совершенно правы, Лариса. Ведь вы уже вспомнили своё имя? Красивые женщины имеют полное право гордиться своей красотой. Мне ли не знать, что это не зло, а счастье?
Какой всё-таки необычный танец. И у неё всё получается как нельзя лучше. Некогда подумать, но что-то в его словах заставляет её не соглашаться:
— Я вовсе не любуюсь собой, я просто танцую.
— Конечно. Разве на свете есть что-нибудь прекраснее чувства своего превосходства над другими?
Да нет же! Разве она самовлюблённая дура? Разве не знает, что мир прекрасен, а она только маленькая часть этого мира. Но часть совершенная. Впрочем, он её запутал.
— И никогда не выпутаешься, — слышит Лариса и не понимает, он ли произнёс эти слова. Но его уже нет рядом, а слова растворяются в воздухе вместе с музыкой. Становится холодно. Почему-то всплывают в памяти часы перед зеркалом в спальне и самоуверенные мысли:
«Я такое чудо! Мои глазки, мои губки. Я лучше Люды, лучше Маши. Подружкам далеко до меня. Он будет смотреть на меня, а не на одну из них! Можно не сомневаться».
Она машет рукой. Какое кому дело до её мыслей? Она же никогда не произносила их вслух. Да, а какая разница, говорила ли она об этом, если она так думала? И продолжает думать. Но ведь всё объективно, всё так и есть, она же не слепая. Лариса вновь отмахивается от неприятных мыслей. Тоже мне зло, никому от него, кажется, никакого вреда. Но холодно по-прежнему.
— Не желаете ли мороженого?
Новая маска протягивает ей вазочку с белыми и шоколадными шариками. Какое сейчас мороженое, она замёрзла! Но шарики так мило подтаяли, на них даже смотреть вкусно. Ну что ж, она съест один или два, возможно, что холод ей только мерещится. Да и надоело вечно сидеть на диете.
— Спасибо. Замечательное мороженое, — настроение поднимается, и она лукаво улыбается. — А вы тоже станете утверждать, что вы зло?
— Я? — маска в растерянности. — Никогда не считал злом съесть что-нибудь вкусненькое. Вы другого мнения? Может быть, желаете потанцевать?
Ну, наконец-то, первый нормальный среди шутников.
— После одного шоколадного шарика и после одного сливочного я с удовольствием потанцую.
— Как приятно доставить вам удовольствие. В жизни не так много удовольствий, верно? Неправильно считать еду злом.
Руки опускаются, она едва успевает вернуть незнакомцу вазочку:
— И вы туда же! Будете упрекать меня в обжорстве? Да посмотрите, какая я худенькая. Разве я объедаюсь? По-вашему, обжоры бывают стройными?
— Что вы, что вы! — вазочка уже на столе, а Лариса танцует с новым знакомым. — Кто может упрекнуть вас в невоздержанности? Лишь самое вкусненькое, самое сладенькое. И лишь изредка. Совсем чуть-чуть, снять сливки с каждого блюда, так сказать. Всё это вполне допустимо. Не питаться же хлебом и водой? Во всём должен быть изыск, а в еде в первую очередь. И вы радуете меня, Лара, своим отменным вкусом. Если ломтик сыра, то самого дорогого, если круассаны, то наисвежайшие. А ваши капризы по поводу остывшего кофе? Восторг! Лара, фигура для вас на первом месте, но придирчивость к каждому съеденному кусочку выше всяких похвал!
Ознакомительная версия.
