4. Гуд бай, Америка
Новогоднее утро… Обычное утро, но почему-то всегда кажется, что все в это утро как-то не так, что-то новое появилось вдруг, что-то, чего не было, что-то особенное, необычное. А ведь все осталось таким же: и снег на проводах, и солнце, и дома, и ужасный холод, и метели, — все такое же. Просто человек так устроен, что как скажи ему что-нибудь, он будет это ощущать, даже если это совсем не то, а что-то ложное, неправильное. Утро как утро, а человек себя чувствует обновленным…
Прокурор вернулся домой только утром, после большого кутежа в казино пьяный в стельку, с синяком под глазом, грязный и мокрый.
— Чарли, что ты себе позволяешь? Я с тобой не затем сотрудничаю, чтобы ты по забегаловкам шлялся и мои деньги направо и налево раздавал. Ты только посмотри на себя. С кем ты подрался?
— Слушай, дорогой, я, рискуя жизнью, пытался схватить так называемых преступников, а лишь только потом посетил казино в течении пяти минут и надрался в стельку.
— Ну, ну, полно загоняться. Говори, за кем ты гонялся?
— Говорю же, за преступниками. Я им даже рост замерил, чтобы одинаковые были и знакомы хорошо между собой.
— И что? Кто жертва?
— Слушай все по порядку. Я и мой напарник шли по улице и выбирали самый подозрительный дом. Ну выбрали. Дом мистера Бернара.
— Молодцы, правильный выбор, я на этих друзей зло имею.
— Ну мы стучимся. Нам не открывают, а только кто-то сострил, что Новый Год в дом стучится. Ну мы взяли и зашли… А там…
— Тусовка?
— Нет. Сидят все за столом и на бутылку шампанского глазеют. Ну мы и начали им всем рост измерять. А они нервные, возникать начали, беспокоиться, верно, преступники! Да и мой напарник неладное почуял. Я к тому времени нашел двоих одного роста, Кейти Уиндеграунд и еще какого-то пацана, гостя, по-видимому. Достаю я наручники, чтобы их взять, а они как возникать начали, про алиби загонялись, а я говорю, силой чтобы брали, так эти двое от меня на люстру забрались и сидят там. А тут Новый Год пришел. Там девка одна была, мелкая, лет девяти, так она взяла со стола бутылку и открыла, а пробка и все шампанское на меня: пробка в глаз попала. Я на эту девку разъярился и погнался за ней, а она потом на люстру уселась, но неудачно, она свалилась и увлекла за собой Кейти и этого, черт его знает, кто он…
— Ну схватили бы вы их всех троих.
— Не получилось, друг. Этот малец нашел какой-то музыкальный инструмент и начал на нем играть, а мы против своей воли в пляс пустились, а пока мы танцевали, он взял Кейти и в окно, только его след мы и видели.
— Знаешь что, Чарли, они наверное по улицам шатаются, схватить их не составит труда.
— Нет, друг, — сказал прокурор, — они не сдадутся, потому что невиновны, в гроб лягут, но не сдадутся.
— А мне что, преступник мне нужен, вину на кого-то же надо свалить, за этим и нужны люди, на которых ты зло имеешь, чтобы они за твои грехи платили.
— Ты не понял меня, друг, не буду я больше за этими гоняться, слишком уж крепкие орешки мне попались.
— Но если ты их не поймаешь, то вся наша жизнь испортится…?
— А если иначе, то испорчусь я!
— Эх! — сказал друг Чарли, — Была не была! Я сам возьмусь за это дело, думаю, у меня получится.
— Ни пуха, ни пера, друг, — прошипел Чарли.
— Все к черту!
— Не зазнавайся, ты же не знаешь, что скрыто за этой дверью. Я видел, а ты нет…
— Думаешь, я такой придурок, что не смогу поймать двух маленьких сорванцов?
— Не зазнавайся! — предупредил его в последний раз Чарли, эти детки тебе еще хлопот наделают.
В это же утро Ригодон и Аннет нервно ходили по холлу своего дома.
— Ты понимаешь, Энни, что ты у этого фокусника попросила? Фараона! Чушь какая-то.
— Никакая не чушь. Фокус. Чудо. Да и если бы я не попросила, было бы тоже самое.
— И откуда ты это знаешь, когда мне это неизвестно?
— У женщин свои секреты… И я не намерена их открывать.
— Да нет у тебя секретов. Ты просто прикалываешься надо мной, а я терплю. Все равно все тебе прощу. Такая у меня уж душа, Энни, давно простил, поссорился я так, по инерции.
— А я твой крик всерьез и не воспринимаю, знаю — простишь, а потом просто на разговор перейдешь, фараончика пожалеешь. Он ведь на улице.
— Ты такая наивная, Энни, спорю, что он не на улице.
— А почему?
— Он не придурок, чтобы ночью по улице бегать вместе с Кейти под ручку. Ты видно забыла, Энни, что у нас потайная лазейка есть.
Аннет весело посмотрела на мужа и рассмеялась.
— Дорогая, давай, я тебе книгу принесу, будем жить как и раньше.
Сказав это, Ригодон, не дождавшись ответа, встал и пошел в кабинет. Он не хотел принести книгу жене, его мучило любопытство, что он там увидит. И Ригодон вошел. Первое, что он увидел, это была Кейти, развалившаяся как амеба в кожаном кресле его отца. На это кресло отец Ригодона разрешал садиться только «избранным», а дети никогда не имели права и смотреть на это мягкое черное кресло. За письменным столом, куда тоже не было хода молодому поколению, сидел Тутанхамон и, уткнув нос в какую-то книгу, спал. Ригодон тихо подошел к нему и вынул книгу.
— «Тайна египетской гробницы» Говарда Картера, какая чушь, этим только тетя Мэри увлекалась, да ладно, Энни и это прочитает.
И Ригодон вышел, закрыв дверь на замок.
— Ха, — сказала Аннет, — что это ты мне принес, эту ерунду я только в школе читала. Роман ба какой, а то…
— Взял первую попавшуюся, со стола.
— Значит со стола, — воскликнула Аннет, — а я пойду и с полки возьму.
Войдя в кабинет, Аннет, конечно же, удивилась, точнее была в отпаде, но действовала она не как Ригодон.
— Кейти! Мышь! — заорала она во все горло.
— Где!? — вскрикнула спросонья Кейти и широко раскрыла глаза.
— Да это я опять тебя разбудила.
Кейти сначала нахмурила брови, но потом рассмеялась.
— Помню, помню, — сказала она, — ты всегда так меня будила. На меня всегда это действовало, а вот на мальчиков, она показала на мужа, никогда не действует. У них особый рефлекс выработался.
— А я Ригодону придумала разряды по бокам делать. Он как вскочит, никак не заснет более.
— Не получится, Аннет, мой Тутанхамон не боится щекотки.
— А я попробую, авось да получится. А если нет, то я водой буду!
— Не надо водой, Энни, он ведь и заболеть- то может.
— Вот я тут сижу и слушаю вас, дамы, — сказал неожиданно Тутанхамон, как вы меня испытывать хотите. Сначала вы у меня книгу убрали, а потом еще водой, нет, я лучше проснусь, не хочу, чтобы вы забивали голову всякой чушью.
— Ой, какие мы серьезные, шуточек не понимаем, — щетинилась Аннет.
— Да и вовсе не серьезные, нас просто сделали такими вчера ночью пара безмозглых стражников из вашей, как ее там, полиции, что ли, — возмутился он.
— Не обращай на них внимания, друг, они просто бесятся с жиру, им за фабрикацию золотые горы платят.
— А если я не хочу жить в таком гадком месте…
— Знаешь, наши вкусы сходятся, но где родились, там родились, там и жить нам предписано.
— А я, дорогуша, совсем не местный. Чикаго, мне Кейти говорила называется это местечко, преступное шибко, знаю, на шкуре проверить пришлось, а жить я в этом Чикаго при такой власти не собираюсь, хоть за штаны тяните, не буду я здесь жить пока нормальной власти тут не установится.
— Ну, ну, и куда ты ее, — Аннет показала на Кейти, стоявшую в углу кабинета с маленькой лейкой в руках и собиравшуюся полить кактусы мистера Бернара, — денешь, она ведь ангел, в подвалах жить не станет, куда ты ее денешь?
— Для своей жены я найду прекрасный дом в Каире, или как он там у вас сейчас называется, и мы там будем жить весело и счастливо, если даже хотите, Аннет, я и вас с Ригодоном туда приглашу: ангельское семейство получится, вы ведь родственники Кейти.
— Тутанхамон, наивный ты, не так просто сейчас это провернуть, тебе бежать, если бежать в Каир, то только сейчас, сию минуту, а то за тобой слежку поставят, каждый шаг следить будут, а потом арестуют.
— Не арестуют нас, — сказала Кейти как бы невзначай, — потому что мы невиновны, с нас им нечего взять, видят же они, в глаза мне смотрят и понимают, что мы чужого взять не можем.
— Да, невиновна ты, Кейти, виновны власти, везде они такие, кто больше заплатит, тот и прав, а правда всегда позади, словно нищая, никто за правду заплатить не может. Сматывайтесь отсюда пока полиция не проснулась с похмелья после праздничка, не начали они розыск, я вам дело говорю. Отступление — это особый вид боя и выносить его нужно достойно, отступайте, мы к вам потом приедем. С Богом, живите в Каире до поры до времени, а потом видно будет, снимите себе маленький домик на окраине и ведите спокойную обывательскую жизнь…
— Энни, — со слезами на глазах подошла к Аннет Кейти, — я же не трус, чтобы бежать от проблем, а если хуже будет?..
