— Я пришел! — шепнул, наклоняясь к самому уху юноши.
— Я вижу! — отстранился Зандер. — Пошли!
Поднялись на еще один пролет, бесшумно прошли через небольшой зал со сводчатым потолком, осторожно прокрались по длинному коридору, и вдруг оказались в комнате Зандера.
Большие покои. Свечи в канделябрах, огонь в камине. На столе вино в бутылках, серебряные кубки, изюм и чернослив. И два кресла, приглашающие к неторопливой беседе. Но в глубине комнаты, в тенях, видна широкая кровать под балдахином, и она намекает на иной исход встречи. И еще запах роз. Два букета в вазах, один рассыпан на полу у камина, и на пунцовых бутонах пляшут всполохи огня.
— Хочешь выпить? — Голос у Зандера, от волнения что ли, снова стал напоминать звук виолончели.
— Ну, если больше нечем заняться… — усмехнулся Герт и тут же спохватился, что перегнул палку.
— Не обижайся, Зандер! — сказал примирительно, увидев, как напрягся собеседник. — Просто я нервничаю, а когда я волнуюсь, прячусь, как ребенок под одеяло, за браваду и цинизм. Никогда не пробовал?
— Отчего же! — Зандер стоял напротив, на бледном лице появлялись и исчезали отсветы пламени. — Пробовал. Только тем и занимаюсь.
— Помогает?
— Не слишком!
— Вот и мне не помогает! — вздохнул Герт. Он взял бутылку, вытащил пальцами пробку, даже не почувствовав сопротивления, понюхал. — Из дворцового погреба, угадал?
— Да.
— У тебя хороший вкус!
Герт, и в самом деле, волновался. Его догадки могли оказаться ошибочными, а расчеты — неверными. Зандер — не тем, кого он вообразил, да и сам он не таким, как хочется. И еще. Знать в теории — одно, сделать — совсем другое.
— Карл…
— Помолчи, Зандер! Дай сосредоточиться!
— Зачем? — нахмурился сбитый с толку юноша.
— Я должен принять непростое решение.
— Переспать с мальчиком? — усмехнулся побледневший до болезненной белизны Зандер.
— Или с девочкой…
— Ты о чем? — Зандер испуганно взглянул на Герта и отступил от стола.
— Поздно, Зандер! — покачал головой Герт.
«Сейчас или никогда! Решайся, друг! Ну!»
Но в душе он уже все решил, даже если решение не обрело плоти слов.
— Сударыня! — Герт сделал то, что даже в прежние времена казалось излишне возвышенным. Он опустился на колено и прижал сжатую в кулак руку к сердцу. — Я люблю вас, Александра, и хочу увидеть такой, какая вы есть!
Зандер вскрикнул и отступил еще на шаг, а оборотный камень в руке, — Герт отчего-то выбрал лису из золотисто-желтого топаза, хотя можно было взять любой, — стал стремительно нагреваться.
— Карл, что ты делаешь?! Это нельзя!
Но остановить магию камня Зандер уже не мог. Плетения теней исказились и начали распадаться, и юноша стал превращаться в девушку. Вернее, девушка, спрятанная до времени под маской юноши, начала медленно выходить из тени. Стали мягче черты лица, округлились узкие бедра, и рубашку на груди начало распирать изнутри. Камень раскалился еще больше, и жар потек через руку, захватывая постепенно все тело Герта.
— Ох! — выдохнул он с усилием.
И одновременно хриплый стон сорвался с наполнившихся женственностью губ Александры Логрор дю Ланцан…
* * *
Зандеру было четырнадцать. Александре, пожалуй, лет семнадцать. Но дело в другом. Даже будучи Зандером, она сумела вызвать у Герта чувство, подозрительно напоминающее любовь. Став женщиной, она «зажгла» его, как удар молнии поджигает сухой лес. Это был род безумия, но до определенного момента Герт контролировал себя и не давал воли страсти, заставившей вскипеть его кровь. Однако Александра и сама была влюблена, и она, в отличие от Герта, знала доподлинно, в кого и почему.
Герт все эти месяцы мучился от неопределенности их отношений. Он был влюблен, но не мог разделить свою любовь с юношей. Александра была вынуждена терпеть еще худшие муки. Как женщина, она знала, чего хочет, но под маской Зандера не могла себе этого позволить. Страдания ее усугублялись тем фактом, что Маргерит, не скованная никакими ограничениями, могла делать, все, что заблагорассудится. И делала. Открыто любила, не говоря уж о всем прочем. Так было, но разом перестало быть, когда она стала самой собой. В первый момент, по неизвестной Герту причине, Александра испугалась, но уже в следующее мгновение вполне оценила произошедшие в ней перемены. Она вновь стала женщиной, и не должна была и дальше скрывать свои чувства. Впрочем, все сложные переживания покинули ее вместе с Плетением теней, физическое влечение, вожделение, страсть — вот что заставило ее сорвать с себя рубашку и броситься в объятия Герта, но и он мог теперь отпустить на волю свое безумие…
Страсть разрушительна. Она изматывает, словно бой. Неутомима одна лишь ненасытная фантазия. Мечтать можно о вечной любви, во всех смыслах этого слова, но тела стареют или устают. Воплотившееся вожделение утомляет, подобно работе, хотя в большинстве случаев гораздо приятнее. Утомленная ласками Герта, Александра заснула на его груди, но он даже не задремал. Поэтому гостей он услышал заранее, и загодя понял, что опасаться ему нечего.
Дверь распахнулась, и в покои Александры вошла разгневанная княгиня Норна. За ней следовали ди Рёйтер и Ремт Сюртук. И где-то за их спинами маячила баронесса фон дер Койнер.
«Внушительная делегация!»
— Это ничего, что я не одет? — спросил он княгиню.
— Боги! — от гнева у княгини побелели крылья носа. — Вы… Дрянной мальчишка! Вы все испортили, лорд Карл!
— Верные слова! — кивнул Ремт Сюртук, прикидываясь серьезным. — Одну девочку испортил, теперь другую! На вас, сударь, не напасешься!
— Не зубоскаль! — попросил его ди Рёйтер, с неожиданной в таком контексте терпеливой вежливостью.
— Вы напрасно гневаетесь, княгиня! — внес свою лепту Герт.
— Тише! Тише! — успокоил он проснувшуюся Александру. — Все в порядке!
— Что же, по-вашему, в порядке? — Норна Гарраган взяла в узду свой гнев, но смотрела все так же грозно.
— Для начала, ваше высочество, скажите мне спасибо. Я добыл вам графство Ланцан!
— Что? — не поверила она своим ушам.
— Там, в камзоле, — кивнул Герт на одежду, разбросанную по полу, — во внутреннем кармане лежит указ герцога Рёрика Рештского о восстановлении графства Ланцан в границах 1603 года. Вернее, два указа. Второй — о передаче титула графов Ланцан потомку Калвина Ланцана по прямой линии.
— То есть, тебе, радость моя! — объяснил он стыдливо прильнувшей к нему Александре, решившей, по-видимому, что в данной ситуации спина и зад предпочтительнее «фасада», как бы хорошо он ни выглядел. — Теперь ты не Александра Логрор дю Ланцан, а Александра Логрор графиня Ланцан. Без приставки.
— Сильно! — не скрывая восхищения, признал Ремт Сюртук. — Неординарно! Признаю, за такое можно и отдаться…
— Помолчи, пожалуйста! — на редкость вежливо попросила Норна Гарраган.
— Молчу! Молчу! — поднял перед собой руки ладонями вперед смешной человек.
— Глупец! — княгиня снова смотрела на Герта. — Мальчишка!
Все верно, Чаре, как бы юно она ни выглядела, по самым скромным подсчетам где-то за сорок, а Герту «на глазок» — едва ли больше двадцати пяти. Мальчишка!
— Не знаю, как ты этого добился, но это бесполезная победа, лорд Карл, — в голосе княгини на мгновение послышалось сожаление, но и только. — Это в Чеане может править женщина, графством Ланцан владеют только мужчины!
Ах, эта уверенность умных людей, что они обладают абсолютным знанием! Герт и сам был таким. Когда-то, но не теперь.
— Вы правы, ваше высочество! — улыбнулся он. — Но вы ошибаетесь. Я неплохо знаком с Владетельским правом, принятым в Реште и Кхоре, но я так же знаю, как его можно обойти.
— Ну-ка, ну-ка! — подался вперед Ремт Сюртук.
— Объяснитесь! — потребовала Норна Гарраган, снова переходя на «вы».
— Рештская судебная система, ваше высочество, — начал объяснять Герт, — основана на, так называемом, «прецедентном праве». Суть его в том, что, если в прошлом некий юридический вопрос был разрешен тем или иным способом, решение это является прецедентом, на основе которого при сходных условиях выносятся уже другие судебные решения. И у нас есть такой прецедент. Вернее, я знаю три, возможно даже, четыре подходящих случая. Но один прямо-таки сшит по нашей мерке!
Говорить, лежа голым в постели, где твой срам прикрывает лишь рука любовницы, непросто. Но Герту в жизни приходилось делать вещи и похуже.
— В 1593 году, — продолжил он повествование, — герцог Рештский Бруно, между прочим, ваш двоюродный дедушка, княгиня, встал перед, казалось бы, неразрешимой проблемой…
— Сукин сын! — орал герцог Бруно, расхаживая в гневе по приемной зале. — Выблядок! Бастард!
После смерти барона де Кайна не осталось в живых ни одного наследника по прямой линии. Имелась, правда, наследница — дочь барона Розалин. Однако, согласно пресловутому Владетельскому праву, она не могла принять принадлежащий ей по праву рождения титул. Розалин родилась женщиной, а не мужчиной, и изменить этот медицинский факт было невозможно. Соответственно, бароном становился двоюродный племянник де Кайна Конрад, которого, в свою очередь, на дух не переносил герцог Бруно.
