Дэрин подошла и встала рядом с ним, глядя туда, куда пристально смотрели остальные офицеры. Внизу под «Левиафаном» по воде пузырились три светлые дорожки. Дэрин сосредоточилась, пытаясь представить под поверхностью три гигантские машины, в холоде и тьме переставляющие свои ножищи по океанскому дну.
— Я, сэр, и сам немного удивлен.
— Два сопровождающих, — докладывал капитану старший офицер, — не более чем сторожевые корветы. А вот средний, должно быть, размером с фрегат.
Дэрин перегнулась через поручень — как можно сказать столь многое по обыкновенным пузырям? Гладь внизу была абсолютно непроглядной, а пузыристые следы на воде в свете взошедшего полного месяца смотрелись бриллиантами, рассыпанными по черному атласу — такими ажурно нежными, что как-то даже не вязались с грубой работой огромных жестянщицких моторов.
Воздух свербили гудки «по местам», крики, клекот и рев моторов; Дэрин впилась в поручень. Она нервно переминалась с ноги на ногу и притопывала, всем своим существом стремясь быть не здесь, на мостике, а там, наверху.
— Наша вера в вас, мистер Шарп, в очередной раз вознаграждена, — сказала стоявшая сзади ученая леди. — Только прошу вас, не дергайтесь так.
— Как чертова обезьяна, — дополнил лори.
— Извините, мэм.
Дэрин, как могла, взяла себя в руки. Если ее сейчас сошлют обратно в каюту, она начнет там биться головой.
— Здесь везде не глубже тридцати метров, — поднял голову от развернутых карт штурман. — Самое мелководье на близлежащие мили, сэр.
Капитан кивнул:
— Тогда приступаем к атаке. Ход снизить до одной четверти. Пусть нас подносит ветер.
Рокот двигателей притих, и воздушный корабль стало плавно относить на правый борт. Дорожки пузырей в это время приближались к узкому каналу среди островов на входе в пролив Лонг-Айленд.
— Эти пузыри по мере подъема, видимо, относит, — сказал капитан. — Какова там скорость течения?
— Около пяти узлов, сэр, — опустив бинокль, доложил штурман.
— А за какое время пузыри поднимаются на тридцать метров?
Никто не ответил; все глаза устремились на ученую леди.
— Смотря какой у них размер, — пояснила она. — Пузырьки от шампанского, насколько нам известно, в течение нескольких секунд проходят дюйм.
Через секунду-другую озадаченного молчания подала голос Дэрин:
— Какое там шампанское! Это выхлопы от здоровенных дизельных моторов, каждый пузырь размером с мяч для крикета, не меньше!
— А, ну да. — Доктор Барлоу посмотрела на черную толщу воды. — В таком случае примерно три метра в секунду.
— Благодарю вас, доктор, — чуть склонил голову капитан. — Бомбы по цели. Три… два…
Палуба чуть заметно содрогнулась: с брюха корабля сорвалась авиабомба. У Дэрин неприятно зазудело колено; схватившись за поручни, она подалась лицом к накренившимся окнам, стараясь разглядеть пятачок непосредственно под кораблем.
Секунду внизу не было видно ничего, кроме темного спокойного океана, но вот в месте падения бомбы к небу взметнулся водяной столп. Детонация последовала чуть позже серебристым цветком, изящно распустившимся под лунным светом. Наконец поверхности достигли выпущенные взрывом газы, подняв над местом взрыва пенистый белый купол. По воде, среди ударившей ряби, величаво раскатились медленные валы, плавно гаснущими кольцами расходясь по отмели.
— Обратный поворот, — скомандовал капитан.
«Левиафан» медленно развернулся на месте, пока мостик снова не оказался обращен своими окнами к каналу. Поверхность воды успокоилась, и Дэрин вгляделась в поиске следов выхлопов. Одному из водоходов явно приходилось туго: поток пузырей взбухал, фонтанируя и клокоча бурными всплесками. И тут в белом кипении поднялся еще один купол воды.
— Вторичный взрыв, — объявил старший офицер. — Один из сторожевиков сокрушен ударной волной.
— Рыба в бочке, — сказал капитан.
Дэрин представилось, как там, в темной глубине, тщетно борются с океаном люди, в покореженную машину которых врывается неистово бурлящая водная стихия. Потерял ход и второй эскорт, пуская наружу судорожные неровные выплески. Наконец, булькнув напоследок, он заглох окончательно, и вот на месте пузырей была уже опять безмятежная водная гладь.
— Эти оба маленькие, сэр, — подытожил старший офицер.
Дэрин невольно содрогнулась. Как темно и жутко там сейчас — с потухшими огнями, молчащими двигателями и прибывающей ледяной водой.
Прежде она никогда не наблюдала боя с безопасного расстояния мостика. Там, наверху, среди бурлящих страстей и накала опасности, ужас сражения как-то скрадывается. А тут… как-то не по-людски смотреть на гибель людей, не испытывая при этом чувства опасности. А впрочем, остальному рассредоточенному по боевым постам экипажу на эту сентиментальность наплевать.
— Фрегат сделан из чего-то покрепче, капитан. — Старший офицер обернулся к окнам. — Делаем еще один заход?
Капитан Хоббс покачал головой:
— Режим ожидания. Но всем оставаться на местах.
Дэрин, подавшись к доктору Барлоу, тихо спросила:
— Но почему мы с ними не покончим, мэм?
— Потому что они под водой, мистер Шарп. Какая нам польза от германского боевого корабля, который нам к тому же не виден?
— Как понять «польза», мэм?
— Это нападение жестянщиков на суверенную территорию Соединенных Штатов. И мы едва ли можем допустить, чтобы оно прошло незамеченным.
Дэрин оглядела пролив Лонг-Айленд и изумилась. След выхлопа уцелевшего водохода по-прежнему двигался, держа курс вдоль береговой линии к машине Теслы.
— Но не можем же мы просто… — Дэрин осеклась, когда почувствовала на себе молчаливые взгляды офицеров. — Так ведь там Алек, — опустив глаза, тихо сказала она.
— И правда. — Доктор Барлоу, вежливо кашлянув, обратилась к капитану: — Мистер Хоббс, быть может, нам стоит послать его величеству предупреждение?
Капитан, секунду подумав, кивнул:
— Мистер Шарп, соблаговолите.
Дэрин отхватила клок от листа миллиметровки и спешно начала скрести на нем сообщение.
— Но ведь орлу туда час лета! — заметила она, не переставая писать.
— Спокойнее, мистер Шарп, — сказала ученая леди. — Этот водяной шагоход едва ли преодолевает за час и пятнадцать миль. Половина скорости орла, даже ночной порой.
— Но Алек-то думает, мэм, что мы его защитим! Он и не знает, что мы просто зеваем и ждем, когда эта махина влезет к нему на порог!
— Сожалею, — вздохнула ученая шишка, — но приказы нам исходят от самого лорда Черчилля.
Дэрин застыла, зажав ручку в кулаке. Так вот каков был план уже изначально: уничтожить последний шагоход-амфибию только после того, когда он выйдет на сушу. Адмиралтейство, безусловно, хотело, чтобы германская машина ступила на американскую землю непременно на глазах у всего мира целая-невредимая, а не осела разбитой рухлядью на прибрежной глубине. Цель здесь одна — втянуть Североамериканские Соединенные Штаты в войну.
Но «Голиаф» отстоит всего на полмили от берега, и у «Левиафана» едва ли останется время даже на один заход с бомбометанием. А если он при этом промахнется, то германский водоход беспрепятственно разрушит и оружие Теслы, и всех, кто находится в непосредственной близости.
Где-то там, среди разбросанных огней Лонг-Айленда, сейчас находится Алек. А она, Дэрин Шарп, не может его защитить.
Ужин выдался донельзя нудным. Черепаховый суп сменился седлом барашка в соусе bearnaise, а на смену подали грудку рябчика. Далее, когда покончено было с сырами, на десерт последовала «черная корова» — мороженое, громоздящееся пригорком среди чего-то под названием рутбир — шипучего отвара из кореньев и трав, вызвавшего почему-то по-детски озорной восторг у мистера Теслы и мастера Клоппа.
— Думается мне, завтра не избежать занятия фехтованием, — пробурчал граф Фольгер, расстегивая на долгополом кителе пару нижних пуговиц.
— Прекрасная мысль, — одобрил Алек, квело глядя на свой нетронутый десерт, где мороженое превратилось в бесформенную талую массу. Глупо было сразу накинуться на еду, а между тем рефлексы от всех этих званых вечеров и трапез притупляются. Не мешало бы ощутить в руке вес сабли. А вот Адела Роджерс держалась со своим неизменным шармом, распространяясь о том, как Херст умудрился выиграть на спор свою новую киносделку со знаменитым Панчо Вильей. То, что она единственная женщина за столом, нисколько ее не смущало. Кажется, она этим даже бравировала. Лесть Херста и подношения Вилье она подавала как некое романтическое приключение, придавая своей женской точке зрения неоспоримую весомость — прямо истина в конечной инстанции. Алек попытался представить, как подобную стратегию могла бы использовать Дэрин, окажись она когда-нибудь снова втиснута в юбки и рюши. Перешла бы ее слегка развязная молодцеватость в этот тонкий женский шарм, который источала мисс Роджерс? Кто знает, может, и да. Хотя Дэрин, если надо, могла и врезать, причем нешуточно — проверено на себе.
