– По возможности ничего. Или как можно меньше.
Мартель насмешливо фыркнул.
– Уж кому-кому, а вам это очень быстро надоест, мсье Гейдж. Плохо вы себя знаете.
– А вы чем бы занялись, Леон? – повернулся я к нему. – Шлюхами и лошадьми?
– Деньги – это власть, а наличие власти предполагает правление. Хочу, чтобы люди подчинялись мне, а не я – им.
– Еще одна из причин держаться от вас как можно дальше, – усмехнулся я. – Ну а ты, Джубаль?
– Хочу заново построить свою страну. До войны Гаити был самой прекрасной страной в мире. И сможет стать ею опять.
– А ведь цели у него куда благороднее, чем у нас с вами, верно, Мартель?
– Такие благородные, что мне захотелось купить вашего черного друга и немедленно заставить его работать, – отозвался Леон. – Его раса должна восстановить наши плантации.
– Ну уж нет, француз! – покачал головой наш чернокожий спутник. – Больше никогда.
– Запомни мои слова. Эта ваша чертова революция – страшная ошибка, – заявил Мартель.
– А подтолкнула нас к ней ваша революция, – парировал Джубаль. – Во Франции только и кричали: свобода, равенство! И теперь плантаторы здесь, на каждом острове, лежат ночью без сна, трясутся от страха и ждут, как им перережут глотку ради этой свободы. – И он одарил своего временного союзника зловещей улыбкой.
– Ты, что же, собрался перерезать глотку мне? – поинтересовался Леон.
– Нет. Потому, что я уже свободный человек, и мы, как вы изволили выразиться, партнеры. Для нас обоих это куда как лучше и выгодней, чем иметь раба, разве не так? Белые люди должны, наконец, это понять.
Мартель прилег на банку, собираясь подремать.
– Так и быть. Итан будет скучать. Джубаль собирается потратить все деньги на страну, которая никогда этого не оценит. Я же куплю себе пост и статус во Франции и буду жить и править как подобает важному господину.
– По крайней мере, хоть в этом вы честны, – заметил я.
– Да, я честен. Все продаются и покупаются, но я единственный, кто не стесняется в этом признаться.
И вот над Мартиникой взошло солнце. Лучи его проникали в небольшую расселину, где мы укрылись, и одновременно били прямо в глаза англичанам – тем, кто посмотрел бы в нашем направлении. Нам можно было чувствовать себя в безопасности – если только, конечно, они не спустятся вниз по какой-то надобности. Мы для них остаемся невидимками. С наступлением рассвета Джубаль бесшумно скользнул за борт с деревянным буем, к которому на тросе крепился якорь. Он доплыл прямо до входа в подводную пещеру, нырнул, закрепил на дне якорь и так натянул трос, чтобы маркер оставался под водой, а затем протянул веревку от буя к нашей шлюпке. Когда придет время, мы сможем быстро подтянуться на тросе к укрепленному на якоре бую и развернуть водолазный колокол.
Солнце поднималось все выше, и вода в море переливалась разными оттенками – от почти черного до синего и аквамаринового. Я заметил, что Мартель исподтишка наблюдает за мной. Видно, он боялся, что я попробую убить его. И одновременно прорабатывал разные способы предать меня. Да уж, действительно, этот человек был коррумпирован до мозга костей. Джубаль так и метался между нами, точно рефери на ринге между борцами.
И вот откуда-то сверху послышались крики и даже звук рожка.
– Прилив начался, и еще они наверняка заметили на судне вашу жену, – прошептал Леон. – К полудню можно переходить к активным действиям.
Сколь ни противно мне в этом признаваться, но между мной и Мартелем имелось много общего. Оба мы были оппортунистами по природе своей, умными и изобретательными импровизаторами. Нападать на англичан, находившихся на скале, было рискованно, поскольку их недавно установленная артиллерийская батарея находилась гораздо выше мачты любого корабля. А потому хитрый француз-ренегат использовал мои рекомендательные письма от Рошамбо с тем, чтобы уговорить губернатора Мартиники оказать нам поддержку. И тот распорядился выдать нам судно длиной в восемьдесят футов, которое мы переоборудовали в бомбовый кеч и, согласно существующей традиции, окрестили этот корабль-орудие «Мон-Пеле», в честь вулкана. Рабочие сняли фок-мачту, а затем укрепили палубу деревянными досками и скобами и установили в носовой части огромную мортиру. Орудие оказалось настолько тяжелым, что новенький кеч даже слегка осел спереди. Теоретически из этой мортиры можно было выстреливать снарядами достаточно высоко, вот только само судно «Мон-Пеле» получилось неповоротливым и основной парус отстоял от носа слишком далеко, чтобы обеспечить должное равновесие. Впрочем, главной его миссией было отвлечь противника.
О сокровищах мы не сказали губернатору ни слова, но заверили его, что одной успешной атаки на гарнизон британцев будет достаточно, дабы надолго отбить у них всякую охоту приближаться к здешним берегам.
– Мы используем здесь недюжинный боевой опыт торговца и искателя приключений, настоящего героя пирамид Итана Гейджа, – убеждал его Мартель, и губернатор Ламбо не обратил внимания на сарказм, звучавший при этом в его голосе. Шанс одержать победу чужими руками окончательно убедил его снять с крепости и отдать в наше распоряжение мортиру, весившую больше тонны. Победа над британским кораблем на французской территории могла принести ему славу и новое назначение в родной Франции. Ведь Ламбо, как и все остальные, боялся заболеть лихорадкой и мечтал вернуться домой.
Так что эту часть операции мой новый союзник Мартель провернул достаточно умно.
Как нельзя кстати пришлось и предложение Астизы, связанное с подготовкой – я даже немного расстроился, что не додумался до этого сам. Той же ночью мы подплыли к скале – кеч в это время дрейфовал между Ле Диамант и Мартиникой – и побросали в море несколько бурдюков, наполовину наполненных ромом. К рассвету они, подгоняемые течением, должны были оказаться прямо напротив нашего укрытия. Мы слышали возбужденные крики англичан, когда они заметили в воде эти, как им показалось, обломки кораблекрушения. Все мы всегда рады поживиться за чужой счет.
Какова же была их радость, когда они обнаружили в бурдюках спиртное!
– Смотрю, ты неплохо изучила нравы британских моряков, – сказал я Астизе.
– Я давно изучаю человеческую натуру и прекрасно понимаю, как это невероятно скучно и одиноко – торчать на голой необитаемой скале, – ответила она. – Скоро эти бурдюки опустеют наполовину – еще до того, как их командир опомнится и успеет их отобрать. Так что они напьются в дым и потеряют всякую бдительность. Первая цель любого сражения – это помочь врагу уничтожить самого себя.
– Говоришь прямо как Наполеон, любовь моя.
– Училась вместе с тобой, мой хитроумный электрик.
Любопытно, как я смогу помочь Мартелю уничтожить самого себя, когда придет время?
Покачиваться на волнах в шлюпке было жарко и скучно, и мы с нетерпением ждали, когда начнется перестрелка. Морские птицы, явно раздраженные тем, что рядом с их гнездовьем поселились посторонние, кружили над нами и время от времени роняли на нашу шлюпку помет. Небо посерело. По мере употребления рома со скалы доносились все более громкие голоса. Смех, песни, сердитые выкрики команд, яростные увещевания… да, уловка, придуманная Астизой, сработала на славу! А потом послышались еще более возбужденные крики – это англичане обнаружили бомбовый кеч на противоположной от нас стороне. Наверняка разглядели они и мортиру с огромным разверстым дулом.
Может, этот безумный план действительно сработает?
А что, если никаких сокровищ под скалой нет?..
Тогда, полагаю, или мне, или Мартелю не выбраться из этой пещеры живым.
В два часа дня мы услышали выстрел мортиры, а затем – треск и грохот: видимо, бомба взорвалась где-то вверху. Фрагменты каменных осколков и металлической оболочки так и разлетелись в разные стороны, посыпались в море дождем. Леон улыбнулся.
– Ну, началось! Теперь все взоры будут прикованы к кечу.
Вскоре снова раздался грохот, а затем еще и еще – это английские батареи ответили огнем. И вскоре развернулась настоящая артиллерийская дуэль. Мы полагали, что даже пьяные британцы рано или поздно смогут отогнать наш корабль, а еще я страшно беспокоился за жену и сына – что, если их случайно заденет во время перестрелки? Мы должны были поторопиться.
Под прикрытием каменного уступа мы стали быстро грести к тому месту, где Джубаль установил буй, и начали готовить к спуску самодельный водолазный колокол.
– Я первым догадался о том, что здесь правильное место, а потому и рискну первым, – отважно заявил я. На самом деле не такой уж я и храбрец, просто мне хотелось по возможности держать ситуацию под контролем.
И вот я перевалился за борт, зажав в одной руке мешок с пулями для мушкета, а другой держась за край шлюпки. На голову мне опустили укрепленный свинцом бочонок. Кожаная сбруя придерживала его на месте, и я разжал пальцы и отпустил борт шлюпки. Теперь мои голова и плечи, да и все тело, находились над водой, и смотреть я мог только через прорубленное в стене бочки маленькое оконце. Вес свинца и мешка с тяжелыми шариками-пулями потянул меня вниз, и я погрузился футов на пятнадцать, пока мои ноги не коснулись каменистого дна. Я стал всматриваться в воду. Воздуха в водолазном колоколе было пока достаточно. Меня слегка покачивало от течения. От нашего приспособления к бую тянулся трос, который был продернут через кольцо и привязан другим концом к корме нашей шлюпки. Кожаные бурдюки с воздухом были надежно приторочены у меня к спине. Мои компаньоны постараются держаться вне поля зрения, пока я буду обследовать пещеру, но через четверть часа должны будут вернуться к месту моего погружения.
