Хожу, беспокоюсь, пью воду, пытаюсь медитировать и постоянно одёргиваю себя, что я превратилась в какую-то сущую истеричку, которая уже не может откинуть свои подозрения и оставить чужого мужчину спать в одиночестве. Может, он и вправду банально тишины хочет, страдая от головной боли? Всё же на его плечи свалилась непомерная ноша и, несмотря на то, что он её с достоинством принял, личные желания и потребности Коннора никто не отменял. Я раздражаюсь, понимая, что отец моей племянницы в последнее время занимает все мои мысли. Уж не слишком ли часто я волнуюсь именно за него, ведь Николь у Линдсей и ей ничего не угрожает? Ведь это Никки та, за чьё благополучие должна волноваться порядочная тётя. Я не уверена, что я именно порядочная, но я же очень стараюсь ей быть!
Ещё через полчаса я вынуждена признаться самой себе: я всё же волнуюсь за Коннора Дойла, будь он неладен. Причём уже так сильно, что мне наплевать на график рейсов. Обычно я хорошо чувствую состояние Никки на расстоянии и могу понять, когда с ней что-то не так, но, кажется, после того происшествия в больнице я начала чувствовать и её отца. Уверена, вчера именно эту информацию и пытались «достать» из моего мозга в Лондоне. Там я опять припомнила слова Дерека про связь, и мне стало не по себе, когда мою память заставили вернуться в этот день и пережить всё то, что я испытывала там, снова. И, судя по нахмуренным лицам, я действительно сделала что-то, о чём, наверное, не раз пожалею. Неужели мы с Дойлом теперь связаны?
Так, нет, я больше не могу… Медитация сегодня отправлена в ментальную корзину как бесполезное занятие. Я застываю посередине комнаты, развожу руки в стороны, закрываю глаза и чувствую вибрацию воздуха вокруг меня. Секунда — и открываю глаза на чердаке дома Дойла. Подметила это место, как безопасное и безлюдное, для своих перемещений. Могла бы оказаться прямо в квартире Коннора, но мне абсолютно не хочется случайно встретиться с ним и раскрыть тайну своих способностей.
Спускаюсь на его этаж и звоню в дверь. Ответа нет. Чувствую, один секрет всё же придётся раскрыть: в кармане у меня лежит ключ от входной двери. На всякий случай, если вдруг срочно понадобится прилюдно попасть в квартиру. И хоть всякий случай не всякий раз наступает, сегодня, кажется, именно он.
Я жду ещё секунд двадцать и лезу в карман за ключом. Я очень хочу нарваться на спящего Коннора, пусть даже он наорёт на меня или выгонит. Но моя интуиция редко обманывает, а предчувствие опасности терзает сердце. Мурашки скользят своими противными липкими лапками по спине с того момента, как я появилась в доме. И внутренний голос велит действовать быстрее.
Открываю дверь — меня встречает абсолютная тишина. Я медленно и тихо крадусь в спальню с мыслью, что если он действительно спит, то я просто уйду тем же путём, что и пришла.
Ни на кухне, ни в комнате Адама, ни в его собственной Коннора нет. Ты нервно-больная дура, Адриана… Он ушёл погулять или в магазин, захотел подышать воздухом, в конце концов… Но есть в квартире ещё одно, последнее, место, которое я не проверила. И было бы безрассудно пропустить его.
Я открываю дверь в ванную, включаю свет, и мурашки разбегаются, сшибаемые волной ужаса.
Коннор сидит на полу, обхватив колени руками, и раскачивается из стороны в сторону. Ловлю себя на мысли, что он похож на аутиста, загнанного в угол. Или на какого-то другого психически больного. Его волосы взлохмачены, глаза налиты кровью. Он что-то невнятно бормочет… Несмотря на то, что я давно работаю в ФБР и много всякого навидалась, это зрелище почему-то заставляет меня испытать бесконтрольный ужас. Может, это потому, что передо мной человек, уже успевший стать близким? И пора себе в этом признаться наконец.
— Коннор? — начинаю я от дверей. Он не реагирует. Только закрывает глаза. Подхожу на шаг ближе… Снова зову по имени. Ноль реакции. Аккуратно присаживаюсь перед ним на корточки, мысленно собирая центр и ожидая любую реакцию. Трогаю за плечо. — Коннор!
Нечеловеческий рык вырывается из его горла, он падает на пол и начинает бить руками по кафелю.
— Я же приказал, вы должны уйти! Оставить меня и уйти! — кричит он надорванным голосом, не открывая глаз. — Сейчас здесь всё взорвётся! Питер, уведи Линдсей. Эти твари уже близко!
Опять Архангельск? Линдсей сказала, что вчера ему виделся «Улей». Значит, видения пошли по второму кругу. Да и по второму ли?
— Коннор! — я хватаю его за плечи, резко поворачивая к себе. — Ты не в Архангельске! Слышишь? Ты у себя дома! Это очередной кошмар!
Он открывает глаза и смотрит шокировано, затем хватает меня за руку и прижимает её к груди.
— Доктор Райз*, но как вы здесь оказались? — тихо-тихо шепчет Дойл, меняясь в лице всё больше. — Неважно. Не смейте. Они убьют вас. Я всё равно уже мёртв, меня не спасти. Я не позволю вам. Только вы и доктор Дженнерс добры ко мне… Умоляю, не рискуйте собой, — он всё сильнее сжимает мои пальцы, а его взгляд становится чуть более осмысленным.
В самом деле? Я думала, что Аманда у него только с болью ассоциируется. Выходит, он знал, что она собирается его вывезти из «Улья»? Ох, как это в духе моей сестры: вытаскивать пропащих мужчин со дна. Интересно, чего ещё я не знаю о Конноре и сестре?
— Коннор! Я не Аманда, я Адриана. Помнишь меня? — я дотрагиваюсь до его лица. Он смотрит, широко открыв глаза, явно не понимая смысл моих слов, а затем прикрывает веки и роняет голову на грудь. Его дыхание становится более ровным и спокойным.
— Коннор? Тебе легче? — с надеждой в голосе спрашиваю я.
Тут он поднимает взгляд, и внутри меня всё обмирает. Его глаза, минуту назад казавшиеся мне осмысленными, наполняются ненавистью и злобой. Я отшатываюсь. Передо мной тот, кого я не знаю. Это не Коннор Дойл, это незнакомец, желающий испепелить меня взглядом, в котором бушуют языки пламени. Я вижу, как захвативший сознание Коннора группируется, словно готовясь прыгнуть на меня. Он, как хищник, скалит зубы и явно хочет растерзать свою жертву.
— Коннор? — шепчу я, отстраняясь назад.
Он тяжело дышит, в глазах всё ярче разгорается огонь ненависти и безумия. Его горло дерёт страшный неестественный хрип. Дойл делает рывок вперёд, но внезапно, охваченный судорогой, снова падает на пол. Я слышу, как он бормочет: «Нет, не позволю, я убил тебя!» Поднимает голову и теперь его взгляд снова полон боли. Ни искорки агрессии, только океан отчаяния и… страха?
— Богом прошу, беги! — по его щекам текут слезы.
Между нами не более полуметра. Коннор задыхается. Из прокушенной губы течёт кровь. Я беру его за плечи и помогаю прислониться к стене. Он пытается отдалиться от меня, защищая в бреду то ли себя, то ли меня.
— Адриана, беги… Оставь… Я не хочу сделать тебе больно, — чуть громче шепчет Коннор и быстро растирает лицо ладонями, смешивая пот, кровь и слезы. Он словно хочет проснуться, но вдруг понимает, что это не сон. И тут из него снова вырывается нечеловеческий рык: — Убирайся!
Вот только его взгляд кричит: «Помоги». Дойл, поджимая колени к груди и обхватывая их руками, стонет и снова начинает раскачиваться.
— Нет! — выкрикиваю я так, чтобы каждый звук в моем голосе отразил формулу непоколебимой уверенности. — Я тебя не оставлю! Слышишь? Как мне тебе помочь?
И снова взгляд, который ещё секунду назад умолял о помощи, становится звериным. На этот раз Дойлу хватает сил, чтобы за одно мгновение вскочить на ноги и схватить меня за плечи. Я не успеваю среагировать и в следующую секунду встречаюсь позвоночником с вешалкой для полотенец. Кажется, я его недооценила. Слава Богу, что это я встретила такую его сторону, а не Линдсей. Но думать некогда.
Он, как бешеный зверь, кидается на меня и смыкает руки на шее, начиная душить. Ох, прости, Коннор, я не хотела. Всего два слабых удара моментально выводят его из положения нападающего. Коннор очень сильный, но учитывая серии судорог и ослабленное состояние — перевес явно на моей стороне. Я не та, кто позволит обратить себя в жертву.
