– Хозяин твой уже много рассказать успел.
– Сука он! Сволочь продажная! Ничего не скажу!
– Это мы сейчас посмотрим.
Я приказал Федору:
– Разведи костер.
Федор подобрал топор, с которым на меня бросался Серафим, срубил несколько веток и сложил их шалашиком. Наколол ножом лучину, поджег.
Сначала нехотя, а потом все живее огонь стал лизать ветки.
Я сунул нож в огонь.
– Эй, барин, ты чего удумал? – спросил Самоха севшим голосом.
– А вот как докрасна лезвие накалю, так глаза тебе им и достану.
– Нет, не надо, не хочу! – завыл Самоха.
– Тогда говори.
– Все скажу. Черт с ним, с Серафимом, все равно сдох.
– Где остальные люди?
– В разных местах проживают. В моем селе их больше нет. – Самоха мотнул головой в сторону убитых пищальников.
– Где еще и кто?
– Всех не знаю. За Ярославлем деревенька Ясенево есть, там Гаврила лысый, под ним – пять человек. От Ясенева на Вологду верст десять – сельцо Красный Яр, Горбун там. Звать как, не знаю, у него – тоже пяток мужиков. Все жестокие, злые, ребенка не пощадят. В Ярославле самом, возле церкви Святого Дамиана…
Голос Самохи стал тише, неразборчивее, он закатил глаза и смолк.
– Эй, Самоха, очнись! – я тряхнул его за плечо.
Куда там! Я взял его за руку – пульса нет. И этот мертвяк!
– Давай-ка, Федя, сбросим их с дороги да снежком присыплем. Хоронить – много чести.
Мы забросили трупы подальше от дороги и слегка присыпали снегом.
– Что делать будем?
– Для начала лошадь и сани на постоялый двор вернем.
– Ага, и лошадей этих разбойников туда же, они им уже не нужны.
По следам на снегу мы отыскали лошадь Серафима и с санями – лошадь Самохи, вывели их на дорогу. Чего животине в лесу мерзнуть да от голода мучиться?
Потом развернули сани и двинулись в село.
– Эй, хозяин, принимай! Лошадь твою с санями возвертаем в целости и сохранности – с прибытком даже.
Мы загнали во двор самохинскую лошадь и сани. Увидев их, хозяин сразу понял, кому они принадлежали, и слегка побледнел.
– А Самоха где?
– С архангелом Петром беседует, наверное.
Хозяин осуждающе покачал головой.
– За что ж вы его так?
– Из кустов он по боярину стрелял, – пояснил Федор, – вот и поплатился.
Мы поехали по дороге назад, захватив с собой лошадь Серафима. Лошадь верховая, не тягловая, самим сгодится. Пока от самой Москвы за ним гнались, поняли – лошадь хоть и не арабских кровей, но ходкая и выносливая.
– Куда теперь? – спросил Федор.
– Пока к Ярославлю, а там думать будем.
Глава 10
Я трясся на коне и размышлял. Найти названных Самохой людей вполне можно. А дальше что? Арестовать или казнить их нельзя – улик нет, оба свидетеля мертвы. Да и полномочий таких у меня нет. Стало быть, и людей искать – пустая трата сил и времени. А вот Ивана с его бандой прищучить вполне можно.
Через шесть дней обоз уже должен быть у горы. Про то, что Самоха и Серафим мертвы, Иван никак знать не может, поэтому будет за обозом следовать и выжидать, когда на ценный груз нападение произойдет, чтобы коварно ударить в тыл стрельцам. А вот что сделать надо. Перехватить обоз и переговорить со старшим; если он – мужик головастый, то суть сразу поймет. И потом устроить пальбу и имитацию нападения на горе, а как Иван с бандой подоспеет, всеми силами обрушиться на него.
– Вот что, Федор, скачи в Вологду, домой. Коня вот трофейного бери в запасные. Возьми десяток свой, Василию передай – я велел. И будь с ними на горке, что Серафим описал, не позднее чем через шесть дней. Успеешь?
– Если очень надо – постараюсь обернуться.
– Успеха!
Федор намотал на руку уздцы Серафимовой лошади, хлестанул своего коня и исчез в клубах снежной пыли.
А мне-то что теперь торопиться? Обоз должен пройти Ярославль не раньше чем через два дня.
Я в одиночестве прибыл в старинный русский город. Остановившись на постоялом дворе, отъедался, согревался и отсыпался. Поскольку выезд из города на Вологду был только один, я весь следующий день – с утра до вечера – проторчал там, но все впустую: обоза не было. И только на вторые сутки утром увидел выползающий с боковой улицы обоз – четверо саней и два десятка стрельцов охраны.
Я вскочил на коня и подъехал к обозу, проезжающему городские ворота. Пристроился рядом с замыкающим стрельцом.
– Кто старший из охраны?
– Ты кто таков, чтобы спрашивать?
– Боярин Михайлов.
Стрелец оглядел меня, кивнул головой.
– Вон, у первых саней едет, рядом с казначеем.
Обоз уже проехал ворота, втянулся на тракт. Дорога была узкой, и старший из охраны ехал теперь позади саней. Я догнал его и пристроился рядом, стремя в стремя.
– Доброго утречка! Ты старший будешь?
– Ну.
– Не нукай, не запряг. Я боярин Михайлов, из Вологды. Поговорить без посторонних можно?
– Тут все свои, говори, коль дело есть.
Что-то не понравился мне старшина стрелецкий. Вид нагловатый, смотрит свысока, да и не представился, когда я себя назвал. Неуважение. Плюнуть бы на него, да дело уж больно важное.
– Нападение на обоз намечается.
– Это кто сказал?
– Я. От разбойника узнал.
– Вот в Разбойный приказ и обращайся.
Я решил предпринять последнюю попытку:
– За вами Иван, писарь из Казенного приказа, со своими головорезами следует. Думает в тыл вам ударить.
– Ништо, у меня два десятка опытных вояк. Ты где такие шайки видел, боярин?
– Как знаешь, старшой.
Я пришпорил коня и обогнал обоз. И нужно же было мне перед этим олухом унижаться? А, ладно, я свой долг выполнил, последствия теперь пусть сам расхлебывает.
Я гнал коня по вологодскому тракту почти до вечера, изрядно опередив обоз. С комфортом переночевал на постоялом дворе и – снова в путь.
Ближе к полудню дорога стала подниматься на холм. Зимник вился среди деревьев, забираясь выше и выше. Я обернулся.
С возвышенности открывался отличный обзор: равнина, покрытая ослепительно-белым снегом, кое-где – островки леса, хорошо просматривалась дорога, верст на пять – как на ладони. Место для засады – лучше не придумаешь. По обеим сторонам лес – укрыться можно, и из него видно далеко, особенно – если наблюдателя на дерево посадить. Лошади на подъем ход сбавят, целиться удобно. А если еще и учесть, что ближайшая деревня – в десяти верстах, то место для разбоя прямо отменное.
А ведь Федька скоро должен здесь быть или подъезжает уже.
Я всмотрелся в даль – на дорогу. Не видать пока обоза. Да и рано еще его ждать. У саней ход невелик – почти вдвое меньше, чем у верхового. Так что, вероятнее всего, обоз будет завтра, да и то – после полудня.
Я решил проехать вперед – осмотреть дорогу. После нескольких поворотов справа открылась вершина холма.
Я остановил коня, всмотрелся, отыскал взглядом тонкую полоску дороги. А ведь скачет кто-то с севера, да не один! Не Федор ли сюда торопится?
Учитывая, что мою помощь старший из стрельцов отверг, даже не дослушав суть, то зря хлопцев своих напрягал. Подожду их здесь, мимо меня не проедут. Посоветуюсь с Федором. Исполнитель он очень хороший, десятник – лучше не надо, но это – его потолок. Тем не менее одна голова – хорошо, а две – лучше.
Долго я ждал всадников, даже продрог на ветру. Но вот из-за поворота вырвался мой десяток. Хлопцы раскраснелись на морозе, кони дышали тяжело, однако же ратники были одеты добротно, все при мушкетах, на боку – сабли. Справная дружина, хоть и невелика.
Федор подъехал, соскочил с лошади.
– Здрав буди, боярин. Наказ твой выполнил. Что прикажешь?
– Молодец, Федор! И весь десяток – молодцы! Только вот что вышло здесь.
Я понизил голос и слез с коня. Хлопцы деликатно держались в сторонке.
– Перехватил я обоз в Ярославле, попытался предупредить старшего в охране о засаде, да не поверил он мне. Самолюбив больно, видно, жареный петух еще не клевал его в одно место. Послал меня в Разбойный приказ, представляешь? Что делать будем?
