— Всего один момент, — сурово сказал майор, старательно дописывая.
— Ох, бросьте, — сказал Тристрам.
— Прошу прощения? — Майор поднял глаза, слабые, цвета устрицы. — Почему вы не в форме?
— Потому что, согласно условиям контракта, записанным в платежной книжке, срок моей службы завершился сегодня ровно в 12.00.
— Ясно. Лучше оставьте нас, Ральф, — сказал майор лейтенанту. Лейтенант поклонился на манер официанта и вышел. — Ну, — сказал майор Тристраму, — что это за разговоры насчет единственного выжившего? — Он, похоже, не ожидал немедленного ответа, так как продолжал: — Дайте-ка мне взглянуть на вашу платежную книжку. — Тристрам протянул ее. Сесть ему не предложили, поэтому он сел. — М-м-м, — сказал майор, открывая, читая.
Щелкнул переключателем и проговорил в микрофон: — 7388026 сержант Фокс, Т. Прошу досье немедленно. — А потом Тристраму: — Зачем вы к нам пришли?
— Зарегистрировать протест, — сказал Тристрам. — Предупредить о своем намерении поднять адский шум.
Майор выглядел озадаченным. У него был длинный нос, который он в данный момент озадаченно потирал. Из щели в стене в проволочную корзинку выстрелило пухлое досье; майор его открыл и стал внимательно читать.
— А, — сказал он, — понятно. Вас, видно, все ищут. По правилам вы ведь должны быть мертвы, разве нет? Мертвы вместе с остальными своими товарищами. Вам надо очень быстро отсюда уматывать. Я вас еще арестовать могу, знаете, за дезертирство. Задним числом.
— Ох, чепуха, — сказал Тристрам. — Я, единственный выживший, возглавлял тех несчастных убитых. Решил дать себе месяц отпуска. И к тому же был болен, что неудивительно.
— Это, знаете, не по правилам.
— Не хочу ничего даже слышать от вас и от вашей проклятой убийцы-организации насчет правил, — сказал Тристрам. — Куча свиней-убийц, вот вы кто.
— Ясно, — сказал майор. — А себя вы от нас отделяете, да? Я бы сказал, — ровным тоном, — что вы убивали больше, чем я, например. Вы действительно участвовали в ЛО.
— Что такое ЛО?.
— Ликвидационная Операция. Знаете, так называют новые бои. Я бы сказал, вы использовали свой шанс на… самооборону, можно так сказать? Иначе не понимаю, как бы вам удалось выжить.
— Нам дали определенный приказ.
— Конечно. Приказ стрелять. Только логично, правда, когда в вас тоже стреляют?
— Все равно это было убийство, — яростно сказал Тристрам. — Бедные, несчастные, беззащитные…
— Да ладно, какие они беззащитные в точном смысле слова? Опасайтесь клише, Фокс. Знаете, одно клише ведет к другому, а последний в ряду термин всегда абсурден. Их хорошо обучили, хорошо вооружили, они приняли славную смерть, веря, что умирают за великое дело. И, знаете, это правда. А вы, разумеется, выжили по самой что ни на есть бесславной причине. Выжили вы потому, что не верили в то, за что мы сражаемся, за что мы будем вечно сражаться. Конечно, поймали вас в самом начале, когда система была в высшей степени несовершенной. Теперь наша система вербовки весьма избирательна. Больше мы не призываем подозрительных людей вроде вас.
— Просто используете бедолаг, которым ничего лучшего не известно, так, что ли?
— Конечно. Лучше обойдемся без слабоумных и без энтузиастов. Что также означает уличных мальчиков и преступников. И, если говорить о женщинах, кретинистых перепроизводительниц. Знаете, генетически это очень здорово.
— Ох, Боже, Боже, — простонал Тристрам, — все это чистое распроклятое сумасшествие.
— Вряд ли. Слушайте, вы действовали по приказам. Все мы действуем по приказам. Приказы Военного Министерства исходят в конечном счете от УОГН.
— Убийцы, кто б они ни были.
— О нет. Управление Ограничения Глобального Населения. Конечно, на самом деле оно не отдает приказов в военном смысле. Просто дает сведения о населении по сравнению с продуктовым запасом, — всегда, конечно, с оглядкой на будущее. А его представление о продуктовом запасе не старая примитивная минимальная норма; оно пользуется высоким стандартом, который задает пределы. Я, кстати, не экономист, так что не спрашивайте меня о пределах.
— Мне все об этом известно, — сказал Тристрам. — Я историк.
— Да? Ну, я и говорю, вас либо следовало держать на инструкторской службе, — рано или поздно кому-нибудь вставят хорошую свечку за ваш перевод на боевую должность, — либо… что я говорю? Да, либо вообще не следовало призывать.
— Я вижу, почему вы это говорите, — сказал Тристрам. — Мне слишком много известно, не так ли? И я собираюсь писать, говорить и рассказывать про вашу циничную убийцу-организацию. У нас больше не полицейское государство. Ни шпионов, ни цензуры. Я расскажу распроклятую истину. Я заставлю Правительство действовать.
Майор оставался невозмутимым. Потирал нос в медленном ритме.
— Несмотря на название, — сказал он, — Военное Министерство на самом деле не орган правительства. Это корпорация. Название «Военное Министерство» — просто связь с прошлым. Корпорация, созданная с согласия государства. По-моему, согласие подтверждается каждые три года. Не вижу никакой вероятности, что оно не подтвердится. Каким другим способом сокращать население, понимаете? В прошлом году рождаемость выросла феноменально и до сих пор растет. Конечно, ничего плохого тут нету. Контрацепция жестока и неестественна: каждый имеет право родиться. Но, аналогично, раньше или позже каждый должен умереть. Наши призывные возрастные группы прогрессивно становятся старше, — разумеется, пока речь идет о здоровых, умственно нормальных слоях населения; после чистки останется меньше отбросов. Каждый должен умереть, и, похоже, история показала (вы историк, поэтому согласитесь со мной), похоже, история показала, что солдатская смерть — наилучшая смерть. Взгляни в лицо страшному жребию, сказал поэт. Пепел отцов, храмы богов и так далее. Не думаю, что вы найдете хоть какого-нибудь противника современной системы. Военное Министерство немножко похоже на проституцию: оно чистит общество. Не будь нас, Государство затопила бы куча грязи. Мы — жемчужина, понимаете? Бандиты, извращенцы, злодеи: вы ведь не хотите их видеть в цивилизованном обществе. Пока есть армия, никогда не будет полицейского государства, никаких больше серых, резиновых дубинок, пыточных тисков, вооруженных отрядов в неуместно ранние часы. Решены последние проблемы политики. Теперь у нас свободное государство — порядок без организации, что означает порядок без насилия. Надежное и просторное общество. Чистый дом, полный счастливых людей. Но, разумеется, в каждом доме должна быть система канализации. Это мы.
— Все не так, — сказал Тристрам. — Все, все не так.
— Да? Ну, придумаете что-то получше, приходите, рассказывайте.
С крошечным зудом надежды Тристрам сказал:
— Как по-вашему, люди в принципе хорошие?
— Ну, — сказал майор, — теперь у них есть шанс быть хорошими.
— Точно, — сказал Тристрам. — Это означает скорое возвращение либерализма. Я не думаю, будто Пелагианское Государство станет подтверждать согласие.
— Да? — без особого интереса сказал майор.
— Вы подписываете себе смертный приговор самим фактом своего существования.
— Для меня это слишком эпиграмматично, — сказал майор. — Слушайте, мне приятно беседовать, но я действительно довольно занят. Знаете, вам по правилам надо провести свою демобилизацию через соответствующие каналы. Если желаете, я подпишу увольнение, дам записочку в расчетный отдел. — Он начал писать. — Пособие в двадцать гиней за каждый месяц службы. Месяц официального отпуска по демобилизации с полным окладом. Хорошо. Детали для вас проработают. Вам заплатят наличными, видя, что вы такой подозрительный человек. — Он улыбнулся. — И, — добавил он, — не забудьте сдать пистолет. — Тристрам с потрясением обнаружил, что целится в майора. — Лучше мне отдайте. Знаете, мы вообще не любим насилия. Стрельба — для армии, а вы из армии теперь уволены, мистер Фокс. — Тристрам смиренно положил пистолет на стол майора. Теперь он понимал, что было бы, в конце концов, неправильно стрелять в Дерека. — Еще вопросы? — сказал майор.
— Только один. Что с мертвыми?
— С мертвыми? А, понятно. Когда солдат выбывает по смерти, забирают солдатскую платежную книжку, посылают письмо с соболезнованием его — или, конечно, ее — ближайшему родственнику. На этом Военное Министерство слагает с себя ответственность. В дело вступают штатские подрядчики. Знаете, мы из прошлого кое-чему научились: мотовство до нужды доведет. Чем занимаются штатские подрядчики, это их личное дело. Но деньги очень кстати. Деньги дают корпорации жизнь. Понимаете, мы абсолютно независимы от Министерства Финансов. По-моему, этим можно гордиться. Еще вопросы?
