Ознакомительная версия.
— Прошу вас немедленно вернуть! — голосок был писклявым и настойчивым. Антон резко остановился и тревожно огляделся по сторонам. Никого не было.
— С какой стати? — вдруг раздался ещё один голосок, который тоже был пискляв, но по своей интонации, похоже, принадлежал существу наглому и отчаянному.
Антон поднял глаза чуть выше, стараясь отыскать виновников беседы, и вдруг увидел на ветке двух маленьких птичек. Птички сидели на некотором отдалении друг от друга и слегка покручивали головками.
— Это был мой жук! — произнёс настойчивый голос, и Антон с ужасом осознал, что он слышит и понимает птичью речь.
— Что значит мой? — удивился наглый голос.
— Я поймал этого жука! — закричал первый голос, и Антон увидел, что птичка угрожающе придвинулась к другой.
— Ты поймал, а я съем! — заявил наглый пернатый голос.
Тут Антон не выдержал и заорал что есть мочи.
— А-аааааа!!!! — крик его был ужасен. Две птички, тут же перестав ругаться, уставились на Антона маленькими глазками, и одна из них — та, что была более наглой — веско заявила.
— Идиот!
— Определённо, — подтвердила другая.
Антон понял, что сошёл с ума. Он не понял одного: как и почему это произошло. Не желая больше выслушивать оскорбления двух пернатых тварей, Лермонтон опрометью побежал к дому.
«В душ, — думал он, — скорее в душ, это всё от жары!»
Когда он подбегал к своему подъезду, из подворотни выскочила мелкая болонка и заголосила на всю улицу.
— Ты чего разбегался, паразитская твоя рожа?! Что, ходить нормально мамка не научила?!! — собака еле успевала проговаривать свои ругательства, захлёбываясь от возбуждения собственными словами, — Бегают и бегают! Ты что, пони, что ли, бешеная? Несётся, как борзая от ветеринара…
Антон, не в силах больше слушать то, чего слышать ни при каких нормальных обстоятельствах никак не мог, заткнул ладонями уши и вбежал в подъезд.
С улицы ещё доносились вопли психованной болонки, но Лермонтон, не вникая в суть, впрыгнул в лифт, и, доехав до своего этажа, вбежал в квартиру, хлопнул дверью и помчался в ванную. Там немедля отвернул кран и сунул голову под ледяную струю.
Когда Антон остудился до посинения губ, и от холода начал ныть затылок, он вышел в комнату, старательно вытирая голову синим махровым полотенцем. События, произошедшие с ним, начали казаться глупым бредовым сном. Лермонтон успокоился и для себя самого списал слышанные им речи на счёт удушливой жары.
«Вон в пустынях люди миражи видят, и у меня типа того! — думал он, прохаживаясь по квартире, — Это слуховая галлюцинация! Точно абсолютно».
Однако что-то терзало его сердце. Уж больно не похоже было, чтобы он так перегрелся, что стал понимать речь собак и птиц.
— А может, я экстрасенс? — произнёс он, глядя на отражение в зеркале. Антон попытался изобразить на лице маску человека, посвящённого в самые тонкие материи и тёмные тайны бытия. Однако лицо, которое отражалось в зеркале, никоим образом не напоминало, даже отдалённо, умудрённого и просвещённого знатока тайн и рентгенолога душ. Тип в зеркале скорее походил на никудышного актёришку театра малых миниатюр, которому играть можно разве что подставку для цветов.
Тут в соседней комнате раздался телефонный звонок. Антон неспешно, разочаровавшись в своих актёрских данных, добрёл до аппарата и снял трубку.
— Привет! — это был приятель Лермонтона, Игнат Савельев.
— Здорово!
— Ты чего делаешь?
— Ничего, мылся только что.
— Слушай, заходи ко мне, а то скука смертная. Мать ушла в гости, а с мелким сидеть некому, — у Игната подрастал младший брат, трёхгодовалый Никита.
Антон при других обстоятельствах ни за что не пошёл бы к Игнату присматривать за маленьким, вечно в чём-то нуждающемся ребёнком, но сейчас чувствовал, что любая компания сможет его развеять и отвлечь от навязчивых мыслей. Всё-таки, хоть он и упокоился, но в глубине души застряла мелкая назойливая заноза тревоги.
— Ладно, скоро буду.
Он повесил трубку. Игнат жил двумя этажами выше, и уже это обстоятельство вселяло в Лермонтона некоторое спокойствие. По крайней мере, не нужно идти на улицу, где его могла застать истерическая болонка. Антон надел свежую майку, причесался и отправился к другу.
— Здорово, — ещё раз поприветствовал его Игнат, открыв дверь, кода Антон приблизился к выпуклому глазку.
Антон прошёл в квартиру.
— Пива хочешь?
— Хочу, — ответил Антон.
— Пошли на кухню. Этот, — Игнат недобро посмотрел в направлении детской комнаты, — уснул вроде, так что давай не шуми.
Антон кивнул, и, разувшись, проскочил на цыпочках в кухню. За ним следом неслышно прошёл Игнат и тихо по-шпионски прикрыл дверь.
— Достал уже! — сказал приятель, видимо, имея в виду вечный плач братца.
Антон сел на табурет, прижавшись спиной к стене с бледными обоями, местами порванными и исписанными фломастером. Игнат тем временем достал из холодильника две бутылки пива, открыл их и тоже сел на табурет напротив.
— Ну, как дела? — поинтересовался он и отхлебнул из горлышка.
— Да так, — ответил Антон, щупая сквозь джинсовую ткань увесистый цилиндр.
— Понятно, — закивал Игнат и печально посмотрел в сторону окна, — такая погода на улице, а я с этим писклёй сидеть должен.
— Слушай, — спросил Антон, елозя пальцем по холодной, покрывшейся испариной бутылке, — у тебя когда-нибудь галлюцинации были?
— Были! — гордо соврал Игнат. — Мы как-то раз с Борчисенковым обдышались «Моментом» на даче, мне потом весь вечер такие монстры мерещились, еле в себя пришел…
— Да нет, — перебил его Антон, — просто, чтобы без всяких «Моментов», от жары, например?
— От жары? От жары вроде не было. А что?
— Да так, ничего.
— У меня в детстве солнечный удар был, так я просто без сознания упал, потом когда в себя пришёл, ничего не помнил.
— Понятно, — промямлил Антон и помрачнел. Ему снова стало казаться, что он слышит какое-то бормотание. Он прислушался и понял, что звук доносится с лоджии, на которую из кухни вела приоткрытая дверь.
— Там кто-то есть? — тревожно спросил Лермонтон, посмотрев в сторону балкона.
— Никого, — удивился Игнат.
— А ты ничего не слышишь?
Игнат прислушался.
— Ничего.
«Опять началось» — подумал Антон и одним глотком истребил половину бутылки.
— Не слышишь разве, там кто-то бормочет, — с надеждой спросил он, глядя в ничего не понимающие глаза приятеля.
— Да это, наверное, черепаха газетами шуршит.
— Черепаха?
Антон встал и приблизился к стеклу. На балконе, в клетке, предназначенной скорее для грызунов, сидела маленькая черепаха. Черепаха сидела, наполовину вытащив свою страшную голову из панциря, и тупо смотрела в одну точку. И ещё черепаха что-то говорила, Антон это понял сразу. Бормотание доносилось из её крохотного, неподвижного рта.
Он решительно вышел на балкон и присел возле клетки.
— …конечно, что им до меня? Что у меня может быть своя жизнь, свои мечты, планы, — сомнабулически бормотало животное, не обращая никакого внимания на Антона, — они озабочены только собой, эгоисты! Никого не замечают, кроме самих себя. Посадили в клетку, сиди, мол, думай! Неужели я рождён лишь для того, чтобы быть игрушкой в руках порабощённых мерцающими экранами, алкоголем и жаждой наслаждений двуногих беспанцирных примитивов? Эта планета была нашей задолго до того, как их бракованный ген занёс сюда тот чёртов метеорит!
Черепаха нервно моргнула, и Антону на миг показалось, что у неё из глаза вытекла микроскопическая слеза.
— Они полагают, что они разумны, — продолжала черепаха обиженное бормотание, — идут вразрез с природой, живут, нарушая все законы бытия, не осознавая даже, что являются лишь паразитами на этой планете, подобно термитам, питающимся волокнами дерева и губящим его, эти инородки высасывают ресурсы планеты, едят нас, настоящих хозяев земли, да ещё и сажают нас в клетки, себе на забаву!
— Эй! Черепаха! — не выдержал Антон, — эй ты что? Ты умеешь говорить?
— Конечно, я умею говорить, — черепаха ответила на вопрос, как будто даже не осознавая того, что кто-то её спросил, — я умею так говорить, что ваш огромный мешок серого дерьма, который вы гордо называете мозгом, и не постигнет никогда моих слов! Взяли себе в обиход самый примитивный из всех лингвистических словарей, мнят себя первооткрывателями всех мирских тайн, и ещё спрашивают меня…
Тут вдруг черепаха замолчала и посмотрела на Антона. На самом деле она смотрела на него и до этого, но взгляд её был затуманен, как городской пейзаж в пелене раннего утра. Теперь же взгляд её сфокусировался и стал настороженно заинтересованным.
— Показалось, наверное, — сказала черепаха, — совпадение.
Ознакомительная версия.
