– Жарко здесь, – констатирует дама моего сердца, снимает очки и стягивает с себя свитер.
«Е-мое! Вот это да!»
Под свитером у нее тоже футболка. Как и у меня, только без рукавов, и декольте такое, что…
– Андрей. Ты на меня так смотришь, как будто я голая, – смущенно произносит Лена, поправляя задравшийся «топик».
Судорожно сглатываю. Облизываю пересохшие губы.
– Прости, Лен, но на красивую девушку иначе смотреть нельзя.
– А я… красивая? – Лена опускает глаза, ждет моего ответа.
– Очень, – отвечаю я.
И это чистая правда.
* * *
Какое-то время мы пытаемся делать вид, что работаем. А между тем – перевариваем полученную информацию. И заново оцениваем друг друга, каждый – со своей колокольни.
– У меня все, – заявляет, наконец, Лена.
– У меня тоже. Почти.
Она отодвигает в сторону свой экземпляр и пересаживается ко мне. Типа, проверить второй черновик, а потом довести его до «кондиции».
– У-у-у! Да ты уже все обвел. Мне только отметки поставить и расписаться.
– Ну дык, – довольно усмехаюсь я и указываю глазами на ручку с линейкой, валяющиеся на другой половине стола. Лена бросает на меня странный взгляд, тянется за «чертежными принадлежностями» и… вытягивается так, что кажется – еще чуть-чуть, и она попросту выскользнет или даже выпрыгнет из своих тесных джинсов.
Внутренний голос буквально вопит: «Ну что ты телишься, дурень!? Действуй! Не спи! Хватай ее по-быстрому и вперед!» Соглашаюсь с ним на все сто, однако сделать ничего не могу. Поскольку плющит меня совершенно конкретно. Словно в ступор какой-то впадаю. Трясусь от страха, будто все это – первый раз в жизни, кому рассказать – не поверят…
Лена же добирается наконец до ручки, потом зачем-то перемещает чертеж на середину стола, забирается с ногами на лавку и, приняв «коленно-локтевую» позу, начинает медленно вырисовывать отметки на кальке. «Ешкин кот! Не пойму, кто тут кого соблазняет. Я – ее или уже она – меня!?»
Тем не менее продолжаю тупо сидеть и, пуская слюну, во все глаза пялиться на изгибы роскошного тела, обтянутые джинсо́й округлости, гладкую кожу, «выглядывающую» из-под короткого топика. И ничего, абсолютно ничего при этом не предпринимаю. Прямо как тот баран из анекдота, который «все щиплет и щиплет траву… потому что баран». Видимо, какой-то тумблер в моей голове неправильно переключился. Или условный рефлекс подвел: мол, пока основная работа не выполнена – никаких развлечений.
Спустя пять или семь минут Лена заканчивает «рисовать» и возвращается в «нормальное» положение. По лицу ее вижу – разочарована. Причем явно. Досадует на своего тормознутого ухажера. Такой шанс упустил. Придурок!
Сидим рядом. Молчим. На готовый чертеж смотрим, как пионеры на стенгазету. «Ну все, блин! Приплыли!» Что дальше делать – ума не приложу. Сетую на себя за тупизм, ищу повод. Причину, чтобы все исправить и все изменить, пока есть возможность. Пока нас еще тянет другу к другу, пока мы не разбежались еще в разные стороны, пока порох в пороховницах не отсырел, пока…
У Лены, похоже, те же самые мысли и, как ни странно, именно она первой находит решение этой дурацкой проблемы. Опять тянется через весь стол, выуживает из стопки бумаг «Общий журнал работ» и с заговорщицким видом поворачивается ко мне:
– Андрей, а давай мы пошутим немного над Петром Петровичем.
– Это как?
– А вот так, – она раскрывает журнал на последней записи и хитро прищуривается. – Мы сейчас в графе авторского надзора напишем ему от имени ГИПа что-нибудь пакостное.
– А что конкретно? – включаюсь я в предложенную игру.
– Ну-у, например… Петрович, ты – балбес.
Лена глядит на меня. Ждет.
Что ж, понятно. Понятно, чего она от меня ждет и что я сейчас должен сделать.
Мягко отнимаю журнал. Качаю осуждающе головой:
– Не стоит. Это все-таки документ.
– Отдай, – Лена пытается выхватить из моих рук «ценную» книжечку, но у нее, ничего не выходит. Я прячу журнал за спину и выскальзываю из-за стола.
– Отдай, отдай, – кричит Лена и пробует меня догнать.
Через пару секунд она почти добивается своего, но в самый последний момент я опять уворачиваюсь и ловко перемахиваю через стол. Недолго думая, Лена бросается следом.
– Осторожней!
– Ой!
Красавица моя вжимает голову в плечи и, стараясь удержать равновесие, падает на колени… «Ну да, потолки в вагончике низкие, шишку набить – раз плюнуть». Резво запрыгиваю обратно, хватаю Лену в охапку, держу, вроде как не упасть помогаю. Она тоже хватается за меня. Прижимается близко-близко… Чувствую ее каждой клеточкой. Чувствую, как она вся дрожит в предвкушении, как тянет меня к себе, как ищет мои губы своими… И мига не проходит, как мы начинаем рвать друг на друге одежду, а потом, сплетясь телами и слившись в исступленно-томительном поцелуе, рушимся на скрипящую фанерой столешницу… Все! Есть контакт! Занавес!
* * *
…О том, что все у нас может произойти именно так, я и мечтать не смел. Реальность переплюнула любые фантазии. Это было что-то охренительное. Тайфун пополам с торнадо, тропический шторм, стратосферная буря, ураган, сметающий все на своем пути. Разгул стихий. Торжество страсти…
Впрочем, даже самые разрушительные «стихийные бедствия» не могут длиться годами. Рано или поздно они теряют свою первобытную мощь и тихо-мирно сходят на нет, маскируясь под шаловливенький ветерок, умеющий только одно – внезапным порывом приводить в смущение юных и не очень прелестниц, нахально задирая подолы их коротеньких платьиц и юбочек… В общем, успокаиваются «стихии» на время. Приводят в порядок дела, собираются с силами, готовятся к следующему удару по ничего не подозревающим гражданам…
Ураган по имени Лена находится сейчас как раз в таком вот «промежуточном» состоянии. Сидит на коленях около топчана и тихо грустит о своем пришедшем в негодность бюстгальтере. Ничего не поделаешь, и у «стихий» случаются маленькие неприятности. Хотя сама Лена ни в чем, конечно, не виновата. Это все я. Погорячился немного. Точнее, перестарался. Не рассчитал. Не подумал, что у кружевного «импортного» белья могут быть такие слабенькие застежки: один хороший рывок и – отлетают вместе с бретелями. Получится их присобачить обратно, не получится, хрен знает. Лично я ремонтировать эти белошвейные конфекции не умею. Снять могу. Порвать, как выяснилось, – тоже. А вот насчет вернуть все в первоначальное состояние… не-е, это уже чужая епархия. Тут дама должна сама… того… соображать-думать, что надевать на работу. И во сколько это удовольствие может ей обойтись в случае, хм, непредвиденных обстоятельств.
Судя по лицу МОЕЙ дамы, сегодняшнее удовольствие обошлось ей рублей в десять, не меньше. Так что, если сейчас не потороплюсь, рискую попасть под раздачу… Получать по голове мне не хочется, поэтому действую привычным образом. Стандартно. По принципу – клин клином. Не в том смысле, что и остальную одежду собираюсь в клочки разорвать, а в том, что собираюсь продолжить наше с Леной «романтическое свидание». Ну а что? Силы я уже восстановил, страсть в жилах кипит, внутренний голос нашептывает на ухо что-то не слишком приличное, правильные гормоны допинывают неправильных, глаза боятся, а руки дела… Нет, глаза мои уже ничего не боятся. Руки – тем более.
…Тихонько подкрадываюсь к задумавшейся о «вечном» девушке, опускаюсь на пол за ее спиной. Осторожно приобнимаю за плечи. Целую во впадинку над ключицей. Потом в шею, потом в ушко. А потом просто зарываюсь носом в густой водопад волос, вдыхаю их сладостный аромат, поглаживаю свою красавицу по плечам, по рукам, обнимаю за талию, прижимаю к себе… крепче, крепче, еще крепче… Левая рука уже ласкает грудь, а правая, скользнув по теплому животу, спускается ниже… туда, где теплее… туда, где совсем горячо. Туда, где я сегодня уже «побывал» и тем не менее снова хочу. Хочу с неистовой силой…
Лена против такого развития событий не возражает. Закрыв глаза, она нежится под моими становящимися все более настойчивыми ласками, тихо постанывает, льнет, поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, открывая шею для очередных поцелуев, чем я беззастенчиво пользуюсь. Разодранный предмет женского гардероба уже никого не волнует – валяется на полу, всеми покинутый и забытый. Ну да и шиш с ним – никому он сейчас нафиг не нужен, не до того, от любви нельзя отвлекаться…
