— Меня зовут Майя. Я надеюсь, что вы будете называть меня по имени.
Глаза маленьких девочек расширились. Идра прикусил нижнюю губу, а затем осторожно сказал:
— Спасибо, Майя.
Он не помнил, как давно его не называли по имени, во всяком случае кто-то, кроме Сетериса. Незнакомое странное чувство почти сковало его язык и губы.
— Я очень сожалею о том, что произошло.
— Это не ваша вина! — Вспыхнул возмущенный Идра, и Майя быстро моргнул, чтобы сохранить хладнокровие.
— Ваша мать не согласилась бы с таким заявлением, — заметил он. — Впрочем, я не знаю, что она говорила обо мне.
Идра понял намек.
— Она не говорила о вас в нашем присутствии. Нам известно только то, что вы наш дядя Император.
Майя не успел взять себя в руки.
— Звучит довольно душно, — сказал он извиняющимся тоном и был поражен и обрадован, когда Ино хихикнула, спрятавшись за локтем брата. — Я не чувствую себя дядей, я всего на четыре года старше вас, Идра. Может быть, вы будете называть меня кузеном, а?
— Если желаете, — в голосе Идры звучала неуверенность.
— Очень хорошо, — подтвердил Майя.
— Кузен Майя, — подала голос Миреан, — что будет с мамой?
Майя вздрогнул, а потом сказал правду:
— Я не знаю, Миреан. Я не хочу, чтобы ее казнили, но не знаю, можно ли ей доверять.
— Даже если… — Идра сглотнул. — Она останется в тюрьме, не так ли?
— Да, — сказал Майя. — И ей будет запрещено говорить с вами или писать.
— Потому что я ваш наследник, — мрачно согласился Идра.
— Да.
— Даже со мной и с Ино? — Спросила Миреан. — Мы ведь не наследники.
Майя посмотрел ей в глаза, хотя это было нелегко.
— Мер Асава, наш секретарь, сказал нам… то есть, мне, что вы понимаете, что пыталась сделать ваша мать.
— Она пыталась сделать Идру Императором, — сказала Ино. — Но Идра не захотел!
— Я знаю, — подтвердил Майя.
— И она собиралась вас удалить, — сказала Миреан. — Теперь вы удалите ее? Куда?
— Вслед за папой и дедушкой, — сказал Идра, его глаза наполнились слезами. — Туда, откуда не возвращаются.
Майя посмотрел на Идру, а тот просто сказал:
— Это было бы правильно.
Потом он достал платок и повернулся к младшей сестре.
— Потому что Император — это вы, — продолжала рассуждать Миреан. — Мы все видели, как вас короновали. Я до сих пор не могу понять, как Идра мог стать Императором, если вы не умерли.
— Я ведь объяснял тебе, Мири, — торопливо перебил ее Идра. — Мама хотела, чтобы кузен Майя отрекся от престола.
— Да, но я все равно не… — начала Миреан, демонстрируя знаменитое упрямство Драхада, но предостерегающий взгляд брата заставил ее замолчать.
Поскольку фактического доказательства о замысле Шевеан убить Майю не было, он предпочел оставить этот неприятный вопрос. Со временем они сами во всем разберутся.
— Я хочу, чтобы вы знали: я не виню никого из вас. Я знаю, как вам сейчас плохо, и сожалею об этом. Идра, что я могу сделать для вас?
Он верил, что Идра не выдвинет невыполнимых требований, и тот, хорошенько подумав, сказал:
— Можно вернуть нам некоторых из наших домашних слуг? Не телохранителей, конечно, мы понимаем, но моего учителя и горничную девочек?
— О, пожалуйста, кузен Майя, — сказала Миреан.
— Сулер ни в чем не замешана, — с полной уверенностью продолжал Идра. — Она не сделала бы ничего дурного.
Майя заметил, что девочки явно любили горничную больше, чем мать. Ну, конечно, это же горничная заботилась о них; Шевеан не была баризанской матерью, как Ченело, всецело посвятившей себя своему ребенку.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал он и встал, с унынием думая об обязанностях, которые ждут его по ту сторону решетки детских покоев.
— Спасибо, кузен Майя, — сказал Идра, а Ино с Миреан тихо повторили вслед за ним.
Идра поклонился, девочки присели, и Майя оставил их, цепляющихся друг за друга в неуютной и холодной детской.
Глава 24
Сэппуку Дажиса Атмазы
Единственным, что порадовало Майю в этот долгий, ужасный день, был факт, что ни Цевет, ни лейтенант Эшана, командир дополнительной роты гвардии Унтеленейса, назначенной теперь в Алсетмерет, не имели никаких возражения против Лейлиса Атмазы и Сулер Жаванин. Майя коротко переговорил с наставником принца и еще короче с горничной девочек. Лейлис Атмаза оказался невысоким живчиком с необыкновенно яркими глазами, он чем-то напомнил Майе мангуста. Он явно любил своего ученика и беспокоился о его благополучии, и Майя вспомнил, что именно Лейлис Атмаза разъяснил Идре разницу между плохой политикой и той, что просто не нравилась лорду-канцлеру. С Сулер Жаванин дело обстояло даже проще: чистокровная двадцатилетняя гоблинка, очень темнокожая, перепуганная до немоты. Но услышав, что девочки Ино и Миреан спрашивали о ней, она сразу сказала:
— Ваше Высочество, пожалуйста, позвольте мне побыть с ними. Хотя бы на несколько дней, пока вы не найдете кого-то лучше.
— Мы не думаем, что кто-то сможет заботиться о детях лучше, чем вы. Девочки вам доверяют. Спасибо, Мин Жаванин.
Ее неожиданная улыбка была так прекрасна, что Майя с удовольствием вспоминал о ней, так же как о заплаканных красных глазах Калы и его смертельной бледности, словно порожденной глубокой тайной раной. Этими знаками любви и доброты он пытался защититься от слезливого письма Сору Жасани, изобилующего самооправданиями и нападками на Майю за арест Шевеан; от болезненного разговора с Наревисом Чаваром, вся уверенность которого испарилась без следа; от сбивчивого рапорта Телимежа, когда он поздно вечером испросил аудиенции и умолял Майю отправить его в отставку по причине непригодности к службе.
— Рапорт? — Удивился Майя, первой его мыслью было, что он, должно быть, ослышался.
— Мы выйдем в отставку, — заверил его Телимеж, словно говорил о деле само собой разумеющемся. — Мы не хотим обременять вас, Ваше Высочество.
— Непригоден к службе? — Повторил Майя бессмысленно, словно эхо.
— Мы не смогли защитить вас, Ваше Высочество, — сказал Телимеж с окаменевшим от страдания лицом.
— Вы не смогли бы ничего сделать. Нам доложили, что колдовство было очень сильным.
— Мы не заметили предательства Дажиса Атмазы. Мы не смогли его обезвредить заранее.
Майя устало искал способ справиться с этой новой проблемой. Он не мог не видеть в произошедшем долю вины Телимежа, он даже мог допустить, что для отставки имеются некоторые основания, хотя и немного. Но…
— Мы не хотим, чтобы вы ушли.
— Ваше Высочество? — Телимеж выглядел потрясенным.
— Вы не сделали ничего, что заставило бы нас усомниться в вашей верности, — сказал Майя. — И… мы поймем, если вы больше не хотите быть нашим нохэчареем, но мы благодарны вам за службу и не хотели бы расставаться с вами.
Телимеж смотрел на Майю, словно прибитый кирпичом по голове. Майя прикусил нижнюю губу, чтобы удержаться от хихиканья, то был скорее нервный смех, потому что всем участникам событий последних суток было не до веселья.
— Пожалуйста, — попросил он, — подумайте, по крайней мере, одну ночь. Мы поступили бы неправильно, приняв решение поспешно и сгоряча.
Телимежу потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, но он сумел поклониться и сказать:
— Ваше Высочество.
Затем направился к выходу и сумел с первого раза вписаться в дверной проем, правда с помощью подтолкнувшего его Бешелара.
— Мы не думаем, что он уйдет в отставку, Ваше Высочество, — сказал Кала, закрыв дверь Черепаховой гостиной.
— Во всяком случае, не сейчас, когда он знает, что вы хотите оставить его, — добавил Бешелар.
— О… — сказал Майя. — Если мы не должны были… то есть, нам не следовало удерживать его, если он действительно хочет уйти.
— Он не хочет, — заверил Бешелар. — Сердце Телимежа навсегда останется здесь.
— О, — повторил Майя, так как не был уверен, хорошо это или плохо.
Цевет, который вежливо удалился во время аудиенции Телимежа, теперь вернулся и объявил:
— Ваше Высочество, мы приказали охране опустить решетки. На сегодня ничего срочного больше нет.
— И вы думаете, мы можем идти в постель? — Майя слишком устал, чтобы сердиться; после полыхавшего в его душе гнева теперь остались лишь пепел и зола. — Мы не возражаем.
Бешелар и Кала молча проводили его вверх по лестнице. Майя считал, что должен что-то сказать им, но в голове не было ничего, кроме свинцовой тяжести. Его эдочареи тоже были молчаливы, и Майя обнаружил, что скучает по Немеру, который был больше склонен к болтовне и комментариям, чем оба оставшихся. В конце концов он почувствовал отчаянную благодарность, когда смог отступить за занавески своей кровати и представить, что находится один.
