Варяг без труда отбил удар.
– Ну, понял, о чём я говорил?
– Да, я надеялся…
– …Что достанешь меня и пойдёшь кашу с салом лопать?
Гороховый кулеш и вправду уже минут десять булькал в котле, распространяя сногсшибательный запах.
Данила смущённо замолчал.
– Ладно, на сегодня хватит, а то слюною захлебнёшься. Плохая смерть для воина.
Молодцов облегчённо вздохнул, но не опустил щита и меча, пока Шибрида не отошёл от него на пять шагов. Варяг несколько раз уже его хитро подловил, и больно к тому же. Данила размотал тряпки с меча, снял деревянную заглушку с острия, протёр хорошенько клинок, после чего, поклонившись, вернул его наставнику. Шибрида бегло осмотрел клинок, удовлетворённо кивнул и ложкой показал: садись, мол, ешь.
Данила накинулся на ужин – после долгой тренировки еда всегда кажется вкуснее. Шибрида занимался с ним с самой остановки лагеря до темноты, а ведь дни стали намного длиннее. По прикидкам Молодцова, сейчас был если не март, то конец февраля уж точно.
Раньше Данила в такой обстановке чувствовал себя куда комфортнее, тогда он ощущал себя частью охранной дружины Воислава. Теперь же, когда он знал, что буквально ещё пара недель – и он распрощается с ребятами, многое изменилось.
Соратники заметили перемены в настроении Молодцова. Заметили, но виду не подали. Тут к тем, кого считают собратьями, относятся бережно и в душу, если не попросят, не лезут.
Их санный поезд выехал через три дня после разговора Данилы с Воиславом и пробыл в пути уже четыре дня, но только сейчас они доехали до заимок, где начали скупать меха у местных охотников.
Купцы торговали в волости, с которой, согласно договору, дань князю не платили. Данила не стал вникать в юридические тонкости, он лишь знал, что меха здесь дешевле и Путята со своим компаньоном, Чернятой, торговали здесь по особой грамоте от купеческой сотни, городской старшины и князя. Выгодное было мероприятие.
Для Данилы так вдвойне, поскольку, кроме платы за охрану, его учили фехтованию на мечах и рубке секирами. А ему нужно стать сильным, если он хочет остаться живым и не холопом, когда уйдёт от Воислава.
В целом путешествие протекало даже легче, чем «круиз» на «Лебёдушке», поскольку большую часть расстояний преодолевали на санях.
Даниле даже понравилось зимнее путешествие: лежишь себе на соломе, сани лошадка тянет, а ты только в небо плюёшь. А что помыться нельзя нормально, в туалет сходить, вещи постирать – так это дело привычное. Здесь вообще проблемы с гигиеной и водопроводом, и ничего, живут люди как-то.
Однако этот день внёс перемены в их неспешное путешествие.
Над лесом внезапно завыла выпь, вернее, это Жаворонок в дозоре подал сигнал. Жаворонок мог виртуозно копировать голоса почти всех птиц, от соловья до вороны. Ах да… дозор, вот ещё одно из самых нелюбимых занятий. Лежишь себе, завернувшись по уши в полушубок, и тут пинают тебя в бок. Ну не пинают – осторожно трясут за плечо, но во сне это воспринимается именно как пинок. Потом приходится мёрзнуть и переминаться с ноги на ногу следующую пару часов, пока тебя не сменят.
Дозоры только заступили на пост, так что вряд ли кто-то будет нападать в этот момент.
Выпь снова пропела – коротко, а затем длинно.
– Лыжник, один, идёт к нам, – уверенно заявил Клек.
Как он распознал это по интонациям Жаворонка, Данила не представлял.
– Что делать будем? – спросил Ломята.
– Встретим, – ответил Воислав, – спокойно.
Вскоре из темноты донёсся голос:
– Ой-ли, люди добрые, не пустите ли погреться к огоньку?!
– Подходи, коли зла не таишь, – ответил Ловкач.
– Благодарствую!
Из темноты шустро выскочил усталый мужик на лыжах.
– Благодарствую, что пустили к очагу, – повторил он с поклоном, – а то я совсем уморился. Быструн меня кличут, по делу я еду.
– Ну и куда путь держишь? – спросил Путята после того, как попутчика напоили чаем из еловых иголок.
– Ищу я санный поезд купца Путяты Жирославича, из словенской купцовой сотни.
Купец и Воислав переглянулись.
– Я – Путята. Что за дело у тебя ко мне?
– Не к тебе, а к человеку твоему. Служит у тебя такой Даниил Молодец?
– Ну служит, а тебе чего?
– Весточка у меня для него. Позови, окажи милость.
– Даниил, – крикнул Воислав, – иди сюда, быстро!
– Что такое?
– Да вот, тебя ищут.
– Вроде похож, – пожамкал губами Быструн, оглядев Данилу, – только мне это, две ногаты обещано за то, чтобы я вам весть доставил.
Воислав глянул на Молодцова.
– Да заплачу я, если весть стоящая, – ответил тот.
– Того я не знаю, мне сказано…
– Заплачу, показывай давай! – теряя терпение, крикнул Данила.
– Вот, как скажешь…
Быструн извлёк из-за пазухи свёрнутый рулон берёзовой коры шириной в два пальца. Данила развернул и увидел какие-то непонятные закорючки, идентифицировать которые совсем не получалось.
– Клек, что это?
Варяг повертел в руках бересту и заявил:
– Тьмутараканское письмо, церковное. Скорохват, я слыхал, ты разбираешь.
– Ну, так, – неуверенно ответил южанин.
– Постарайся, всё лучше тебя никто не знает, – сказал Воислав.
Скорохват с минуту разглядывал бересту, потом изрёк:
– Даниилу Молодцу: Берегись. По твоему следу нурман идёт.
Взгляды всех присутствовавших скрестились на Даниле. Того будто изнутри толкнули:
– Гуннар… Гуннар Скряга, это он за нами идёт.
– Ах он высерок вонючей крысы, говноедливый склизкий червяк, пёсья блевотина, сын взятого силой кривого трэля. Чирей ему на уд и ещё десять на задницу всем его родичам… чтоб заживо гнили и желтели, чтоб… – Клек ещё минуты на две разразился ругательствами, пока Воислав его не прервал.
Видимо, батька специально дал варягу выговориться. И правда помогло, ему и всем присутствующим: после такой речи волей-неволей повеселеешь.
– Даниил, кто тебе это написал? – спросил Воислав.
– Не знаю… Может быть, Улада, на которую мы думали, что она тех плотников на меня навела.
– Улада – это кто такая? – спросил Клек.
– Девка из весёлого дома в Холмгороде, – пояснил ему брат.
– Тю, а я-то решил, какая-то серьёзная весть.
– По-твоему, она зря, что ли, гонца наняла?
– Да какой с девки спрос может быть?
– Нет, это правда, – вступился Ждан. – Даниил, помнишь сон?
– Какой сон? – враз насторожился Клек.
– Сон, точно. Ну, в общем, я видел во сне, как Гуннар разговаривает с какими-то тремя варягами и… Я решил, что это важно.
Сказав это, Молодцов тревожно посмотрел на Воислава. Тот не выразил никаких эмоций. Остальные обережники к сновидению отнеслись куда более серьёзно, чем к посланию куртизанки.
– Что делать будем, Путята? – спросил его компаньон по торговой экспедиции Чернята.
Всего под командой двоих купцов собралось пятьдесят пять человек. Очень даже немаленький отряд по нынешнему времени. Именно боевой отряд, потому что каждый в ватаге мог выстрелить из лука или бросить сулицу за тридцать шагов во вражий щит. Но вопрос в том, сколько людей ведёт с собой Гуннар. Данила хорошо запомнил бой с нурманом, Воислав его быстро убил бы, если б захотел. Но с двумя такими, как Гуннар Скряга, Воислав вряд ли бы легко справился. И нурман это знает. Ещё он знает, на что способен Воислав, лучший воин своей охранной дружины, и всё равно, по словам Улады, идёт по их следу. Значит, надеется на успех?
– Что будем делать, Воислав? – в свою очередь, спросил Путята у того, кто поклялся его защищать.
Батька задумался, и надолго, его никто не посмел трогать. В итоге он изрёк:
– Будем идти туда же, куда и хотели. К Завиду на заимку. До него меньше поприща осталось, сейчас начнём собираться, засветло выедем, лошадей подгоним – к полудню доберёмся. У него частокол крепкий, переждём день-два, разведчиков вышлем. Если они никого не найдут, то дальше отправимся, а если встретят, то… Ты, – палец Воислава указал на шустрого лыжника, – за сколько дней до нас добрался?
